Мир без принцев
Часть 21 из 66 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Софи поспешила за удаляющейся бритой головой Беатрис. Напоследок она оглянулась на Агату, которая, насупившись, изучала корешки своего комплекта книг:
«Мужчины: дикая раса»
«Счастье без мальчиков»
«Руководство принцессы по избавлению от принцев»
– Готова к нашей новой школе? – спросила Софи, придерживая перед ней дверь.
Агата подняла глаза и изо всех сил постаралась улыбнуться.
Пока Агата пробиралась к своему месту, профессор Анемон не сводила с нее глаз. Теперь в синей комнате, сделанной из ирисок, она вела курс «Обезукрашивания». На ее одежде уже не было привычных оборок и рюша. Двадцать девочек внимательно слушали ее, сидя за партами из конфет.
– На этой неделе мы продолжим обезукрашивать себя, избавляясь от всего, что принц ожидает найти в принцессе.
Профессор Анемон шумно вздохнула. Она была полностью лишена своих экстравагантных украшений, перьев, высоко взбитой прически, меховых накидок и всех-всех регалий, которые привыкла демонстрировать. Сегодня на ней была лишь скромная светло-желтая мантия. Даже классная комната казалась голой без всех ее старых «облагораживающих» элементов интерьера: пропало антикварное трюмо, портреты «до-и-после» наиболее преобразившихся учеников, и даже бесконечные полки с принадлежностями по уходу за собой просто-напросто испарились. Уцелели лишь столы из белой помадки, лакричные доски да ирисочные синие стены, на которых повсюду были отпечатки улыбающегося лица Софи и висела надпись в облачке из зефирок:
– Итак, – сварливо произнесла профессор Анемон, одаривая Агату очередным обвиняющим взглядом, – давайте вспомним, что мы уже прошли. Сначала мы обезукрасили диеты. Помните: диеты – наши коварные враги, а мы убеждаем девочку есть все, чего душа желает… даже конфеты.
Агата закашлялась. Профессор Анемон так люто ненавидела конфеты, что однажды заставила ее две недели скрести грязную посуду в наказание за то, что девочка съела леденец. Однако всегдашницы не выглядели слишком уж удивленными. Более того, Агата заметила несколько дырочек в помадковом столе Рины, что тотчас объяснило появление у нее «ушек» на бедрах.
– Затем мы обезукрасили прическу. Отказавшись от причесок, угодных принцам – длинных и блестящих локонов, – продолжала преподавательница, – каждая девочка должна поэкспериментировать и найти свой собственный стиль, который кажется ей подходящим.
Агата заметила, как преподавательница скривилась, оглядывая синий ирокез Жизель, лысую голову Беатрис и грязные красные космы Милисент – в бывшем классе профессора Анемон над прическами трудились месяцами, доводя их до совершенства.
– Третье, что мы сделали, – обезукрасили макияж, который является патриархальным оружием, созданным лишь для того, чтобы привлекать мужчин, – вещала профессор, содрогаясь от вида немытых лиц, гордо горящих прыщей и физиономий никогдашниц, которые наносили косметику так, как двухлетний ребенок, оставленный один на один с красками. – Сегодня мы рассмотрим четвертый пункт обезукрашивания.
Она повернулась к доске и резким движением вспыхнувшего пальца вывела на ней слова:
Последние буквы она дописывала под жуткий звук царапанья ногтя о доску, и девочки зажали уши.
– Из заданной на дом литературы, – пробурчала профессор, – какие три причины для отказа от розового цвета вы узнали?
Агата насупилась. Прежняя профессор Анемон боготворила розовый цвет.
– Да, Беатрис, – сказала она Беатрис, которая махала рукой, будто ей срочно нужно было отлучиться пописать.
– Розовый цвет ассоциируется со слабостью, беспомощностью и страхом. Но, профессор Анемон…
– Есть еще причина, Дот?
– Розовый – это цвет, противоположный синему. А синий, как известно, является цветом силы и чистоты. Поэтому мальчики заграбастали его себе, не оставив девочкам выбора.
Дот зарделась от гордости, дав пять своему кружку всегдашниц. Эстер выстрелила по ней из рогатки кусочком ириски, и Дот вскрикнула.
– Профессор Анемон… – вмешалась Беатрис…
– Ты уже отвечала, Беатрис! Арахна, назови последнюю причину.
– Розовый – это признак инфекции тканей вокруг раны. И «розовый глаз» значит, что у тебя появился конъюнктивит…
– Напоминаю тебе, что сначала нужно прочитать учебники, а потом отвечать, Арахна, – прикрикнула на нее профессор Анемон. – А также смею еще раз заметить, почему всегдашники и никогдашники должны быть в разных школ… ДА ЧТО ТАКОЕ, БЕАТРИС?!
– Профессор Анемон, почему вы носите розовое?
Профессор Анемон проследила за взглядом девочки и поняла, что речь идет о розовой заколке в форме сердечка, закрепленной на ее светлых волосах. Ее щеки накалились докрасна, готовые вот-вот взорваться…
Затем она заметила бабочку, сидящую на подоконнике.
– О боже! Разве? – Взмахнув волшебным пальцем, учительница превратила розовую заколку в синюю. – С возрастом понемногу становлюсь дальтоником. А теперь запишите в свои тетради, что вы сделали для того, чтобы обезукрасить себя.
Она протопала через ряды девочек, собирая тетрадки и неприкрыто косясь на бабочку, которая вскоре сорвалась со своего места и улетела. Наверное, бабочка могла только подслушивать, но не подсматривать. Агата окинула взглядом синие стены, бывшие розовыми до того, как декан Садер взяла управление школой в свои руки. Софи всегда обожала розовый. А вот Агата этот цвет совсем не любила (он напоминал ей детскую рвоту) – но почему бы профессору Анемон не оформить свой класс так, как ей нравится?
Она взглянула на Софи, сидящую за соседней партой, – та влюбленно смотрела на свое лицо, отпечатанное на стенах из ириски. Аллергия на конфеты, судя по всему, была успешно излечена славой.
– Агги, я тут подумала, – начала Софи, поворачиваясь к ней. – Почему Тедрос до сих пор не попытался с тобой увидеться?
– Что?
– Ты находишься здесь уже целое утро. И никаким Ромео, пробирающимся в окно, и не пахнет. Никаких любовных объятий… Он даже не прислал тебе записку.
Агата напряглась.
– Это не имеет никакого значения, не так ли? – процедила она и сделала вид, что внимательно слушает учителя.
– Ну, это просто еще одна причина тебе тоже не пытаться увидеться с ним, – вздохнула Софи, полируя свою корону старосты. – Кто знает, захочет ли он вообще… В любом случае, первые три урока у нас общие, а потом наши расписания расходятся. Интересно, почему декан нас разделила? Не думаю, что мы даже будем в одном лесном отряде…
Агата во все глаза глядела в окно на укрытый серым туманом мост между школами и уже не слышала щебета Софи. Но слова подруги не шли у нее из головы.
Почему Тедрос не попытался увидеться со мной?
Синяя заколка упала на ее парту и отскочила на пол. Агата потянулась, чтобы ее поднять, как вдруг ее остановила чья-то рука.
– Кларисса в бешенстве, – прошептала профессор Анемон ей на ухо. – Ты должна как можно скорее счастливо завершить свою сказку с Софи или с Тедросом, иначе…
Она замолчала, потому что дверь отворилась, и в класс просочилась собака по имени Поллукс. Вернее, внутрь просочилась ее голова. Она покачивалась на длинной шее над телом антилопы, которым Поллукс, судя по всему, еще не навострился пользоваться.
– Извините, я опоздала, – сказал он, втягивая воздух носом. – У меня было личное совещание с деканом по поводу необходимости форсировать уничтожение всего розового. И в самом деле, мною были обнаружены и немедленно ликвидированы его мерзкие следы на ковре четвертого этажа.
Агата и Софи обменялись пораженными взглядами – каждая, несомненно, подумала об одном и том же. Будучи половинкой двухголовой собаки, Поллукс проиграл битву за их общее тело своему брату Кастору, который преподавал Зло. Так как Кастор был злобной собакой, да еще и самцом, Агата не удивилась, что он был удален из замка вместе с мальчиками. Но до этого момента она была уверена, что и Поллукс…
– …А почему Поллукс говорит о себе в женском роде? – шепнула она Эстер, которая сидела сзади.
Эстер бросила взгляд на слабую челюсть Поллукс, скудный мех и розовые ноздри.
– Я бы сказала, что мужского в нем осталось столько же, сколько розового на том злополучном ковре четвертого этажа.
– Моя дорогая профессор Анемон, – проскрипела Поллукс, – насколько я понимаю, этим утром был неприятный инцидент с розовой заколкой. Возможно, состязание сегодня следует провести мне, раз уж вы не в лучшей форме?
Профессор Анемон недоброжелательно взглянула на нее:
– А как же твой розовый нос?
Поллукс выглядела так, будто ей только что отвесили оплеуху:
– Это… это наследственное…
– До тех пор пока выбор состязания – единственная вещь, которую я еще могу делать в этой школе свободно, я буду это делать. – Профессор Анемон повернулась к ученикам. – Сегодняшнее испытание будет состоять в…
Дверь вновь отворилась.
– ЧТО ЕЩЕ?
Любезно улыбаясь, декан плавно проскользнула внутрь.
– Так как сегодня первый учебный день наших старост, Эмма, то, возможно, будет правильней, если состязание выберу я?
Профессор Анемон что-то мрачно пробормотала и плюхнулась за свой стол из карамелек.
– Поллукс, дорогая, – сказала декан, вставая перед столом профессора и загораживая ее, – может, стоит напомнить нашим старостам, как зарабатываются очки?
– Безусловно, декан, – фыркнула Поллукс. – Все учащиеся в школе для девочек получают оценки на состязаниях. Лучшая оценка – это «1», худшая – «20». Эти оценки в конечном счете определят, кто вы – главная героиня, ее помощница или могриф. Последнее, напомню, означает, что вы будете превращены в животное или растение.
Ученики зашептались; возможно, многие успели забыть, что в этом свободном от Добра и Зла мире некоторые из них все равно закончат свой путь ящерицей или папоротником.
– Согласно решению декана, – продолжала Поллукс, – в нашей новой и улучшенной школе именно оценки третьего года обучения определят вашу дальнейшую судьбу. Поэтому советую со всей внимательностью отнестись к состязаниям…
– И, быть может, Поллукс, – проворковала декан, устраиваясь на столе, спиной к профессору Анемон, – есть еще одна причина, почему сейчас для девочек отличное время заняться своими оценками?
– Комната красоты, – проворчала Агата, вспоминая спа-салоны, поход в которые был наградой для отличниц.
Эстер потрясла головой:
– Сожжены дотла. Это часть процесса обезукрашивания.
– Конечно, декан, – кивнула Поллукс. – Как вы знаете, вонючие принцы в драных лохмотьях укрепляют свои позиции у ворот и готовы убить наших сестер. В связи с сегодняшним прибытием старост они, без сомнения, удвоят число своих людей у границы. Пока наши заклинания отлично справлялись и держали принцев на расстоянии, но мы должны быть наготове, если чары падут. Таким образом, с сегодняшнего дня два ученика с низшими рейтингами будут стоять на охране ворот от заката до рассвета.
Агата скорчила рожу под удивленное гудение девочек. В прошлом году провалиться на уроках Добра значило стать охранником замка Зла, и наоборот. В этом же году те, кто провалится на занятиях, где учат сопротивляться принцам, станут первыми, кого мальчики и убьют. Так много «нового и улучшенного».
«Мужчины: дикая раса»
«Счастье без мальчиков»
«Руководство принцессы по избавлению от принцев»
– Готова к нашей новой школе? – спросила Софи, придерживая перед ней дверь.
Агата подняла глаза и изо всех сил постаралась улыбнуться.
Пока Агата пробиралась к своему месту, профессор Анемон не сводила с нее глаз. Теперь в синей комнате, сделанной из ирисок, она вела курс «Обезукрашивания». На ее одежде уже не было привычных оборок и рюша. Двадцать девочек внимательно слушали ее, сидя за партами из конфет.
– На этой неделе мы продолжим обезукрашивать себя, избавляясь от всего, что принц ожидает найти в принцессе.
Профессор Анемон шумно вздохнула. Она была полностью лишена своих экстравагантных украшений, перьев, высоко взбитой прически, меховых накидок и всех-всех регалий, которые привыкла демонстрировать. Сегодня на ней была лишь скромная светло-желтая мантия. Даже классная комната казалась голой без всех ее старых «облагораживающих» элементов интерьера: пропало антикварное трюмо, портреты «до-и-после» наиболее преобразившихся учеников, и даже бесконечные полки с принадлежностями по уходу за собой просто-напросто испарились. Уцелели лишь столы из белой помадки, лакричные доски да ирисочные синие стены, на которых повсюду были отпечатки улыбающегося лица Софи и висела надпись в облачке из зефирок:
– Итак, – сварливо произнесла профессор Анемон, одаривая Агату очередным обвиняющим взглядом, – давайте вспомним, что мы уже прошли. Сначала мы обезукрасили диеты. Помните: диеты – наши коварные враги, а мы убеждаем девочку есть все, чего душа желает… даже конфеты.
Агата закашлялась. Профессор Анемон так люто ненавидела конфеты, что однажды заставила ее две недели скрести грязную посуду в наказание за то, что девочка съела леденец. Однако всегдашницы не выглядели слишком уж удивленными. Более того, Агата заметила несколько дырочек в помадковом столе Рины, что тотчас объяснило появление у нее «ушек» на бедрах.
– Затем мы обезукрасили прическу. Отказавшись от причесок, угодных принцам – длинных и блестящих локонов, – продолжала преподавательница, – каждая девочка должна поэкспериментировать и найти свой собственный стиль, который кажется ей подходящим.
Агата заметила, как преподавательница скривилась, оглядывая синий ирокез Жизель, лысую голову Беатрис и грязные красные космы Милисент – в бывшем классе профессора Анемон над прическами трудились месяцами, доводя их до совершенства.
– Третье, что мы сделали, – обезукрасили макияж, который является патриархальным оружием, созданным лишь для того, чтобы привлекать мужчин, – вещала профессор, содрогаясь от вида немытых лиц, гордо горящих прыщей и физиономий никогдашниц, которые наносили косметику так, как двухлетний ребенок, оставленный один на один с красками. – Сегодня мы рассмотрим четвертый пункт обезукрашивания.
Она повернулась к доске и резким движением вспыхнувшего пальца вывела на ней слова:
Последние буквы она дописывала под жуткий звук царапанья ногтя о доску, и девочки зажали уши.
– Из заданной на дом литературы, – пробурчала профессор, – какие три причины для отказа от розового цвета вы узнали?
Агата насупилась. Прежняя профессор Анемон боготворила розовый цвет.
– Да, Беатрис, – сказала она Беатрис, которая махала рукой, будто ей срочно нужно было отлучиться пописать.
– Розовый цвет ассоциируется со слабостью, беспомощностью и страхом. Но, профессор Анемон…
– Есть еще причина, Дот?
– Розовый – это цвет, противоположный синему. А синий, как известно, является цветом силы и чистоты. Поэтому мальчики заграбастали его себе, не оставив девочкам выбора.
Дот зарделась от гордости, дав пять своему кружку всегдашниц. Эстер выстрелила по ней из рогатки кусочком ириски, и Дот вскрикнула.
– Профессор Анемон… – вмешалась Беатрис…
– Ты уже отвечала, Беатрис! Арахна, назови последнюю причину.
– Розовый – это признак инфекции тканей вокруг раны. И «розовый глаз» значит, что у тебя появился конъюнктивит…
– Напоминаю тебе, что сначала нужно прочитать учебники, а потом отвечать, Арахна, – прикрикнула на нее профессор Анемон. – А также смею еще раз заметить, почему всегдашники и никогдашники должны быть в разных школ… ДА ЧТО ТАКОЕ, БЕАТРИС?!
– Профессор Анемон, почему вы носите розовое?
Профессор Анемон проследила за взглядом девочки и поняла, что речь идет о розовой заколке в форме сердечка, закрепленной на ее светлых волосах. Ее щеки накалились докрасна, готовые вот-вот взорваться…
Затем она заметила бабочку, сидящую на подоконнике.
– О боже! Разве? – Взмахнув волшебным пальцем, учительница превратила розовую заколку в синюю. – С возрастом понемногу становлюсь дальтоником. А теперь запишите в свои тетради, что вы сделали для того, чтобы обезукрасить себя.
Она протопала через ряды девочек, собирая тетрадки и неприкрыто косясь на бабочку, которая вскоре сорвалась со своего места и улетела. Наверное, бабочка могла только подслушивать, но не подсматривать. Агата окинула взглядом синие стены, бывшие розовыми до того, как декан Садер взяла управление школой в свои руки. Софи всегда обожала розовый. А вот Агата этот цвет совсем не любила (он напоминал ей детскую рвоту) – но почему бы профессору Анемон не оформить свой класс так, как ей нравится?
Она взглянула на Софи, сидящую за соседней партой, – та влюбленно смотрела на свое лицо, отпечатанное на стенах из ириски. Аллергия на конфеты, судя по всему, была успешно излечена славой.
– Агги, я тут подумала, – начала Софи, поворачиваясь к ней. – Почему Тедрос до сих пор не попытался с тобой увидеться?
– Что?
– Ты находишься здесь уже целое утро. И никаким Ромео, пробирающимся в окно, и не пахнет. Никаких любовных объятий… Он даже не прислал тебе записку.
Агата напряглась.
– Это не имеет никакого значения, не так ли? – процедила она и сделала вид, что внимательно слушает учителя.
– Ну, это просто еще одна причина тебе тоже не пытаться увидеться с ним, – вздохнула Софи, полируя свою корону старосты. – Кто знает, захочет ли он вообще… В любом случае, первые три урока у нас общие, а потом наши расписания расходятся. Интересно, почему декан нас разделила? Не думаю, что мы даже будем в одном лесном отряде…
Агата во все глаза глядела в окно на укрытый серым туманом мост между школами и уже не слышала щебета Софи. Но слова подруги не шли у нее из головы.
Почему Тедрос не попытался увидеться со мной?
Синяя заколка упала на ее парту и отскочила на пол. Агата потянулась, чтобы ее поднять, как вдруг ее остановила чья-то рука.
– Кларисса в бешенстве, – прошептала профессор Анемон ей на ухо. – Ты должна как можно скорее счастливо завершить свою сказку с Софи или с Тедросом, иначе…
Она замолчала, потому что дверь отворилась, и в класс просочилась собака по имени Поллукс. Вернее, внутрь просочилась ее голова. Она покачивалась на длинной шее над телом антилопы, которым Поллукс, судя по всему, еще не навострился пользоваться.
– Извините, я опоздала, – сказал он, втягивая воздух носом. – У меня было личное совещание с деканом по поводу необходимости форсировать уничтожение всего розового. И в самом деле, мною были обнаружены и немедленно ликвидированы его мерзкие следы на ковре четвертого этажа.
Агата и Софи обменялись пораженными взглядами – каждая, несомненно, подумала об одном и том же. Будучи половинкой двухголовой собаки, Поллукс проиграл битву за их общее тело своему брату Кастору, который преподавал Зло. Так как Кастор был злобной собакой, да еще и самцом, Агата не удивилась, что он был удален из замка вместе с мальчиками. Но до этого момента она была уверена, что и Поллукс…
– …А почему Поллукс говорит о себе в женском роде? – шепнула она Эстер, которая сидела сзади.
Эстер бросила взгляд на слабую челюсть Поллукс, скудный мех и розовые ноздри.
– Я бы сказала, что мужского в нем осталось столько же, сколько розового на том злополучном ковре четвертого этажа.
– Моя дорогая профессор Анемон, – проскрипела Поллукс, – насколько я понимаю, этим утром был неприятный инцидент с розовой заколкой. Возможно, состязание сегодня следует провести мне, раз уж вы не в лучшей форме?
Профессор Анемон недоброжелательно взглянула на нее:
– А как же твой розовый нос?
Поллукс выглядела так, будто ей только что отвесили оплеуху:
– Это… это наследственное…
– До тех пор пока выбор состязания – единственная вещь, которую я еще могу делать в этой школе свободно, я буду это делать. – Профессор Анемон повернулась к ученикам. – Сегодняшнее испытание будет состоять в…
Дверь вновь отворилась.
– ЧТО ЕЩЕ?
Любезно улыбаясь, декан плавно проскользнула внутрь.
– Так как сегодня первый учебный день наших старост, Эмма, то, возможно, будет правильней, если состязание выберу я?
Профессор Анемон что-то мрачно пробормотала и плюхнулась за свой стол из карамелек.
– Поллукс, дорогая, – сказала декан, вставая перед столом профессора и загораживая ее, – может, стоит напомнить нашим старостам, как зарабатываются очки?
– Безусловно, декан, – фыркнула Поллукс. – Все учащиеся в школе для девочек получают оценки на состязаниях. Лучшая оценка – это «1», худшая – «20». Эти оценки в конечном счете определят, кто вы – главная героиня, ее помощница или могриф. Последнее, напомню, означает, что вы будете превращены в животное или растение.
Ученики зашептались; возможно, многие успели забыть, что в этом свободном от Добра и Зла мире некоторые из них все равно закончат свой путь ящерицей или папоротником.
– Согласно решению декана, – продолжала Поллукс, – в нашей новой и улучшенной школе именно оценки третьего года обучения определят вашу дальнейшую судьбу. Поэтому советую со всей внимательностью отнестись к состязаниям…
– И, быть может, Поллукс, – проворковала декан, устраиваясь на столе, спиной к профессору Анемон, – есть еще одна причина, почему сейчас для девочек отличное время заняться своими оценками?
– Комната красоты, – проворчала Агата, вспоминая спа-салоны, поход в которые был наградой для отличниц.
Эстер потрясла головой:
– Сожжены дотла. Это часть процесса обезукрашивания.
– Конечно, декан, – кивнула Поллукс. – Как вы знаете, вонючие принцы в драных лохмотьях укрепляют свои позиции у ворот и готовы убить наших сестер. В связи с сегодняшним прибытием старост они, без сомнения, удвоят число своих людей у границы. Пока наши заклинания отлично справлялись и держали принцев на расстоянии, но мы должны быть наготове, если чары падут. Таким образом, с сегодняшнего дня два ученика с низшими рейтингами будут стоять на охране ворот от заката до рассвета.
Агата скорчила рожу под удивленное гудение девочек. В прошлом году провалиться на уроках Добра значило стать охранником замка Зла, и наоборот. В этом же году те, кто провалится на занятиях, где учат сопротивляться принцам, станут первыми, кого мальчики и убьют. Так много «нового и улучшенного».