Мир без конца
Часть 23 из 212 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— А ты с Мерфином уже это делала?
— Что?
— Ну, ты понимаешь… В детстве я называла это хрюканьем, потому что звуки, которые издают взрослые, похожи на свинские.
— Ах это. Нет, еще нет.
— Почему?
— Не знаю…
— Не хочешь?
— Хочу, но… Скажи, неужели ты собираешься всю жизнь выполнять чьи-то приказы?
Гвенда пожала плечами:
— Да нет, но не очень и боюсь.
— А ты? Ты это уже делала?
— Толком нет. Пару лет назад, просто чтобы посмотреть, что это такое, я разрешила одному мальчишке из соседней деревни. Знаешь, такое приятное тепло, как будто пьешь вино. Но только один раз. А Вулфрику разрешила бы в любой момент.
— Вулфрику? Вот это новости!
— Еще бы. Понимаю, что знаю его с детства, когда он дергал меня за волосы и удирал. Но как-то раз, после Рождества, он вошел в церковь, и я поняла, что Вулфрик стал мужчиной. Ну, может, и не совсем мужчиной, но просто красавец. У него был снег в волосах, а на шее кашне горчичного цвета. Ну такой красивый!
— Ты его любишь?
Гвенда вздохнула. Точно она не знала, но думала о нем все время и не представляла, как будет жить без него. Мечтала похитить и запереть где-нибудь в лачуге далеко в лесу, чтобы он не смог убежать.
— Ну, все ясно, — посмотрев на подругу, улыбнулась Керис. — А он?
Та покачала головой:
— Даже не говорит со мной. Хоть бы сделал что-нибудь, показал, что вообще меня знает. Конечно, он всего-навсего дергал меня за волосы. Но Вулфрик втюрился в Аннет, дочь Перкина. Самовлюбленная корова. А этот ее обожает. Их отцы — самые богатые в деревне. Перкин разводит и продает несушек, а у отца Вулфрика пятьдесят акров.
— Звучит безнадежно.
— Не знаю, — пожала плечами Гвенда. — Почему безнадежно? Аннет может умереть. Вулфрик может понять, что всегда любил меня. Мой отец может стать графом и приказать ему жениться на мне.
Керис еще раз улыбнулась:
— Ты права. Любовь никогда не бывает безнадежной. Я хочу на него посмотреть.
Гвенда встала.
— Я так и думала. Пойдем поищем.
Девушки вышли из дома, собаки поплелись следом. Потоки дождя, заливавшие город почти всю неделю, превратились в мелкую морось, но жуткая грязь на главной улице так и не просохла. Тысячи посетителей ярмарки «подкормили» мусорные кучи гнильем, и всю эту гадость обильно удобрял лошадиный навоз. Когда девушки шлепали по отвратительным лужам, Суконщица спросила у подруги, как дела дома.
— Корова сдохла, — ответила та. — Нужна новая, а я понятия не имею, где отец собирается взять денег. Больше пары белок продать ему нечего.
— Коровы по двенадцать шиллингов в этом году, — озабоченно заметила Керис. — Это сто сорок четыре серебряных пенни.
Тут же посчитала в уме: у Буонавентуры Кароли девушка выучила арабские цифры и утверждала, что они проще.
— Последние годы мы продержались благодаря этой корове, особенно малыши.
Гвенда знала, что такое настоящий голод. Даже несмотря на коровье молоко, четыре младенца у мамы умерли. Неудивительно, что Филемон так хотел стать монахом: чем не пожертвуешь, чтобы иметь сытную еду каждый божий день. Дочь Суконщика спросила:
— И что же собирается делать твой отец?
— Что-нибудь стащит. Корову украсть трудно — ее не засунешь в ранец, — но он наверняка что-нибудь придумает.
На самом деле особой уверенности Гвенда не испытывала. Отец нечестный, но дурак. Чтобы достать корову, он готов на все, плевать ему на закон, но у него просто может не получиться.
Девушки прошли в ворота аббатства и очутились на ярмарке. После шести дней непогоды насквозь промокшие торговцы стали совсем злыми. Продержали товар под дождем, и все зря.
Гвенда очень редко говорила с Керис о разнице в их положении. При каждой встрече подруга тихонько давала ей что-нибудь домой: сыр, копченую рыбу, рулончик ткани, кувшин меда. Та отвечала «спасибо» — она действительно была благодарна, — но больше ничего. Когда отец попытался заставить дочь воспользоваться доверием Керис и обокрасть ее, Гвенда отговорилась тем, что не сможет пойти к подруге снова, а так два-три раза в год обязательно что-нибудь приносит. Даже отец вынужден был признать резонность довода.
Дочь Джоби посмотрела туда, где Перкин продавал кур. Там должна быть Аннет, а там, где Аннет, обязательно и Вулфрик. Девушка оказалась права. Перкин, жирный, хитрый, подобострастный с покупателями и грубый со всеми остальными, стоял за лотком. Аннет ходила с подносом яиц и кокетливо улыбалась. Поднос подпирал ее грудь, пряди светлых волос выбивались из-под шапки и лежали на румяных щеках и длинной шее. Вулфрик был похож на архангела, который ненароком спустился на землю и по ошибке затесался среди людей.
— Вон он, — прошептала Гвенда. — Высокий такой…
— Я поняла, — кивнула Керис. — Так хорош, что можно съесть.
— Теперь ты меня понимаешь.
— А не слишком молод?
— Ему шестнадцать, мне восемнадцать. Аннет тоже восемнадцать.
— Нормально.
— Знаю, что ты думаешь, — скисла Гвенда. — Он для меня слишком красив.
— Вовсе нет…
— Красивые мужчины никогда не влюбляются в уродок, ведь так?
— Ты не уродка…
— Я видела себя в зеркало. — Воспоминание было болезненным, и девушка поморщилась. — Так плакала, когда поняла, на что похожа. У меня большой нос и глаза слишком близко. В общем, как отец.
Керис возразила:
— У тебя красивые мягкие брови и чудесная кожа.
— Но мы не пара.
Вулфрик стоял боком к подругам, демонстрируя свой точеный профиль. Обе восхищенно смотрели на юношу, затем он повернулся, и Гвенда разинула рот. Другая половина лица была в синяках, распухла, глаз закрылся. Девушка подбежала к нему:
— Что случилось?
Вулфрик вздрогнул.
— О, привет, Гвенда. Драка. — Явно смутившись, он отвернулся.
— С кем?
— С каким-то сквайром графа.
— Ты с ума сошел!
— Не волнуйся, все в порядке, — раздраженно бросил юноша.
Он, конечно, не понял, почему Гвенда так волнуется. Может быть, даже решил, что она злорадствует.
— С каким сквайром? — спросила Керис.
Вулфрик вгляделся и по одежде понял, что перед ним состоятельная горожанка.
— Его зовут Ральф Фитцджеральд.
— О, брат Мерфина! — воскликнула Суконщица. — Он ранен?
— Я сломал ему нос, — с гордостью ответил виллан.
— И тебя не наказали?
— Ночь просидел в колодках.
У Гвенды вырвался крик ужаса:
— Бедный!
— Ничего страшного. Брат отгонял всех, кто хотел бросать в меня камни.
— Все равно…
Влюбленная Гвенда страшно испугалась. Темница, не важно какая, казалась ей самой страшной пыткой. Красотка Аннет освободилась от покупателя и присоединилась к разговору.
— А, это ты, Гвенда, — холодно поприветствовала она. Вулфрик, может, и не замечал влюбленности односельчанки, но только не Аннет. Счастливая соперница говорила враждебно и презрительно. — Вулфрик подрался со сквайром, который меня оскорбил. — Дочь Перкина не скрывала гордости. — Просто рыцарь из баллады.
— Я бы не хотела, чтобы он из-за меня опух, — отрезала Гвенда.
— К счастью, это не очень вероятно, правда? — торжествующе улыбнулась торговка яйцами.
— Что?
— Ну, ты понимаешь… В детстве я называла это хрюканьем, потому что звуки, которые издают взрослые, похожи на свинские.
— Ах это. Нет, еще нет.
— Почему?
— Не знаю…
— Не хочешь?
— Хочу, но… Скажи, неужели ты собираешься всю жизнь выполнять чьи-то приказы?
Гвенда пожала плечами:
— Да нет, но не очень и боюсь.
— А ты? Ты это уже делала?
— Толком нет. Пару лет назад, просто чтобы посмотреть, что это такое, я разрешила одному мальчишке из соседней деревни. Знаешь, такое приятное тепло, как будто пьешь вино. Но только один раз. А Вулфрику разрешила бы в любой момент.
— Вулфрику? Вот это новости!
— Еще бы. Понимаю, что знаю его с детства, когда он дергал меня за волосы и удирал. Но как-то раз, после Рождества, он вошел в церковь, и я поняла, что Вулфрик стал мужчиной. Ну, может, и не совсем мужчиной, но просто красавец. У него был снег в волосах, а на шее кашне горчичного цвета. Ну такой красивый!
— Ты его любишь?
Гвенда вздохнула. Точно она не знала, но думала о нем все время и не представляла, как будет жить без него. Мечтала похитить и запереть где-нибудь в лачуге далеко в лесу, чтобы он не смог убежать.
— Ну, все ясно, — посмотрев на подругу, улыбнулась Керис. — А он?
Та покачала головой:
— Даже не говорит со мной. Хоть бы сделал что-нибудь, показал, что вообще меня знает. Конечно, он всего-навсего дергал меня за волосы. Но Вулфрик втюрился в Аннет, дочь Перкина. Самовлюбленная корова. А этот ее обожает. Их отцы — самые богатые в деревне. Перкин разводит и продает несушек, а у отца Вулфрика пятьдесят акров.
— Звучит безнадежно.
— Не знаю, — пожала плечами Гвенда. — Почему безнадежно? Аннет может умереть. Вулфрик может понять, что всегда любил меня. Мой отец может стать графом и приказать ему жениться на мне.
Керис еще раз улыбнулась:
— Ты права. Любовь никогда не бывает безнадежной. Я хочу на него посмотреть.
Гвенда встала.
— Я так и думала. Пойдем поищем.
Девушки вышли из дома, собаки поплелись следом. Потоки дождя, заливавшие город почти всю неделю, превратились в мелкую морось, но жуткая грязь на главной улице так и не просохла. Тысячи посетителей ярмарки «подкормили» мусорные кучи гнильем, и всю эту гадость обильно удобрял лошадиный навоз. Когда девушки шлепали по отвратительным лужам, Суконщица спросила у подруги, как дела дома.
— Корова сдохла, — ответила та. — Нужна новая, а я понятия не имею, где отец собирается взять денег. Больше пары белок продать ему нечего.
— Коровы по двенадцать шиллингов в этом году, — озабоченно заметила Керис. — Это сто сорок четыре серебряных пенни.
Тут же посчитала в уме: у Буонавентуры Кароли девушка выучила арабские цифры и утверждала, что они проще.
— Последние годы мы продержались благодаря этой корове, особенно малыши.
Гвенда знала, что такое настоящий голод. Даже несмотря на коровье молоко, четыре младенца у мамы умерли. Неудивительно, что Филемон так хотел стать монахом: чем не пожертвуешь, чтобы иметь сытную еду каждый божий день. Дочь Суконщика спросила:
— И что же собирается делать твой отец?
— Что-нибудь стащит. Корову украсть трудно — ее не засунешь в ранец, — но он наверняка что-нибудь придумает.
На самом деле особой уверенности Гвенда не испытывала. Отец нечестный, но дурак. Чтобы достать корову, он готов на все, плевать ему на закон, но у него просто может не получиться.
Девушки прошли в ворота аббатства и очутились на ярмарке. После шести дней непогоды насквозь промокшие торговцы стали совсем злыми. Продержали товар под дождем, и все зря.
Гвенда очень редко говорила с Керис о разнице в их положении. При каждой встрече подруга тихонько давала ей что-нибудь домой: сыр, копченую рыбу, рулончик ткани, кувшин меда. Та отвечала «спасибо» — она действительно была благодарна, — но больше ничего. Когда отец попытался заставить дочь воспользоваться доверием Керис и обокрасть ее, Гвенда отговорилась тем, что не сможет пойти к подруге снова, а так два-три раза в год обязательно что-нибудь приносит. Даже отец вынужден был признать резонность довода.
Дочь Джоби посмотрела туда, где Перкин продавал кур. Там должна быть Аннет, а там, где Аннет, обязательно и Вулфрик. Девушка оказалась права. Перкин, жирный, хитрый, подобострастный с покупателями и грубый со всеми остальными, стоял за лотком. Аннет ходила с подносом яиц и кокетливо улыбалась. Поднос подпирал ее грудь, пряди светлых волос выбивались из-под шапки и лежали на румяных щеках и длинной шее. Вулфрик был похож на архангела, который ненароком спустился на землю и по ошибке затесался среди людей.
— Вон он, — прошептала Гвенда. — Высокий такой…
— Я поняла, — кивнула Керис. — Так хорош, что можно съесть.
— Теперь ты меня понимаешь.
— А не слишком молод?
— Ему шестнадцать, мне восемнадцать. Аннет тоже восемнадцать.
— Нормально.
— Знаю, что ты думаешь, — скисла Гвенда. — Он для меня слишком красив.
— Вовсе нет…
— Красивые мужчины никогда не влюбляются в уродок, ведь так?
— Ты не уродка…
— Я видела себя в зеркало. — Воспоминание было болезненным, и девушка поморщилась. — Так плакала, когда поняла, на что похожа. У меня большой нос и глаза слишком близко. В общем, как отец.
Керис возразила:
— У тебя красивые мягкие брови и чудесная кожа.
— Но мы не пара.
Вулфрик стоял боком к подругам, демонстрируя свой точеный профиль. Обе восхищенно смотрели на юношу, затем он повернулся, и Гвенда разинула рот. Другая половина лица была в синяках, распухла, глаз закрылся. Девушка подбежала к нему:
— Что случилось?
Вулфрик вздрогнул.
— О, привет, Гвенда. Драка. — Явно смутившись, он отвернулся.
— С кем?
— С каким-то сквайром графа.
— Ты с ума сошел!
— Не волнуйся, все в порядке, — раздраженно бросил юноша.
Он, конечно, не понял, почему Гвенда так волнуется. Может быть, даже решил, что она злорадствует.
— С каким сквайром? — спросила Керис.
Вулфрик вгляделся и по одежде понял, что перед ним состоятельная горожанка.
— Его зовут Ральф Фитцджеральд.
— О, брат Мерфина! — воскликнула Суконщица. — Он ранен?
— Я сломал ему нос, — с гордостью ответил виллан.
— И тебя не наказали?
— Ночь просидел в колодках.
У Гвенды вырвался крик ужаса:
— Бедный!
— Ничего страшного. Брат отгонял всех, кто хотел бросать в меня камни.
— Все равно…
Влюбленная Гвенда страшно испугалась. Темница, не важно какая, казалась ей самой страшной пыткой. Красотка Аннет освободилась от покупателя и присоединилась к разговору.
— А, это ты, Гвенда, — холодно поприветствовала она. Вулфрик, может, и не замечал влюбленности односельчанки, но только не Аннет. Счастливая соперница говорила враждебно и презрительно. — Вулфрик подрался со сквайром, который меня оскорбил. — Дочь Перкина не скрывала гордости. — Просто рыцарь из баллады.
— Я бы не хотела, чтобы он из-за меня опух, — отрезала Гвенда.
— К счастью, это не очень вероятно, правда? — торжествующе улыбнулась торговка яйцами.