Министерство справедливости
Часть 10 из 23 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Умница! И еще красавица! — с чувством произнес Сергей Петрович, глядя на экран.
— Ну уж не Скарлетт Йоханссон, — ревниво отозвалась Ася. — Миленькая, но не более. А ее стилист — чмо. Такие очки еще в нулевые вышли из моды, а сейчас они вообще хлам. И зачем она вечно жалуется? Почему правда — это обязательно нытье? Не хватает того, дефицит сего, хвост вытащим — нос увязнет… Спасибо, я с первого захода поняла, что до светлого будущего нам сто верст лесом. Но нельзя же наводить на всех депресняк!
— Не ворчи, Аська! — засмеялся Димитрий. — Если бы не 4 декабря, на месте Евгеньевны сидел бы, как раньше, лысый. Он бы нагнал пурги насчет роста доходов и рассказал нам анекдот про тещу. А в конце загнул бы феньку о нашей новой чудо-бомбе — такой, блин, мощной, что ее взрывом разом прихлопнет и наших врагов, и нас самих заодно. Одна радость: мы умрем гордо и прекрасно, а они — подло извиваясь, как земляные червяки.
— По сравнению с Дорогиным она, конечно, вполне себе ничего, — нехотя признала Ася. — Живая, по крайней мере, и без кретинского юмора. Самокритика лучше, чем фанфары. От Дорогинского оптимизма нон-стоп несло уж такой тухлятиной… Но, может, хватит сегодня официоза? Переключаем на «Куклы», а? Там та же Евгеньевна, только смешнее.
— Погоди ты, Ась, со своими «Куклами», — сказал Нафталин. Стоя у подоконника, он тренировал мелкую моторику: разбирал, собирал и снова разбирал хронометр. После каждого раза у него оставались две-три лишние детали, и все время разные. — На этом канале по программе дальше новости. Хочу узнать, будет ли что-нибудь про Танзанию.
— Будет, — не задумываясь, предрек Сергей Петрович. — Перед прогнозом погоды, секунд двадцать или даже десять. Новость-то копеечная в мировом масштабе. Землетрясение силой в шесть баллов по шкале Рихтера. Разрушений нет, всего один погибший — где тут сенсация? Единственный фокус в том, что в этой части Африки землетрясений не было уже, наверное, лет полтораста… Круто вы, Роман Ильич. Опять повелеваете стихиями?
— Это стихии — мной, — вздохнул я. — Я думал, ему хватит чего-нибудь помельче. Кто же знал, что из-за одного бывшего судьи сдвинутся платформы земной коры и сама Фемида пронзит его мечом? Похоже, он сильно превысил лимит допустимого негодяйства…
— Меч — это, пожалуй, немного театрально, — заметил Сергей Петрович. — Во всяком случае, прямолинейно. Мне иногда кажется, что высшие силы, которым мы с вами служим, — огромный ребенок. Всё при нем — свежесть восприятия, непосредственность, быстрота реакции, безжалостность. И это, знаете, даже неплохо. Уж точно лучше, чем маразматик Саваоф с покоцанным нимбом… Но оставим эту скользкую тему, подальше от греха. Хотите домашних котлет? Жена нажарила их столько, что я украл полдюжины и приволок сюда. Вам ведь, наверное, за эти дни африканская еда уже поднадоела?
Так вот откуда тот чудесный запах, который пробудил меня ото сна!
— Ужасно надоела, — поспешно согласился я. — Шашлычки из осьминога и филе антилопы хороши только в первые пару дней. Хочу простых котлет, просто умираю… Дайте две!
— Ася, доставайте контейнер! — распорядился Сергей Петрович. — Вы же не все слопали?
— Шутите? — Ася вытащила из холодильника пластиковый контейнер, поставила на стол и сняла крышку. — Мы норму знаем. Каждый взял по одной, значит, у нас осталось три штуки… Еще даже не успели остыть. Ешьте, Роман Ильич, приятного аппетита!
Котлеты не только пахли прекрасно, но и выглядели заманчиво.
— Чистую тарелку? Вилку? — предупредительно спросил Нафталин, и когда я торопливо кивнул, он, не отходя от окна, метнул на стол тарелку. Она приземлилась точно передо мной. Секунду спустя в контейнер влетела вилка. Удобно иметь в команде снайпера.
Я переложил две котлеты на тарелку, потом сообразил, что третьей будет одиноко в контейнере и пусть лучше она побудет у меня, наготове… О-о, объеденье! Первую съем быстро, прочие буду смаковать. Не знаю, кто по профессии жена Сергея Петровича, но я бы доверил ей кухню в любом трехзвездочном ресторане. Сегодня котлетный жанр ушел в область фастфуда с его строго выверенной рецептурой. Авторский котлетинг — такая же редкость, как белый тигр, но сегодня мне повезло… В общем, когда я, наконец, оторвался от опустевшей тарелки, пресс-конференция уже завершилась и шли новости.
В кадре ушастый крепыш лет шестидесяти на фоне бесконечных книжных стеллажей и под вспышки блицев вручал какие-то бумаги высокому сутулому корейцу или японцу. Бегущая строка извещала, что это — П. А. Динзе, новый представитель России в ООН.
— Ой, смотрите, Петр Аскольдович! — обрадовалась Ася. — Академик РАН, мой учитель, огромный умница. Уговорили все-таки! Теперь в нашей делегации при ООН сэкономят на переводчиках. Динзе — мультилингв, каких поискать, феномен… У нас рассказывали, что несколько лет назад Дорогин очень хотел его сделать доверенным лицом на выборах, а Динзе в ответ послал лысого на пятидесяти языках, включая хеттский и шумерский…
Тем временем на экране продолжался обзор событий — сегодняшних и вчерашних.
Мэр Москвы Михаил Гурьев объявил о скором расширении за МКАД зоны бесплатного вайфая… Депутаты Госдумы большинством голосов (пятьдесят четыре против, восемь воздержались) в шесть раз урезали себе официальную зарплату и отказались от всех дополнительных выплат. В Совете Федерации объявили, что проведут аналогичное голосование уже на будущей неделе… В Киеве с аншлагом прошли трехнедельные гастроли Большого Театра… Во время полицейских раскопок на территории дачного участка, ранее принадлежавшего министру сельского хозяйства Федору Толкачеву, обнаружена конная статуя герцога Годфрида Бульонского, которая полтора года назад таинственно исчезла с Королевской площади в Брюсселе. Сам Толкачев сбежал из страны в декабре прошлого года и нынешнее его местонахождение до сих пор неизвестно…
— Кому неизвестно, а кому и известно, — меланхолически заметил Нафталин. — Страна Уругвай, город Монтевидео, департамент Баррио Сур, центральное кладбище, участок одна тысяча сто девять. Он там под именем Хосе Энрике Техадо. Помнишь, Дим? Несчастный случай во время посещения зоопарка. Бегемот пытался сбежать из своего вольера, а сеньору Техадо не повезло — он оказался не в то время и не в том месте.
— Ужасный, ужасный случай, — поддержал Димитрий. — И, главное, ни одной исправной камеры наблюдения поблизости, такая досада! Ась, ты случайно не помнишь, у кого была шутка: бегемоты очень близоруки, но при их весе это уже не их проблемы?
— У Шендеровича, — сказала Ася. — Только там было про носорогов.
— И к бегемотам это подходит, — отмахнулся Димитрий. — Они тоже ни черта не видят, когда бегут. Если уж кто попадается у них на пути…
— Дим, давай без живописных подробностей, — решительно прервала его Ася. — И ты, Наф, тоже хорош. Нашли, что вспомнить. Мы за столом, а Роман Ильич, между прочим, ест.
— Я уже не ем, но лучше бы сегодня без подробностей, — попросил я. — Своих хватает.
А в телевизоре перешли к зарубежным новостям. Две из них — о вступлении англичан в Евросоюз и о переносе столицы Калифорнии в Лос-Анджелес — не слишком меня увлекли. Но вот третья, о невероятном спасении группы скалолазов в швейцарских Альпах…
Как только я увидел на экране старшего в группе спасателей, я сразу же узнал его, несмотря на капюшон и защитные очки в пол-лица. Славка, дружище, с нежностью подумал я. До чего же я рад тебя видеть! Теперь, значит, ты в Альпах. Ну да, конечно, слишком долго на одном месте тебе нельзя, начинаются вопросы…
В последний раз мы перезванивались с ним лет пять назад, и тогда он, помнится, выручал альпинистов-неудачников в предгорьях Гималаев. А до этого работал в Андах, а еще раньше страховал туристов в американских Каскадных Горах. И всегда у него были отличные результаты, но сейчас, наверное, только я один знаю, почему он — самый лучший в профессии, и по какой причине он всегда старается скрыться от любопытных репортеров. В те времена, когда меня и Славку связывала одна общая цель, он уже выбрал свое будущее заранее. Ему, наверное, до сих пор кажется: если кто-то тебя спас, надо всю жизнь отдавать долги, спасая других…
На самом деле, Славка, это чушь, мысленно обратился я к нему. Поверь, я ведь не зря тебе много раз об этом говорил. Тут не бывает никакого «надо». У тебя нет долгов ни перед кем на этой планете — и уж тем более передо мной. И если я когда-нибудь попрошу у тебя о помощи, то лишь потому, что ты мне — друг, и больше нипочему…
Из-под лавины воспоминаний меня вовремя вытащил Димитрий, дернув за рукав халата:
— Смотрите-смотрите, Роман Ильич! Наш эпизод в новостях!
На экране промелькнул знакомый шестиэтажный дом с окнами-бойницами в Дар-эс-Саламе, с флагом у входа. Из дверей выкатывали больничную каталку с черным свертком.
Диктор уложился в пятнадцать секунд — сообщил именно о том, что предсказал Сергей Петрович: о количестве баллов по Рихтеру и необычной для этого района сейсмической активности. О погибшем подробностей не было — кому интересен бедолага из Танзании?
— Вы заранее знали, как они объявят, — сказал я Сергею Петровичу. И это был не вопрос.
Сергей Петрович не стал отпираться. С легкой улыбкой он кивнул:
— В целом, да. Новости про мелкие зарубежные происшествия с незначительным числом жертв для федеральных каналов готовят метеорологи и эмчеэсники, а у Юрия Борисовича в обоих ведомствах есть прихваты. Поэтому «рыбу» пишем мы с Нонной Валерьевной.
— И что, никто не узнает, кем были погибшие на самом деле? Никому не показалась их смерть подозрительной?
— Всякое бывает. — Сергей Петрович пожал плечами. — Иногда покойных узнают, чаще нет. Пару раз по заявлению родных клиентов даже заново открывали дела. Но всегда подтверждались прежние выводы: несчастный случай, роковое стечение обстоятельств и тому подобное. И знаете почему? Потому что это на самом деле несчастные случаи или стечение обстоятельств. Помню, Лев Ильич часто любил повторять: «Я не отвечаю за утреннюю росу, законы гравитации…»
— «…и таблицу умножения, — хором продолжили Ася, Димитрий и Нафталин. — Но мне приятно, что всё это в нашем мире есть…»
Они вспомнили про живого Левку — а я сразу же вспомнил про мертвого. И, пока у меня не вылетело из головы, я пошел, извинившись, к себе в номер — в очередной раз проверить на смартфоне емейл. Новых писем не было, хотя сержант Котов уже мог бы исполнить обещание и разузнать о бывшем хозяине разбитой Левкиной машины. Или из-за своего поролонового зачета он забыл все прочие дела, или… или моя электронная собака опять задерживает на входе не только незваных, но и желанных гостей! Это происходит редко, но метко: когда какого-нибудь письма ты сильно ждешь.
Так и есть! В папке со спамом уже три дня преспокойно лежал емейл от адресата kotov-lublino. К письму с коротким текстом «Вот! К.» был прикреплен скан документа.
Вообразите, Левка не покупал этот «Астон Мартин»! Машину он получил в прошлом году бесплатно — на что имелась дарственная, оформленная по всем правилам.
Самой интересной была личность дарителя. Этого человека знала, наверное, вся Россия. Четверть населения считала его гением, а три четверти — дьяволом. Он успел поработать, по-моему, на всех высоких постах, кроме президентского… Короче, это был нынешний глава госкорпорации «Фармако» Болеслав Потоцкий. Он же — Железный Болек.
По закону о люстрациях он вроде бы должен был еще полгода назад уйти с поста. А он остался. Санитар Володя говорил, что слышал от главврача, а тот слышал в Минздраве, что без Потоцкого никакой Славной Революции 4 декабря, может, и не было бы вовсе.
Глава шестнадцатая
— По какому вы делу и как вас представить? — вежливо спросил женский голос в трубке.
— По личному, — ни секунды не раздумывая, ответил я. — Скажите, что это Роман Ильич, родной брат покойного Льва Ильича. Хотелось бы увидеться в ближайшие дни.
— Сейчас выясню, подождите, пожалуйста. — В трубке щелкнуло, включилась «музыка ожидания». У начальников постарше обычно звучат патриотические песни советских композиторов, а у начальников помоложе — какая-нибудь попса голимая. Здесь же мне врубили классику: то была ария Владимира Галицкого из оперы «Князь Игорь».
Чем крупнее босс, тем длиннее очередь из звонков. Я загадал, что если мне ответят до того, как всю арию пропоют дважды, то моя встреча с Потоцким может состояться уже в течение этой недели, а вот если только после третьего или четвертого раза…
«…Пей, пей, пей, пей…» — Оперный бас поперхнулся еще до слова «гуляй», и на его месте снова возник голос секретарши. Не просто вежливый, а прямо-таки почтительный.
— Роман Ильич, сегодня вам было бы удобно?
— Вполне, — сказал я. Что интересно, у меня даже фамилию не уточнили.
— Тогда подъезжайте в любое время — до двадцати часов. Пропуск вам заказан…
На снимках Болеслав Потоцкий выглядел просто блондином, но в реальной жизни он оказался почти альбиносом. Особенно хорошо это было заметно по контрасту с его темно-синим костюмом. Правда, у альбиносов, я где-то читал, глаза должны быть красные, а у главы «Фармако» они были обычные, серые. По его носу и щекам рассыпались бледные желтые веснушки — крупные, как десятикопеечные монеты.
Он принял меня в своем кабинете, обставленном старинной мебелью и густо обвешанном фотографиями в рамках. Стол его был раза в полтора массивней, чем у Юрия Борисовича, и походил уже не на сундук, а на целый крейсер. Я поздоровался, Потоцкий кивнул мне в качестве приветствия, пожал руку и молча поманил в боковую дверь, почти не заметную в тени чучела сапсана, между высоченных книжных шкафов черного дерева.
Следуя за Потоцким по узкому полутемному коридорчику вдоль стеллажей, уходящих под потолок, я чувствовал себя Алисой в кроличьей норе. Меня бы даже не удивило, если бы в конце нашего пути оказалась душная алхимическая келья в форме пентаграммы — с тигелями, пузатыми ретортами и пучками засохших трав по углам. Однако вскоре мы вышли на свет — в квадратный внутренний дворик с клумбами по периметру.
Наверное, он опасается «жучков» в своем кабинете, сочувственно подумал я. И ошибся.
— Там нет прослушки, — Болеслав Янович как будто прочел мои мысли. — Скоро мы туда вернемся. От Льва Ильича я много слышал о вас и буду рад поговорить. Вы похожи на старшего брата, очень… Но о нем позже. Пока же прошу об одолжении. Есть один вопрос, который за последние полгода мне задавали, наверное, раз пятьсот. Журналисты и не только. Задайте и вы, не стесняйтесь. Хочу, чтобы между нами не было недомолвок.
— О чем спросить? — не понял я. — И почему все этим так интересуются?
Потоцкий лучезарно улыбнулся:
— Хорошо, я уточню. Как известно, президент Дорогин умер в ночь с 3 на 4 декабря от внезапной остановки сердца. Это факт. Но почему она случилась? Среди версий самая популярная — ему помогли умереть. А среди тех, кто помог, первым называют меня.
А-а, вот он про что! Именно об этом и толковал санитар Володя. Что ж, раз человек сам настаивает, то ладно. Надо только найти формулировку помягче… Хотя какая разница?
— Вы отравили лысого? — спросил я напрямик.
— Прекрасно, Роман Ильич! — обрадовался глава «Фармако». И, похоже, искренне. — Без экивоков, сразу к сути. Отвечаю: нет. Я никого и никогда не убивал. И вы мое признание можете проверить немедленно. Для фармацевта убить человека, доверившего ему свою жизнь, — грех. Даже если это плохой человек — нельзя. Табу. Такое не может остаться безнаказанным… Теперь валяйте, проверяйте. Мы ведь не зря вышли на открытое место.
Я оторопел. Левка — идиот! Зачем он рассказал Потоцкому о наших весах? А если уж тот знает, почему не боится? Это больше, чем смелость, — это самоубийственная глупость. У каждого, кто в России достиг высот, припрятаны скелеты в шкафу. Великая Вселенская Справедливость — не полиграф. Обмануть закон природы нельзя. Угол падения равен углу отражения. Дважды два — четыре. Ускорение свободного падения, хоть ты тресни, на Земле будет примерно девять и восемь десятых метра на секунду в квадрате.
— Болеслав Янович, не будите лихо, — сердито сказал я. — Я пришел с вами поговорить, а не выяснять, в чем и насколько вы виновны. Пусть даже вы в «Фармако» и подсунули Дорогину отраву вместо таблетки долголетия, я не против, так ему и надо. Однако сила, которая внутри меня, мне не подвластна. Она учтет все ваши грехи. Вам что, не страшно?
— Есть немного, — кивнул Потоцкий. Уже без улыбки. — Потому-то мы и ушли из кабинета. Вы сильнее брата, он говорил. Если случится какой-то катаклизм, не хочу нанести ущерб казенной мебели. Но, думаю, всё со мной будет в порядке. Лев Ильич шесть лет подряд, до марта прошлого года, работал в «Фармако» — занимался безопасностью. По моей просьбе он проверял меня постоянно. Не будь разницы между мной и моими врагами, я от него первый бы пострадал. Но я, как видите, цел и невредим. В отличие от некоторых… Вы знаете историю Карла Нагеля? Полтора года назад у нас об этом много писали.
Конечно, я слышал про Карла Нагеля — а кто из нас о нем не слышал? Знаменитый международный наемник, в XX веке водил компанию с Линном Гаррисоном и Бобом Денаром. Был в «черном списке» у всех главных спецслужб мира. Свергал африканских царьков и латиноамериканских диктаторов, чтобы посадить на их места других диктаторов и царьков. Легко выживал в ливийской пустыне и в джунглях Амазонки… а погиб в России из-за дурацкого невезения. В лесопосадках на сороковом километре Минского шоссе у него прямо в гранатомете РПГ-7 разорвалась кумулятивная граната. Тело нашли через неделю, личность установили по ДНК в базе Интерпола.
— Так он вас поджидал… — сообразил я. — Это было первое покушение?
— Пятое, — хладнокровно ответил Потоцкий. — И всякий раз я был обязан жизнью Льву Ильичу. Он на своей неприметной тачке ехал по моему маршруту — минут за десять до меня. И, так сказать, сканировал местность вдоль дороги, во всех опасных местах. От снайпера можно укрыться, от вашего брата — нет. Ему ведь не надо было видеть и слышать, прячется кто-то в кустах или нет. Всё, что заслуживало наказания, наказывалось по умолчанию. Если бы заказчики покушений на меня хоть чуточку догадывались об устройстве моей охраны, они бы поручили дело какому-нибудь молокососу, знакомому с оружием только в теории. Но эти дураки делали наоборот: нанимали опытных бандитов и ветеранов разных заварушек. И на каждом из них было столько крови, что сила справедливости уничтожала всякого сидящего в засаде. Уж не знаю, за какой конкретно грех расплачивался каждый, но важен результат. Один подавился, другого свалил солнечный удар, третьего всосало болото, а четвертого в глаз укусила гадюка.
— Гениально! — искренне восхитился я. — Снимаю шляпу. Никогда бы не додумался приспособить наше качество для службы секьюрити. Это как радиоуправляемый асфальтовый каток запустить на минное поле. Чья идея — моего брата или ваша?
— Общая — его и моя. — Потоцкий сложил ладони в замок. — Лев Ильич с ней пришел, а детали дорабатывали мы вместе. Нагель был последним из нанятых моими врагами. Самым большим спецом по убийствам и самым дорогим. Из-за своего послужного списка — Африка, Латинская Америка, Ближний Восток — он был обречен заранее. И после того, как тоже погиб, от меня, наконец, отстали… Но довольно истории и теории, Роман Ильич. Пора приступать к практике. Включайте… уж не знаю, как вы называете эту штуку у вас в голове. Ваш брат обычно шутил: «Внимание, открываю кингстоны!»
— Ну уж не Скарлетт Йоханссон, — ревниво отозвалась Ася. — Миленькая, но не более. А ее стилист — чмо. Такие очки еще в нулевые вышли из моды, а сейчас они вообще хлам. И зачем она вечно жалуется? Почему правда — это обязательно нытье? Не хватает того, дефицит сего, хвост вытащим — нос увязнет… Спасибо, я с первого захода поняла, что до светлого будущего нам сто верст лесом. Но нельзя же наводить на всех депресняк!
— Не ворчи, Аська! — засмеялся Димитрий. — Если бы не 4 декабря, на месте Евгеньевны сидел бы, как раньше, лысый. Он бы нагнал пурги насчет роста доходов и рассказал нам анекдот про тещу. А в конце загнул бы феньку о нашей новой чудо-бомбе — такой, блин, мощной, что ее взрывом разом прихлопнет и наших врагов, и нас самих заодно. Одна радость: мы умрем гордо и прекрасно, а они — подло извиваясь, как земляные червяки.
— По сравнению с Дорогиным она, конечно, вполне себе ничего, — нехотя признала Ася. — Живая, по крайней мере, и без кретинского юмора. Самокритика лучше, чем фанфары. От Дорогинского оптимизма нон-стоп несло уж такой тухлятиной… Но, может, хватит сегодня официоза? Переключаем на «Куклы», а? Там та же Евгеньевна, только смешнее.
— Погоди ты, Ась, со своими «Куклами», — сказал Нафталин. Стоя у подоконника, он тренировал мелкую моторику: разбирал, собирал и снова разбирал хронометр. После каждого раза у него оставались две-три лишние детали, и все время разные. — На этом канале по программе дальше новости. Хочу узнать, будет ли что-нибудь про Танзанию.
— Будет, — не задумываясь, предрек Сергей Петрович. — Перед прогнозом погоды, секунд двадцать или даже десять. Новость-то копеечная в мировом масштабе. Землетрясение силой в шесть баллов по шкале Рихтера. Разрушений нет, всего один погибший — где тут сенсация? Единственный фокус в том, что в этой части Африки землетрясений не было уже, наверное, лет полтораста… Круто вы, Роман Ильич. Опять повелеваете стихиями?
— Это стихии — мной, — вздохнул я. — Я думал, ему хватит чего-нибудь помельче. Кто же знал, что из-за одного бывшего судьи сдвинутся платформы земной коры и сама Фемида пронзит его мечом? Похоже, он сильно превысил лимит допустимого негодяйства…
— Меч — это, пожалуй, немного театрально, — заметил Сергей Петрович. — Во всяком случае, прямолинейно. Мне иногда кажется, что высшие силы, которым мы с вами служим, — огромный ребенок. Всё при нем — свежесть восприятия, непосредственность, быстрота реакции, безжалостность. И это, знаете, даже неплохо. Уж точно лучше, чем маразматик Саваоф с покоцанным нимбом… Но оставим эту скользкую тему, подальше от греха. Хотите домашних котлет? Жена нажарила их столько, что я украл полдюжины и приволок сюда. Вам ведь, наверное, за эти дни африканская еда уже поднадоела?
Так вот откуда тот чудесный запах, который пробудил меня ото сна!
— Ужасно надоела, — поспешно согласился я. — Шашлычки из осьминога и филе антилопы хороши только в первые пару дней. Хочу простых котлет, просто умираю… Дайте две!
— Ася, доставайте контейнер! — распорядился Сергей Петрович. — Вы же не все слопали?
— Шутите? — Ася вытащила из холодильника пластиковый контейнер, поставила на стол и сняла крышку. — Мы норму знаем. Каждый взял по одной, значит, у нас осталось три штуки… Еще даже не успели остыть. Ешьте, Роман Ильич, приятного аппетита!
Котлеты не только пахли прекрасно, но и выглядели заманчиво.
— Чистую тарелку? Вилку? — предупредительно спросил Нафталин, и когда я торопливо кивнул, он, не отходя от окна, метнул на стол тарелку. Она приземлилась точно передо мной. Секунду спустя в контейнер влетела вилка. Удобно иметь в команде снайпера.
Я переложил две котлеты на тарелку, потом сообразил, что третьей будет одиноко в контейнере и пусть лучше она побудет у меня, наготове… О-о, объеденье! Первую съем быстро, прочие буду смаковать. Не знаю, кто по профессии жена Сергея Петровича, но я бы доверил ей кухню в любом трехзвездочном ресторане. Сегодня котлетный жанр ушел в область фастфуда с его строго выверенной рецептурой. Авторский котлетинг — такая же редкость, как белый тигр, но сегодня мне повезло… В общем, когда я, наконец, оторвался от опустевшей тарелки, пресс-конференция уже завершилась и шли новости.
В кадре ушастый крепыш лет шестидесяти на фоне бесконечных книжных стеллажей и под вспышки блицев вручал какие-то бумаги высокому сутулому корейцу или японцу. Бегущая строка извещала, что это — П. А. Динзе, новый представитель России в ООН.
— Ой, смотрите, Петр Аскольдович! — обрадовалась Ася. — Академик РАН, мой учитель, огромный умница. Уговорили все-таки! Теперь в нашей делегации при ООН сэкономят на переводчиках. Динзе — мультилингв, каких поискать, феномен… У нас рассказывали, что несколько лет назад Дорогин очень хотел его сделать доверенным лицом на выборах, а Динзе в ответ послал лысого на пятидесяти языках, включая хеттский и шумерский…
Тем временем на экране продолжался обзор событий — сегодняшних и вчерашних.
Мэр Москвы Михаил Гурьев объявил о скором расширении за МКАД зоны бесплатного вайфая… Депутаты Госдумы большинством голосов (пятьдесят четыре против, восемь воздержались) в шесть раз урезали себе официальную зарплату и отказались от всех дополнительных выплат. В Совете Федерации объявили, что проведут аналогичное голосование уже на будущей неделе… В Киеве с аншлагом прошли трехнедельные гастроли Большого Театра… Во время полицейских раскопок на территории дачного участка, ранее принадлежавшего министру сельского хозяйства Федору Толкачеву, обнаружена конная статуя герцога Годфрида Бульонского, которая полтора года назад таинственно исчезла с Королевской площади в Брюсселе. Сам Толкачев сбежал из страны в декабре прошлого года и нынешнее его местонахождение до сих пор неизвестно…
— Кому неизвестно, а кому и известно, — меланхолически заметил Нафталин. — Страна Уругвай, город Монтевидео, департамент Баррио Сур, центральное кладбище, участок одна тысяча сто девять. Он там под именем Хосе Энрике Техадо. Помнишь, Дим? Несчастный случай во время посещения зоопарка. Бегемот пытался сбежать из своего вольера, а сеньору Техадо не повезло — он оказался не в то время и не в том месте.
— Ужасный, ужасный случай, — поддержал Димитрий. — И, главное, ни одной исправной камеры наблюдения поблизости, такая досада! Ась, ты случайно не помнишь, у кого была шутка: бегемоты очень близоруки, но при их весе это уже не их проблемы?
— У Шендеровича, — сказала Ася. — Только там было про носорогов.
— И к бегемотам это подходит, — отмахнулся Димитрий. — Они тоже ни черта не видят, когда бегут. Если уж кто попадается у них на пути…
— Дим, давай без живописных подробностей, — решительно прервала его Ася. — И ты, Наф, тоже хорош. Нашли, что вспомнить. Мы за столом, а Роман Ильич, между прочим, ест.
— Я уже не ем, но лучше бы сегодня без подробностей, — попросил я. — Своих хватает.
А в телевизоре перешли к зарубежным новостям. Две из них — о вступлении англичан в Евросоюз и о переносе столицы Калифорнии в Лос-Анджелес — не слишком меня увлекли. Но вот третья, о невероятном спасении группы скалолазов в швейцарских Альпах…
Как только я увидел на экране старшего в группе спасателей, я сразу же узнал его, несмотря на капюшон и защитные очки в пол-лица. Славка, дружище, с нежностью подумал я. До чего же я рад тебя видеть! Теперь, значит, ты в Альпах. Ну да, конечно, слишком долго на одном месте тебе нельзя, начинаются вопросы…
В последний раз мы перезванивались с ним лет пять назад, и тогда он, помнится, выручал альпинистов-неудачников в предгорьях Гималаев. А до этого работал в Андах, а еще раньше страховал туристов в американских Каскадных Горах. И всегда у него были отличные результаты, но сейчас, наверное, только я один знаю, почему он — самый лучший в профессии, и по какой причине он всегда старается скрыться от любопытных репортеров. В те времена, когда меня и Славку связывала одна общая цель, он уже выбрал свое будущее заранее. Ему, наверное, до сих пор кажется: если кто-то тебя спас, надо всю жизнь отдавать долги, спасая других…
На самом деле, Славка, это чушь, мысленно обратился я к нему. Поверь, я ведь не зря тебе много раз об этом говорил. Тут не бывает никакого «надо». У тебя нет долгов ни перед кем на этой планете — и уж тем более передо мной. И если я когда-нибудь попрошу у тебя о помощи, то лишь потому, что ты мне — друг, и больше нипочему…
Из-под лавины воспоминаний меня вовремя вытащил Димитрий, дернув за рукав халата:
— Смотрите-смотрите, Роман Ильич! Наш эпизод в новостях!
На экране промелькнул знакомый шестиэтажный дом с окнами-бойницами в Дар-эс-Саламе, с флагом у входа. Из дверей выкатывали больничную каталку с черным свертком.
Диктор уложился в пятнадцать секунд — сообщил именно о том, что предсказал Сергей Петрович: о количестве баллов по Рихтеру и необычной для этого района сейсмической активности. О погибшем подробностей не было — кому интересен бедолага из Танзании?
— Вы заранее знали, как они объявят, — сказал я Сергею Петровичу. И это был не вопрос.
Сергей Петрович не стал отпираться. С легкой улыбкой он кивнул:
— В целом, да. Новости про мелкие зарубежные происшествия с незначительным числом жертв для федеральных каналов готовят метеорологи и эмчеэсники, а у Юрия Борисовича в обоих ведомствах есть прихваты. Поэтому «рыбу» пишем мы с Нонной Валерьевной.
— И что, никто не узнает, кем были погибшие на самом деле? Никому не показалась их смерть подозрительной?
— Всякое бывает. — Сергей Петрович пожал плечами. — Иногда покойных узнают, чаще нет. Пару раз по заявлению родных клиентов даже заново открывали дела. Но всегда подтверждались прежние выводы: несчастный случай, роковое стечение обстоятельств и тому подобное. И знаете почему? Потому что это на самом деле несчастные случаи или стечение обстоятельств. Помню, Лев Ильич часто любил повторять: «Я не отвечаю за утреннюю росу, законы гравитации…»
— «…и таблицу умножения, — хором продолжили Ася, Димитрий и Нафталин. — Но мне приятно, что всё это в нашем мире есть…»
Они вспомнили про живого Левку — а я сразу же вспомнил про мертвого. И, пока у меня не вылетело из головы, я пошел, извинившись, к себе в номер — в очередной раз проверить на смартфоне емейл. Новых писем не было, хотя сержант Котов уже мог бы исполнить обещание и разузнать о бывшем хозяине разбитой Левкиной машины. Или из-за своего поролонового зачета он забыл все прочие дела, или… или моя электронная собака опять задерживает на входе не только незваных, но и желанных гостей! Это происходит редко, но метко: когда какого-нибудь письма ты сильно ждешь.
Так и есть! В папке со спамом уже три дня преспокойно лежал емейл от адресата kotov-lublino. К письму с коротким текстом «Вот! К.» был прикреплен скан документа.
Вообразите, Левка не покупал этот «Астон Мартин»! Машину он получил в прошлом году бесплатно — на что имелась дарственная, оформленная по всем правилам.
Самой интересной была личность дарителя. Этого человека знала, наверное, вся Россия. Четверть населения считала его гением, а три четверти — дьяволом. Он успел поработать, по-моему, на всех высоких постах, кроме президентского… Короче, это был нынешний глава госкорпорации «Фармако» Болеслав Потоцкий. Он же — Железный Болек.
По закону о люстрациях он вроде бы должен был еще полгода назад уйти с поста. А он остался. Санитар Володя говорил, что слышал от главврача, а тот слышал в Минздраве, что без Потоцкого никакой Славной Революции 4 декабря, может, и не было бы вовсе.
Глава шестнадцатая
— По какому вы делу и как вас представить? — вежливо спросил женский голос в трубке.
— По личному, — ни секунды не раздумывая, ответил я. — Скажите, что это Роман Ильич, родной брат покойного Льва Ильича. Хотелось бы увидеться в ближайшие дни.
— Сейчас выясню, подождите, пожалуйста. — В трубке щелкнуло, включилась «музыка ожидания». У начальников постарше обычно звучат патриотические песни советских композиторов, а у начальников помоложе — какая-нибудь попса голимая. Здесь же мне врубили классику: то была ария Владимира Галицкого из оперы «Князь Игорь».
Чем крупнее босс, тем длиннее очередь из звонков. Я загадал, что если мне ответят до того, как всю арию пропоют дважды, то моя встреча с Потоцким может состояться уже в течение этой недели, а вот если только после третьего или четвертого раза…
«…Пей, пей, пей, пей…» — Оперный бас поперхнулся еще до слова «гуляй», и на его месте снова возник голос секретарши. Не просто вежливый, а прямо-таки почтительный.
— Роман Ильич, сегодня вам было бы удобно?
— Вполне, — сказал я. Что интересно, у меня даже фамилию не уточнили.
— Тогда подъезжайте в любое время — до двадцати часов. Пропуск вам заказан…
На снимках Болеслав Потоцкий выглядел просто блондином, но в реальной жизни он оказался почти альбиносом. Особенно хорошо это было заметно по контрасту с его темно-синим костюмом. Правда, у альбиносов, я где-то читал, глаза должны быть красные, а у главы «Фармако» они были обычные, серые. По его носу и щекам рассыпались бледные желтые веснушки — крупные, как десятикопеечные монеты.
Он принял меня в своем кабинете, обставленном старинной мебелью и густо обвешанном фотографиями в рамках. Стол его был раза в полтора массивней, чем у Юрия Борисовича, и походил уже не на сундук, а на целый крейсер. Я поздоровался, Потоцкий кивнул мне в качестве приветствия, пожал руку и молча поманил в боковую дверь, почти не заметную в тени чучела сапсана, между высоченных книжных шкафов черного дерева.
Следуя за Потоцким по узкому полутемному коридорчику вдоль стеллажей, уходящих под потолок, я чувствовал себя Алисой в кроличьей норе. Меня бы даже не удивило, если бы в конце нашего пути оказалась душная алхимическая келья в форме пентаграммы — с тигелями, пузатыми ретортами и пучками засохших трав по углам. Однако вскоре мы вышли на свет — в квадратный внутренний дворик с клумбами по периметру.
Наверное, он опасается «жучков» в своем кабинете, сочувственно подумал я. И ошибся.
— Там нет прослушки, — Болеслав Янович как будто прочел мои мысли. — Скоро мы туда вернемся. От Льва Ильича я много слышал о вас и буду рад поговорить. Вы похожи на старшего брата, очень… Но о нем позже. Пока же прошу об одолжении. Есть один вопрос, который за последние полгода мне задавали, наверное, раз пятьсот. Журналисты и не только. Задайте и вы, не стесняйтесь. Хочу, чтобы между нами не было недомолвок.
— О чем спросить? — не понял я. — И почему все этим так интересуются?
Потоцкий лучезарно улыбнулся:
— Хорошо, я уточню. Как известно, президент Дорогин умер в ночь с 3 на 4 декабря от внезапной остановки сердца. Это факт. Но почему она случилась? Среди версий самая популярная — ему помогли умереть. А среди тех, кто помог, первым называют меня.
А-а, вот он про что! Именно об этом и толковал санитар Володя. Что ж, раз человек сам настаивает, то ладно. Надо только найти формулировку помягче… Хотя какая разница?
— Вы отравили лысого? — спросил я напрямик.
— Прекрасно, Роман Ильич! — обрадовался глава «Фармако». И, похоже, искренне. — Без экивоков, сразу к сути. Отвечаю: нет. Я никого и никогда не убивал. И вы мое признание можете проверить немедленно. Для фармацевта убить человека, доверившего ему свою жизнь, — грех. Даже если это плохой человек — нельзя. Табу. Такое не может остаться безнаказанным… Теперь валяйте, проверяйте. Мы ведь не зря вышли на открытое место.
Я оторопел. Левка — идиот! Зачем он рассказал Потоцкому о наших весах? А если уж тот знает, почему не боится? Это больше, чем смелость, — это самоубийственная глупость. У каждого, кто в России достиг высот, припрятаны скелеты в шкафу. Великая Вселенская Справедливость — не полиграф. Обмануть закон природы нельзя. Угол падения равен углу отражения. Дважды два — четыре. Ускорение свободного падения, хоть ты тресни, на Земле будет примерно девять и восемь десятых метра на секунду в квадрате.
— Болеслав Янович, не будите лихо, — сердито сказал я. — Я пришел с вами поговорить, а не выяснять, в чем и насколько вы виновны. Пусть даже вы в «Фармако» и подсунули Дорогину отраву вместо таблетки долголетия, я не против, так ему и надо. Однако сила, которая внутри меня, мне не подвластна. Она учтет все ваши грехи. Вам что, не страшно?
— Есть немного, — кивнул Потоцкий. Уже без улыбки. — Потому-то мы и ушли из кабинета. Вы сильнее брата, он говорил. Если случится какой-то катаклизм, не хочу нанести ущерб казенной мебели. Но, думаю, всё со мной будет в порядке. Лев Ильич шесть лет подряд, до марта прошлого года, работал в «Фармако» — занимался безопасностью. По моей просьбе он проверял меня постоянно. Не будь разницы между мной и моими врагами, я от него первый бы пострадал. Но я, как видите, цел и невредим. В отличие от некоторых… Вы знаете историю Карла Нагеля? Полтора года назад у нас об этом много писали.
Конечно, я слышал про Карла Нагеля — а кто из нас о нем не слышал? Знаменитый международный наемник, в XX веке водил компанию с Линном Гаррисоном и Бобом Денаром. Был в «черном списке» у всех главных спецслужб мира. Свергал африканских царьков и латиноамериканских диктаторов, чтобы посадить на их места других диктаторов и царьков. Легко выживал в ливийской пустыне и в джунглях Амазонки… а погиб в России из-за дурацкого невезения. В лесопосадках на сороковом километре Минского шоссе у него прямо в гранатомете РПГ-7 разорвалась кумулятивная граната. Тело нашли через неделю, личность установили по ДНК в базе Интерпола.
— Так он вас поджидал… — сообразил я. — Это было первое покушение?
— Пятое, — хладнокровно ответил Потоцкий. — И всякий раз я был обязан жизнью Льву Ильичу. Он на своей неприметной тачке ехал по моему маршруту — минут за десять до меня. И, так сказать, сканировал местность вдоль дороги, во всех опасных местах. От снайпера можно укрыться, от вашего брата — нет. Ему ведь не надо было видеть и слышать, прячется кто-то в кустах или нет. Всё, что заслуживало наказания, наказывалось по умолчанию. Если бы заказчики покушений на меня хоть чуточку догадывались об устройстве моей охраны, они бы поручили дело какому-нибудь молокососу, знакомому с оружием только в теории. Но эти дураки делали наоборот: нанимали опытных бандитов и ветеранов разных заварушек. И на каждом из них было столько крови, что сила справедливости уничтожала всякого сидящего в засаде. Уж не знаю, за какой конкретно грех расплачивался каждый, но важен результат. Один подавился, другого свалил солнечный удар, третьего всосало болото, а четвертого в глаз укусила гадюка.
— Гениально! — искренне восхитился я. — Снимаю шляпу. Никогда бы не додумался приспособить наше качество для службы секьюрити. Это как радиоуправляемый асфальтовый каток запустить на минное поле. Чья идея — моего брата или ваша?
— Общая — его и моя. — Потоцкий сложил ладони в замок. — Лев Ильич с ней пришел, а детали дорабатывали мы вместе. Нагель был последним из нанятых моими врагами. Самым большим спецом по убийствам и самым дорогим. Из-за своего послужного списка — Африка, Латинская Америка, Ближний Восток — он был обречен заранее. И после того, как тоже погиб, от меня, наконец, отстали… Но довольно истории и теории, Роман Ильич. Пора приступать к практике. Включайте… уж не знаю, как вы называете эту штуку у вас в голове. Ваш брат обычно шутил: «Внимание, открываю кингстоны!»