Мини-модель
Часть 8 из 31 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– В чем дело? Позвольте! – Дима встал, но на передовой рубеж не успел – разогнавшаяся дама со свистом просквозила мимо него.
– Тук-тук! – на бегу проговорила она и, ловким движением локтя, вывернутого, как куриное крылышко, отпихнула догнавшего ее охранника, чтобы беспрепятственно нависнуть над моим столом. – Вы судья Кузнецова? Назначьте мне место!
– Вам в колонии или сразу в тюрьме строгого режима? – рыкнул обиженный охранник и потер живот, куда успешно попал боевой локоть. – Судья назначит, не вопрос!
– Вопросы здесь задаю я, – веско сказала я и поморщилась: не помню, откуда реплика? Звучит сурово, совсем не в моем стиле. – Во-первых, здравствуйте. Во-вторых, кто вы и что вам нужно?
– Так место же! – сказала дама и быстро огляделась.
Она пригвоздила взглядом сердитого Виктора, высмотрела стул, рывком со скрежетом придвинула его и села, положив кулаки на мой стол.
Я посмотрела на ее кулаки – в одном была зажата строительная рулетка веселенького желтого цвета, – потом тоже на Виктора, взглядом останавливая его в благородном порыве вздернуть трикотажную даму за капюшон и вынести вон, как котенка.
– Уважаемая, будьте любезны воспользоваться санитайзером, – сухо и вежливо сказал вдруг Дима. – И маску наденьте. У вас есть маска?
Резкая смена темы стала неожиданностью для всех.
– Маска? – решительная дама слегка потерялась. – Какая маска?
Похоже, никакой маски у нее не было.
Я демонстративно выдвинула ящик стола, извлекла из него одноразовую медицинскую маску и надела ее.
Отличная вещь – эти медицинские маски! Не знаю, как хорошо они защищают от вирусов, а выражение лица скрывают отменно. Я совершенно не понимала, что происходит, но не хотела этого показывать. Было ясно, что в первую очередь следует сохранять спокойствие, потому что с психами – а дама выглядела конкретно ненормальной – иначе нельзя.
– Сюда подойдите, пожалуйста. – Дима поманил примолкшую даму к себе.
Она послушно встала, прошла в предбанник, подставила сложенные ковшиком ладошки под густой плевок геля-антисептика, потерла руки, приняла выданную Димой одноразовую масочку и вернулась ко мне усмиренной. Я выразительным взглядом поверх собственной масочки поблагодарила бесценного помощника и кивнула охраннику:
– Витя, спасибо, ты можешь идти, мы тут сами как-нибудь разберемся.
– Я не могу как-нибудь, мне надо быстро! – Дама снова начала наглеть. – У меня там ребенок один…
Я вспомнила девочку-принцессу и позвала помощника:
– Дима! Сходи, пожалуйста, на ближайшую остановку и приведи оттуда Красную Шапочку.
– Кого?! – Обычно нордически спокойный помощник посмотрел на меня так, словно нам с дамой было место в одной палате с мягкими стенами.
– Красивую белокурую девочку в красном капоре. – Я дала развернутое объяснение. – Негоже ребенку одному на улице оставаться.
– Это моя дочка, ее зовут Изабель! – крикнула в спину заторопившемуся Диме дама. – Скажите ей пароль, иначе она с вами не пойдет, я ее так приучила!
– Пароль? – Дима задержался на пороге.
– Очень простой: гайдлайн!
– Как?
– Пф-ф-ф-ф! – Дама закатила глаза. – Гайд-лайн, что непонятно? Лейтмотив коллекции, главная идея дефиле, основная черта показа!
– Понятно. – Дима ушел, нарочито мягко прикрыв за собой дверь.
Я тоже начала что-то понимать.
Изабель – это редкое красивое имя я слышала совсем недавно. Сочеталось оно, правда, с неизящной фамилией…
– Кобылкина? – припомнила я вслух.
– О, вы узнали Изочку? – обрадовалась дама. – Наверное, видели фотографии с конкурса или рекламу обуви? Изочка там показывала сок-бутсы, это туфли-носки, такие трендовые…
– Вы Кобылкина Вероника Павловна? – Я перебила рассказ о трендовых туфлях, они же носки. – Оспаривающая в судебном порядке решение жюри конкурса «Юная модель»?
– «Экомисс Москва», – поправила Вероника Павловна и звучно постучала по моему столу крепким акриловым ногтем. – Эко, это важно! Вы вообще представляете, сколько времени, фантазии, денег и трудозатрат необходимо, чтобы создать всего один конкурсный наряд в безупречном экостиле?
Я не знала и, если честно, не хотела знать, но Кобылкина во что бы то ни стало желала меня просветить.
– Сначала кленовые листья, – сказала она, руками изобразив растопырочки – видимо, те самые листья. – Их нужно собрать, очистить, выдержать в особом растворе, просушить в подвешенном состоянии в хорошо вентилируемом темном помещении, поместить под гнет, подкрасить, покрыть специальным лаком. Потом каркас – он же из ивовых прутьев, их тоже нужно нарезать, обработать, сплести, а это делое непростое и небыстрое. Да скрипку Страдивари проще сделать, чем конкурсное экоплатье! А тюль? Вот где взять восемь метров легкой сетчатой ткани не из синтетики, а полностью натуральной?
– Марля? – предположила я, невольно втянувшись – уж очень эмоциональна была моя собеседница.
– Точно, аптечная марля. – Кобылкина посмотрела на меня с одобрением. – А вы кое-что понимаете, это радует и внушает надежду…
Хлопнула дверь – это вернулся Дима с девочкой.
– Пусть Изабель посидит в коридоре, – попросила я. – Дима, дай ей чаю с конфетами…
– Никаких конфет! Изочка считает каждую калорию! – Вероника Павловна подпрыгнула на стуле, и тот страдальчески заскрипел: Кобылкина-старшая калорий явно не считала. – Иза, детка, выпей стакан воды!
Красная Шапочка жадно посмотрела на конфеты, но молча приняла выданный ей Димой стакан с водой из кулера и вышла из кабинета.
– Вероника Павловна, я все-таки хотела бы понять причину вашего визита, – сказала я. – Я вас не приглашала, слушание дела назначено на…
– Я знаю, когда назначено слушание! – перебила меня Кобылкина, вновь не на шутку разволновавшаяся. – И прекрасно понимаю, что в этот день тут будет просто не протолкнуться! Пресса, телевидение, толпы любопытствующих, фанаты…
– Чьи фанаты? – слабым голосом переспросила я, жестом попросив встревоженного Диму и мне дать водички.
Нашествие прессы мы уже переживали, а вот фанатов в зале суда у меня еще не бывало. Надеюсь, они не будут свистеть, гудеть в дудки и скандировать слоганы?
– Что значит – чьи фанаты? – Кобылкина набычилась. – Изочкины, конечно же! Или вы думаете, мы не сообщим об этом в ее аккаунтах? Или вы думаете, у нас подписчиков мало? Да на финале конкурса ползала было наших, а там целых две тысячи мест, не то что тут!
– Вы поэтому что-то говорили про место? Полагаете, в зале суда будет тесно?
– В зале яблоку будет негде упасть, – уверенно напророчила Вероника Павловна. – Но я сейчас не про суд, а про место на парковке – назначьте нам его заранее, а то потом поздно будет, я знаю. И люди набегут, и спецмашины прессы, опять же – «Скорая», полиция, пожарные, как же без них…
– Вероника Павловна, мне кажется, вы не совсем правильно понимаете формат предстоящего мероприятия. – Я старательно подбирала слова. – Судебное заседание – это не конкурс красоты, тут все будет более… камерно.
– Конечно, будут и камеры. – Непробиваемая Кобылкина услышала что-то свое. – И микрофоны, и свет, и прямая трансляция… Вот именно поэтому я требую, чтобы место под вагончик нам дали заранее.
– Да какой вагончик?! – сохранять спокойствие у меня не получалось.
– Да уж какой встанет, конечно, тут без вариантов. – Кобылкина смиренно вздохнула и зачастила: – Но я все померяла, под стеночкой можно приткнуть автодом Adria Sport A-пятьсот семьдесят шестой, не ВИП-модель, конечно, но сойдет как гримваген. Там дизельный отопитель с раздувкой по всему салону, электрический кондиционер, плита на газовом баллоне, холодильник, биотуалет – мы будем полностью автономны. В спальной зоне Изочка сможет отдохнуть, в кают-компании кое-как поместятся костюмер и гример…
– Зачем? – перебила я. – Зачем это все? Вагон, гример, костюмер?
– То есть как – зачем? – Вероника Павловна уставилась на меня в недоверчивом изумлении. – Не может же Изочка вместе со всеми, как в массовке… Она же звезда! Ей вообще-то старваген положен! Мы взяли бы «Шикарус», но он же огромный, тут просто не поместится, или придется снести весь этот ваш суд…
– Снести суд, – повторила я эхом.
И вяло подумала – а ведь неплохая идея! Снести к такой-то матери суд, чтобы от него одно пустое место осталось, и пойти уже заниматься чем-нибудь другим, не столь нервным…
– Поэтому забронируйте нам место с той стороны, – Кобылкина кивнула на окно, – три на шесть метров, восемнадцать квадратов, с возможностью проезда и разворота.
– Э-э-э… – не зная, что сказать, я посмотрела на Диму.
– Простите, Елена Владимировна, я понимаю ваше горячее желание помочь юной звезде, но это, к сожалению, не в вашей компетенции, – спас меня помощник. – Гражданке Кобылкиной придется обратиться с письменным заявлением к председателю Таганского райсуда Анатолию Эммануиловичу Плевакину, никак иначе этот вопрос не решится.
Я вздохнула и развела руками, показывая, что хотела помочь, но, увы, не могу… К Плевакину, все к Плевакину!
– Вероника Павловна, я провожу вас в приемную председателя суда. – Бесценный Дима вежливо, но настойчиво потянул гражданку Кобылкину со стула.
– А рулеточку, рулеточку-то заберите! – спохватилась я, когда они уже выходили из кабинета.
Дима вернулся, забрал со стола веселую желтую строительную рулетку, подмигнул мне и вышел.
Я откинулась на стуле и сдернула с лица медицинскую маску, чтобы она не мешала расползаться широкой коварной улыбке.
Получи, Анатолий Эммануилович, гранату!
Почувствуй, как интересно участвовать в делах о красоте. Никакого театра не надо, интерактивное шоу с доставкой на рабочее место обеспечено!
Школа юных звезд «Олимп» помещалась на втором этаже небольшого нового бизнес-центра. Арендаторов там пока было мало, а охраны на входе и вовсе не имелось, поэтому Натка вошла в пустой гулкий холл беспрепятственно.
По углам на лестнице, по которой она поднялась быстрым шагом, торопясь пообщаться с администратором и мчаться дальше – на работу, еще стояли стремянки, пластиковые ведра из-под краски и какие-то бугристые мешки, в коридоре отчетливо пахло ремонтом.
Дверь «Олимпа» выделялась в общем ряду – ее обрамляла арка из разноцветных воздушных шариков, а на ней самой висел плакат с улыбчивыми рожицами и надписью: «Мы открылись! Добро пожаловать!» Рожицы и надпись кто-то не слишком искушенный в искусстве создания художественных произведений выполнил обычной гуашью, кисточкой по ватману.
– Хенд-мейд, – оценила Натка.
Конечно, можно было просто сказать, что плакат самодельный, но хенд-мейд звучало куда как лучше. От слова «самодельный» тянуло нафталином, затхлостью, скрипучей гармошкой и нестройным пением вокально-инструментального ансамбля сельского Дома культуры. Слово «хенд-мейд» приятно пахло уникальностью с нотками эксклюзива.
За дверью с уникально-эксклюзивным плакатом помещалась небольшая приемная с диванчиком и стойкой, за которой никого не было. На стене красовался большой портрет очень интеллигентного седовато-лысоватого мужчины в пенсне, для пущей понятности подписанный: «Константин Сергеевич Станиславский».
Натка громко обратилась – за неимением других собеседников – к Константину Сергеевичу:
– Доброе утро, я договаривалась на семь тридцать! Можно увидеть администратора?
– Тук-тук! – на бегу проговорила она и, ловким движением локтя, вывернутого, как куриное крылышко, отпихнула догнавшего ее охранника, чтобы беспрепятственно нависнуть над моим столом. – Вы судья Кузнецова? Назначьте мне место!
– Вам в колонии или сразу в тюрьме строгого режима? – рыкнул обиженный охранник и потер живот, куда успешно попал боевой локоть. – Судья назначит, не вопрос!
– Вопросы здесь задаю я, – веско сказала я и поморщилась: не помню, откуда реплика? Звучит сурово, совсем не в моем стиле. – Во-первых, здравствуйте. Во-вторых, кто вы и что вам нужно?
– Так место же! – сказала дама и быстро огляделась.
Она пригвоздила взглядом сердитого Виктора, высмотрела стул, рывком со скрежетом придвинула его и села, положив кулаки на мой стол.
Я посмотрела на ее кулаки – в одном была зажата строительная рулетка веселенького желтого цвета, – потом тоже на Виктора, взглядом останавливая его в благородном порыве вздернуть трикотажную даму за капюшон и вынести вон, как котенка.
– Уважаемая, будьте любезны воспользоваться санитайзером, – сухо и вежливо сказал вдруг Дима. – И маску наденьте. У вас есть маска?
Резкая смена темы стала неожиданностью для всех.
– Маска? – решительная дама слегка потерялась. – Какая маска?
Похоже, никакой маски у нее не было.
Я демонстративно выдвинула ящик стола, извлекла из него одноразовую медицинскую маску и надела ее.
Отличная вещь – эти медицинские маски! Не знаю, как хорошо они защищают от вирусов, а выражение лица скрывают отменно. Я совершенно не понимала, что происходит, но не хотела этого показывать. Было ясно, что в первую очередь следует сохранять спокойствие, потому что с психами – а дама выглядела конкретно ненормальной – иначе нельзя.
– Сюда подойдите, пожалуйста. – Дима поманил примолкшую даму к себе.
Она послушно встала, прошла в предбанник, подставила сложенные ковшиком ладошки под густой плевок геля-антисептика, потерла руки, приняла выданную Димой одноразовую масочку и вернулась ко мне усмиренной. Я выразительным взглядом поверх собственной масочки поблагодарила бесценного помощника и кивнула охраннику:
– Витя, спасибо, ты можешь идти, мы тут сами как-нибудь разберемся.
– Я не могу как-нибудь, мне надо быстро! – Дама снова начала наглеть. – У меня там ребенок один…
Я вспомнила девочку-принцессу и позвала помощника:
– Дима! Сходи, пожалуйста, на ближайшую остановку и приведи оттуда Красную Шапочку.
– Кого?! – Обычно нордически спокойный помощник посмотрел на меня так, словно нам с дамой было место в одной палате с мягкими стенами.
– Красивую белокурую девочку в красном капоре. – Я дала развернутое объяснение. – Негоже ребенку одному на улице оставаться.
– Это моя дочка, ее зовут Изабель! – крикнула в спину заторопившемуся Диме дама. – Скажите ей пароль, иначе она с вами не пойдет, я ее так приучила!
– Пароль? – Дима задержался на пороге.
– Очень простой: гайдлайн!
– Как?
– Пф-ф-ф-ф! – Дама закатила глаза. – Гайд-лайн, что непонятно? Лейтмотив коллекции, главная идея дефиле, основная черта показа!
– Понятно. – Дима ушел, нарочито мягко прикрыв за собой дверь.
Я тоже начала что-то понимать.
Изабель – это редкое красивое имя я слышала совсем недавно. Сочеталось оно, правда, с неизящной фамилией…
– Кобылкина? – припомнила я вслух.
– О, вы узнали Изочку? – обрадовалась дама. – Наверное, видели фотографии с конкурса или рекламу обуви? Изочка там показывала сок-бутсы, это туфли-носки, такие трендовые…
– Вы Кобылкина Вероника Павловна? – Я перебила рассказ о трендовых туфлях, они же носки. – Оспаривающая в судебном порядке решение жюри конкурса «Юная модель»?
– «Экомисс Москва», – поправила Вероника Павловна и звучно постучала по моему столу крепким акриловым ногтем. – Эко, это важно! Вы вообще представляете, сколько времени, фантазии, денег и трудозатрат необходимо, чтобы создать всего один конкурсный наряд в безупречном экостиле?
Я не знала и, если честно, не хотела знать, но Кобылкина во что бы то ни стало желала меня просветить.
– Сначала кленовые листья, – сказала она, руками изобразив растопырочки – видимо, те самые листья. – Их нужно собрать, очистить, выдержать в особом растворе, просушить в подвешенном состоянии в хорошо вентилируемом темном помещении, поместить под гнет, подкрасить, покрыть специальным лаком. Потом каркас – он же из ивовых прутьев, их тоже нужно нарезать, обработать, сплести, а это делое непростое и небыстрое. Да скрипку Страдивари проще сделать, чем конкурсное экоплатье! А тюль? Вот где взять восемь метров легкой сетчатой ткани не из синтетики, а полностью натуральной?
– Марля? – предположила я, невольно втянувшись – уж очень эмоциональна была моя собеседница.
– Точно, аптечная марля. – Кобылкина посмотрела на меня с одобрением. – А вы кое-что понимаете, это радует и внушает надежду…
Хлопнула дверь – это вернулся Дима с девочкой.
– Пусть Изабель посидит в коридоре, – попросила я. – Дима, дай ей чаю с конфетами…
– Никаких конфет! Изочка считает каждую калорию! – Вероника Павловна подпрыгнула на стуле, и тот страдальчески заскрипел: Кобылкина-старшая калорий явно не считала. – Иза, детка, выпей стакан воды!
Красная Шапочка жадно посмотрела на конфеты, но молча приняла выданный ей Димой стакан с водой из кулера и вышла из кабинета.
– Вероника Павловна, я все-таки хотела бы понять причину вашего визита, – сказала я. – Я вас не приглашала, слушание дела назначено на…
– Я знаю, когда назначено слушание! – перебила меня Кобылкина, вновь не на шутку разволновавшаяся. – И прекрасно понимаю, что в этот день тут будет просто не протолкнуться! Пресса, телевидение, толпы любопытствующих, фанаты…
– Чьи фанаты? – слабым голосом переспросила я, жестом попросив встревоженного Диму и мне дать водички.
Нашествие прессы мы уже переживали, а вот фанатов в зале суда у меня еще не бывало. Надеюсь, они не будут свистеть, гудеть в дудки и скандировать слоганы?
– Что значит – чьи фанаты? – Кобылкина набычилась. – Изочкины, конечно же! Или вы думаете, мы не сообщим об этом в ее аккаунтах? Или вы думаете, у нас подписчиков мало? Да на финале конкурса ползала было наших, а там целых две тысячи мест, не то что тут!
– Вы поэтому что-то говорили про место? Полагаете, в зале суда будет тесно?
– В зале яблоку будет негде упасть, – уверенно напророчила Вероника Павловна. – Но я сейчас не про суд, а про место на парковке – назначьте нам его заранее, а то потом поздно будет, я знаю. И люди набегут, и спецмашины прессы, опять же – «Скорая», полиция, пожарные, как же без них…
– Вероника Павловна, мне кажется, вы не совсем правильно понимаете формат предстоящего мероприятия. – Я старательно подбирала слова. – Судебное заседание – это не конкурс красоты, тут все будет более… камерно.
– Конечно, будут и камеры. – Непробиваемая Кобылкина услышала что-то свое. – И микрофоны, и свет, и прямая трансляция… Вот именно поэтому я требую, чтобы место под вагончик нам дали заранее.
– Да какой вагончик?! – сохранять спокойствие у меня не получалось.
– Да уж какой встанет, конечно, тут без вариантов. – Кобылкина смиренно вздохнула и зачастила: – Но я все померяла, под стеночкой можно приткнуть автодом Adria Sport A-пятьсот семьдесят шестой, не ВИП-модель, конечно, но сойдет как гримваген. Там дизельный отопитель с раздувкой по всему салону, электрический кондиционер, плита на газовом баллоне, холодильник, биотуалет – мы будем полностью автономны. В спальной зоне Изочка сможет отдохнуть, в кают-компании кое-как поместятся костюмер и гример…
– Зачем? – перебила я. – Зачем это все? Вагон, гример, костюмер?
– То есть как – зачем? – Вероника Павловна уставилась на меня в недоверчивом изумлении. – Не может же Изочка вместе со всеми, как в массовке… Она же звезда! Ей вообще-то старваген положен! Мы взяли бы «Шикарус», но он же огромный, тут просто не поместится, или придется снести весь этот ваш суд…
– Снести суд, – повторила я эхом.
И вяло подумала – а ведь неплохая идея! Снести к такой-то матери суд, чтобы от него одно пустое место осталось, и пойти уже заниматься чем-нибудь другим, не столь нервным…
– Поэтому забронируйте нам место с той стороны, – Кобылкина кивнула на окно, – три на шесть метров, восемнадцать квадратов, с возможностью проезда и разворота.
– Э-э-э… – не зная, что сказать, я посмотрела на Диму.
– Простите, Елена Владимировна, я понимаю ваше горячее желание помочь юной звезде, но это, к сожалению, не в вашей компетенции, – спас меня помощник. – Гражданке Кобылкиной придется обратиться с письменным заявлением к председателю Таганского райсуда Анатолию Эммануиловичу Плевакину, никак иначе этот вопрос не решится.
Я вздохнула и развела руками, показывая, что хотела помочь, но, увы, не могу… К Плевакину, все к Плевакину!
– Вероника Павловна, я провожу вас в приемную председателя суда. – Бесценный Дима вежливо, но настойчиво потянул гражданку Кобылкину со стула.
– А рулеточку, рулеточку-то заберите! – спохватилась я, когда они уже выходили из кабинета.
Дима вернулся, забрал со стола веселую желтую строительную рулетку, подмигнул мне и вышел.
Я откинулась на стуле и сдернула с лица медицинскую маску, чтобы она не мешала расползаться широкой коварной улыбке.
Получи, Анатолий Эммануилович, гранату!
Почувствуй, как интересно участвовать в делах о красоте. Никакого театра не надо, интерактивное шоу с доставкой на рабочее место обеспечено!
Школа юных звезд «Олимп» помещалась на втором этаже небольшого нового бизнес-центра. Арендаторов там пока было мало, а охраны на входе и вовсе не имелось, поэтому Натка вошла в пустой гулкий холл беспрепятственно.
По углам на лестнице, по которой она поднялась быстрым шагом, торопясь пообщаться с администратором и мчаться дальше – на работу, еще стояли стремянки, пластиковые ведра из-под краски и какие-то бугристые мешки, в коридоре отчетливо пахло ремонтом.
Дверь «Олимпа» выделялась в общем ряду – ее обрамляла арка из разноцветных воздушных шариков, а на ней самой висел плакат с улыбчивыми рожицами и надписью: «Мы открылись! Добро пожаловать!» Рожицы и надпись кто-то не слишком искушенный в искусстве создания художественных произведений выполнил обычной гуашью, кисточкой по ватману.
– Хенд-мейд, – оценила Натка.
Конечно, можно было просто сказать, что плакат самодельный, но хенд-мейд звучало куда как лучше. От слова «самодельный» тянуло нафталином, затхлостью, скрипучей гармошкой и нестройным пением вокально-инструментального ансамбля сельского Дома культуры. Слово «хенд-мейд» приятно пахло уникальностью с нотками эксклюзива.
За дверью с уникально-эксклюзивным плакатом помещалась небольшая приемная с диванчиком и стойкой, за которой никого не было. На стене красовался большой портрет очень интеллигентного седовато-лысоватого мужчины в пенсне, для пущей понятности подписанный: «Константин Сергеевич Станиславский».
Натка громко обратилась – за неимением других собеседников – к Константину Сергеевичу:
– Доброе утро, я договаривалась на семь тридцать! Можно увидеть администратора?