Мимолётный Альянс

Не знаю, что ему ответить и не могу с уверенностью сказать то ли мне приятно, что меня видят немного красивой, то ли я оскорблена тем, что меня приняли за сексуальную девицу с характером. Пока не решила, но всё же мне нравится то, что Дин на моей стороне. Альянс с ним принесёт мне свободу. Значит, надо сделать всё, чтобы доказать свою невиновность. И к тому же я смогу свободно передвигаться по Альоре. Эльма, берегись. Я тебе патлы повыдираю.

– Дин, я согласна.

Он поднимает на меня удивлённый взгляд.

– Я согласна остаться здесь и побороться за тебя. Мне плевать, как завтра меня представят, но в обиду я себя не дам. Да и думаю, что всё же этикет намного важнее для королевских особ, чем презрение к американке. Так что всё будет хорошо, но я беру с тебя обещание… нет клятву, что вернусь домой.

– Реджи, да хоть миллион клятв. – Дин подскакивает с места и обхватывает меня за талию, притягивая к себе. Наши полуобнажённые тела соприкасаются.

– Тогда думаю, нам надо возвращаться. Сделаем вид, что наставления родителей для тебя очень важны. И я буду ждать тебя каждую минуту.

– Я всегда знал, что сделал правильный выбор. Я отдал тебе своё сердце и волю. И не жалею об этом. Ты полюбишь меня снова, Реджи. Ты меня полюбишь…





Глава 27




Зачастую мы очень боимся признаться в своих тайных желаниях. Мы высмеиваем их на людях, находим сотню минусов и кривимся, когда встречаем человека, с которым бы хотели быть. Мы защищаемся, чтобы не было стыдно за свою трусость. Последнее довольно распространено в нашем обществе. Страх сделать что-то, что уже делали до тебя. Пойти по тому же пути, чтобы тоже насладиться чем-то невозможным. Боязнь быть осуждённой и высмеянной людьми, которым ты доказывала бесполезность и низменность фантазий. Страшно и стыдно быть той, кем бы ты мечтала быть. Стыдно оттого, что яростные и грубые слова, сказанные в защиту своего мнения, на самом деле пыль. Стыдно потому, что в очередной раз кто-то будет прав, и тебе придётся принять это, унизив саму себя. Стыдно…

Но когда подворачивается шанс что-то изменить, списав это на стресс, новую страну и незнакомых людей, то понимаешь, что дана ещё одна возможность начать всё с нуля. Встретиться с людьми и познакомить их не со своей грубостью и предвзятым мнением, а с иной стороной своего характера, за который всегда было стыдно. Измениться внутри и принять себя прежде, чем вернёшься в привычную среду обитания. Прилететь уверенной в том, что ты не ничтожество, а кто-то, заслуживающий уважения, и, хотя бы капельку, внимания. То есть, получить всё то, чего ты была лишена двадцать три года, и никто этому не помешает. Не будет рядом популярной и вульгарной сестры, отвлекающей на себя всё внимание людей. Не будет рядом более симпатичной подруги, убеждающей, что она одна сходит на вечеринку, потому что мне там не нравится. Не будет давления прошлых ошибок.

Я долго думала, вернувшись обратно в своё арендованное крыло, и пришла к выводу, что всё сделала правильно. За столь недолгий период пребывания в Альоре, я узнала свои новые-старые качества и поняла, насколько была уязвлена собственной гордыней и недоверием ко всем вокруг. Последнее, конечно, не изменилось, но пора признать, что никакие наркотики не участвовали в моём внутреннем перевоплощении. Это просто вырвалось из заточения, и я хочу чего-то нового. Хочу внимания мужчин, как это было сегодня, обожающих взглядов и разговоров. Хочу насладиться тем, что мне предлагают бесплатно. Я всегда была сторонницей того, что за всё придётся платить и уже расплатилась не только своими вещами, но и документами, как и простила всех за обман в прошлом. Так почему я должна отказываться? Не хочу. Мне здесь, оказывается, комфортно. В пекле тайн, интриг и потрясающих видов. За всю мою жизнь со мной не случалось столько всего, сколько произошло здесь. И я жажду узнать, чем это всё закончится. Нет, я не собираюсь ни замуж, ни принять корону или что-то в этом духе. Я просто снимаю с себя ответственность за происходящее, и будь что будет. Мой отпуск должен запомниться. И, надеюсь, он запомнится новыми, яркими эмоциями, с которыми я научусь жить. Я приму себя и свои мечты. Буду в них верить и, может быть, гадкий утёнок, наконец-то, перестанет крякать, а начнёт петь. Ну, или каркать. Одно другому не мешает.

– Джина?

Моргаю, обрывая свои мысли, и шумно вздыхаю, услышав холодный голос Дерика.

– Я на балконе, – отвечаю, оборачиваясь, и отодвигаю тюль.

Дерик подходит ко мне, и я снова смотрю на сад.

– Невероятное место. Оно такое… уютное. Инга никогда не прилагала усилий, чтобы наш задний двор не выглядел, как одна большая гора хлама. А я… всегда хотела чего-то красивого, как на картинке в журналах. Но, увы, не удалось. У тебя есть новости от Дина? – Бросаю взгляд на Дерика, задумчиво разглядывающего меня. Как только наши взгляды встречаются, то я сразу же отвлекаюсь на небо. Потрясающее небо, чёрт возьми.

– Хм, нет.

– Тогда зачем пришёл? Прости, на сегодня с меня достаточно показательных выступлений, поэтому откланяюсь и отправляюсь на покой. – Обхожу Дерика и возвращаюсь в спальню.

– Как прошла прогулка на яхте?

Оборачиваюсь и усмехаюсь, включая лампу.

– О-о-о, тебе нужны горячие подробности? Твой друг с тобой ничем не поделился? Надо же! Ничего не скажу. Всё прошло замечательно, – широко улыбаюсь, а Дерик поджимает губы. Ему что, правда, Дин ничего не рассказал? Странно. Я думала, друзья всем делятся. Ладно, не всем, но впечатлениями от таких встреч точно. Мальчики хуже девочек, и обсудить очередное увлечение для них, как для нас на маникюр сходить.

– Что ж твоё право. Как плечо?

– Жить буду.

– Хорошо, – кивает он и направляется к двери, но задерживается.

– Если ты голодна, то можешь воспользоваться холодильником или вызвать горничную.

– Спасибо, – удивляясь, киваю ему. Подозрительна эта любезность, но раз Дерик явно не хочет уходить и продолжает что-то обдумывать, то я воспользуюсь этой возможностью.

– Могу я кое-что спросить? – интересуюсь.

– Можешь.

Вау, его что, ударили хорошенько? Почему он идёт на контакт со мной? Ладно. Сам напросился.

– А больно умирать?

От моего вопроса Дерик резко бледнеет и дёргает головой.

– Прости, что?

– Ты слышал. Больно умирать? Дин рассказал мне про то, что в тебя стреляли, и… в общем, объяснил, почему ты имеешь такое положение здесь. Ты несколько раз спасал ему жизнь, закрывая собой.

Замечаю, как кулаки Дерика сжимаются. Так, он злится и пытается держать себя в руках, точнее, не показывать никаких эмоций. Но его, определённо, что-то задело в моём вопросе или же в том, что Дин поделился этим со мной. Так что упоминать о его отце и матери точно не стоит. И… о Боже, мы оба сироты. У нас нет родителей. У нас нет какого-то нормального примера перед глазами. У меня только Инга, у него же… хм, Дин?


– И это всё, что тебе интересно, Джина? Больно ли умирать? – с презрением выплёвывает он, отчего я быстро моргаю, отгоняя от себя странные мысли о нашей схожести. Никогда.

– Да. Мне интересно это. Я много читала про то, что, умирая, человек получает что-то вроде облегчения и видит какой-то свет. А ты вроде был при смерти. Ты видел какой-то свет?

– Ты издеваешься?

– Немного, – прыскаю от смеха и подхожу к нему.

– Но всё же… Дерик, это больно? Ты почувствовал сожаление о том, что чего-то не успел, или же просто ни о чём не думал в тот момент?

– Зачем тебе это, Джина?

– Не знаю, но мне почему-то важно получить этот ответ. Я хочу его получить. Это больно?

Дерик качает головой и прикрывает на секунду глаза. А я смотрю на него, большого, сильного, злого волка, и вижу одинокого, смелого в своей глупости мужчину. Парадокс и чёртова темнота. Надо прекращать с ним встречаться по ночам. Ночь притупляет многие чувства и затмевает голову. Чёрт!

– Больно, – резко произносит Дерик, отчего я даже вздрагиваю. Неожиданно. Честно.

– Больно, но недолго. Кажется, что проходит очень много времени для тебя, а на самом деле всего лишь пару минут. И в это время ты не сожалеешь, а хочешь прожить новую жизнь, но кем-то другим. Никакого света и голосов, кроме странных картинок, не вовремя появившихся перед глазами. Ты хочешь увидеть продолжение, но лёгкость и прохлада стирают всё. А затем ты просто закрываешь глаза, и наступает долгая ночь. Достаточно?

– И ты всё равно готов опять поймать пулю, зная, как это больно? – с ужасом шепчу.

– Это моя работа. Каждый, из таких, как я, в курсе, что его жизнь может быть недолгой. Мы не связываем себя серьёзными отношениями и не окружаем себя людьми, за которых будем переживать. Дело не в боли, Джина, а в долге перед страной. Одна жизнь может спасти сотни, а то и тысячи других. Порой приходится чем-то жертвовать.

– Тебе никогда не хотелось уйти отсюда? Ну, ты вроде бы как уже отработал своё. Ты несколько раз спасал Дина, и… в общем, они могли бы быть благодарны тебе за твою преданность и отпустить.

– Нет. Я уважаю и почитаю королевскую семью. Я служу им, и они отчасти стали моей семьёй, которую никогда не предам. Я буду жертвовать собой снова и снова, если понадобится, чтобы их род продолжился, – чётко отвечает Дерик. Так, это понятно. Он благодарен им за то, что они его приняли, даже после того, что сделал его отец.

– Но… Дерик, это твоя жизнь. Она одна, и другой уже не будет. Неужели, тебе не хочется чего-то менее опасного? Не знаю, я бы не смогла отдать свою жизнь за другого человека. Вероятно, я трусиха или ничтожная эгоистка, но мне кажется, что каждый из нас имеет право на свой путь, вне зависимости от того, кем его хотят видеть другие. Каждый имеет право на то, чтобы жить и не жертвовать собой ради другого человека. Ты прости меня, если я тебя обидела сейчас, но это жестоко. Очень жестоко требовать от человека, рождённого свободным, вечного рабства.

– Это добровольный выбор каждого из нас. Мы не рабы. Мы помогаем выжить людям, которые взамен улучшают жизнь нескольким сотням тысяч других людей, верящих в них. Америка отправляет тысячи ребят, не ставя в известность об их возможном будущем, в зоны военных действий, как мясо. Это намного хуже.

Закатываю глаза об упоминании моей страны.

– Так я говорю не о политике, а о личности, Дерик. Это разные вещи. Но дело твоё, и выбор твой, я не имею права в это лезть. Хотя ещё точно не могу понять для себя, то ли вы глупцы, то ли смельчаки, – говорю, раздражённо передёргивая плечами и отворачиваясь, направляюсь в своё любимое кресло.

– Первое.

Замираю, когда слышу тихий голос Дерика.

– Ты же помнишь, что я сказала. Глупцы? – Озадаченно бросаю на него взгляд.

– Так и есть. Это глупость, не считать свою жизнь ценной для своего народа. И у нас нет смелости признаться в том, что мы можем что-то чувствовать, чтобы стать ценными для кого-то. Закрыть собой человека довольно легко, когда нечего терять. А закрыть собой человека, зная, что это может не дать тебе продолжения с кем-то, становится проблемой. Вместо того чтобы защищать королевскую особу, ты будешь защищать того, кто заставил тебя набраться храбрости и признаться в том, что ты живой и имеешь право на свою жизнь. Поэтому мы глупцы, которым легче и проще никогда ничего не чувствовать и оставаться в тени, ради одного-единственного раза, когда в нас будут нуждаться. Можно даже сказать, что мы смертники, готовые на всё, ради общей цели. И в этом случае умирать не больно. Смерть не приносит никаких сожалений. Никому, – Дерик кивает мне на военный манер и быстро покидает спальню, закрывая за собой дверь.

Падаю в кресло, шокированная его словами. Получается, что он не считает себя достойным жизни. Я же верно поняла? Это так… так грустно. Но ведь… ведь есть люди, которые будут горевать о нём, правда? Есть. Я думаю, что есть. Дин… да-да, Дин, он…

Если честно, то я сама не могу точно сказать, будет ли Дин переживать и страдать, если Дерик погибнет из-за него. Хотя Дин очень харизматичный, красивый и он будущий король, но в данном случае Дерик оказался наиболее человечным и глубоким мужчиной, чем Дин. Последний… поверхностный весельчак. Нет, я… я не знаю. Но точно слова Дерика надолго останутся в моей памяти. Это ужасно.

Расстроившись окончательно, не могу заснуть. Брожу по комнате, обдумывая сегодняшний день, и затем отправляюсь в ванную. Вода всегда могла мне помочь избавиться от навязчивых мыслей. Но сегодня это не срабатывает. Я думаю о Дерике и о его будущем. Оно же безрадостное и его попросту нет. Он ничего не планирует и не строит. Не берёт ипотеку, чтобы выплачивать её. Он просто живёт одним днём, не зная, когда его жизнь завершится. Поставив себя на его место, мне уже хочется рыдать от таких перспектив, ведь я только решила для себя, что сделала правильный выбор. А, оказывается, что я тоже глупа и пошла по минному полю. Чёрт… я уже запуталась.

Сушу волосы полотенцем, смотря на своё отражение, и кривлюсь. Всё, хватит уже мыслительных процессов. Они только в тупик заводят.

Выключив свет в ванной, вхожу в гардеробную, и раз это арендованная одежда, которой я могу пользоваться, то никто не будет против, если выберу чёрную сорочку на тонких бретелях и такого же цвета халатик. Инга умрёт от зависти.

И всё же спать я не хочу. Оказываясь в спальне, снова нарезаю круги и замираю, когда дверь моей комнаты открывается. Очень тихо. Осторожно. Как будто кто-то крадётся сюда. Тихо отхожу в тёмный угол и молча наблюдаю за нежданным гостем.

– Реджи? – Дин едва делает шаг, как спотыкается о свои ноги и падает на пол с невероятным грохотом. Озадаченно распахиваю глаза, решаясь помочь и прекратить его кряхтения, как в нос ударяет жуткая вонь спиртного.

– Дин? Ты в порядке? – шепчу, оставаясь в тени.

– Да… я… ты сказала, что будешь ждать меня… вот он я.

В свете уличных фонарей я вижу, как Дин растягивает губы в странной улыбке и ползёт к моей постели, забираясь на неё.

– Реджи? А вот ты где. – Он, хватая мою подушку, целует её, отчего я хрюкаю от смеха. Сразу же прикрываю ладонью рот.

– Ты какая-то холодная… я тебя сейчас согрею. – Дин катается с моей подушкой по постели, а потом оставляет её в покое, пытаясь как-то снять с себя поло.

Боже, да он пьян! И у него явно не все дома сегодня, раз он гуляет.

Хохоча в ладонь, медленно двигаюсь к двери, чтобы позвать кого-нибудь и останавливаюсь. Нет, я этого не пропущу. Это смешно.

Дин гладит руками мою подушку и снова целует её, отплёвываясь и принимаясь за очередное соблазнение. Он что-то мычит, собирая одеяло, и быстро расстёгивает свои джинсы. Я уже стону от смеха, сгибаясь пополам. Сколько же выпить нужно было? Боже мой! Где мой телефон? Чёрт!

– Ну же, Реджи, ты где… а вот… сейчас… я сейчас, – бормочет он. Не удержав равновесие, пока стягивал джинсы эротичным движением, больше похожим на перекаченную балерину в пивной лавке, летит спиной с кровати. Очередной грохот, в котором тонет мой вой от хохота.