Между нами и горизонтом

Я прислонилась лбом к его груди, закрываю глаза, вздохнув с облегчением.

— Ты любил своего брата. Это все. И что бы ни натворил, похоже, что ты в безопасности. Они сказали Линнеману, что тебя отпустят.

Салли отстраняется, хмурясь.

— Они так сказали?

— Да. Офицер, который пришел и забрал меня у ворот, сказал, что он принесет твои документы об освобождении.

В этот момент дверь снова открылась, и в комнату торопливо вошел Сэм. Он коротко улыбнулся нам обоим и протянул Салли руку.

— Лейтенант Кольридж. Думаю, что мы не встречались.

Салли пожимает Сэму руку, слегка склонив голову набок. Он выглядит озадаченным.

— Кольридж? — повторяет он.

— Совершенно верно, сэр. Сэм Кольридж. Ваш брат вытащил меня из той горящей развалины под Кабулом. Мне тогда было всего девятнадцать.

Салли покачнулся на пятках, узнавание отражается на его лице.

— Точно. Кабул.

— Мы почти закончили, сэр. Если вы просто подпишетесь здесь, где мы указали галочкой, тогда мы сможем освободить вас.

Сэм протягивает Салли бумаги в другой руке, улыбаясь еще шире.

— Я ничего не понимаю. Ронан не был…

— Не беспокойтесь, сэр. Обо всем уже позаботились. Я лично засвидетельствовал, что не вы вытащили меня из горящего броневика. Это определенно был Ронан Флетчер, что подтвердили записи той ночи.

— А как же письмо, которое я написал? Я признался, что…

Сэм качает головой.

— Прошу прощения, сэр. Я не знаю ни одного письма, которое было бы использовано в качестве доказательства по этому делу. Насколько нам известно, Ронан Флетчер провел в общей сложности пять командировок в Афганистане, спасая жизни более тридцати восьми человек за время своей службы. USB-накопители, которые были найдены в его доме, были взяты им, так как он ничего не знал об их скрытом содержимом.

Салли сжимает в руке ручку, которую протягивал ему Сэм.

— О. Понятно.

— Да, сэр. К счастью для вас, этот вопрос был решен. Иначе вас бы точно отправили в Гуантанамо. Скорее всего, вы бы никогда больше не ступили на территорию Штатов, сэр. По тону Сэма все становится ясно — он знал, что Салли, тот самый человек, который спас его. Он прекрасно понимает, что Салли нарушил закон, но притворяется невежественным, чтобы спасти его сейчас.

— Тогда я должен быть благодарен, — медленно произносит Салли.

Он подписал бумаги и вернул их Сэму, а я в изумлении наблюдала за ним. Сэм взял бумаги и полез в карман.

— Я всегда жалел, что не увидел Ронана снова, — говорит он. В его голосе была странная нотка, от которой мне захотелось плакать. — Очень давно хотел поблагодарить его за то, что он сделал для меня. Я был тяжело ранен в той катастрофе. Мне потребовалось восемнадцать месяцев, чтобы полностью восстановить свое тело. Это был долгий, трудный, болезненный путь, но я был благодарен, что остался жив, чтобы сделать каждый мучительный шаг. Ронан рисковал своей жизнью, чтобы спасти меня и двух других парней, которых он вытащил из грузовика той ночью. Я никогда этого не забуду. Как и моя жена, и двое моих детей. — Сэм открывает бумажник и протягивает его Салли — внутри фотография красивой блондинки, держащей на руках двух крошечных мальчиков, безошибочно принадлежавших Сэму. — Они так же, как и я, хотят выразить свою благодарность человеку, который спас мне жизнь, Капитан Флетчер. Это долг, который невозможно вернуть.

Салли стоит неподвижно, глядя на фотографию. Затем очень медленно кивает. Его руки теперь сжаты в кулаки.

— Уверен, что мой брат был бы польщен тем, что вы построили такую прекрасную жизнь для себя, лейтенант Кольридж. И он хотел бы сказать вам, что спасение вашей жизни было одной из немногих вещей, которыми он гордился в своей жизни.

Глаза Сэма ярко заблестели, наполненные слезами.

— Ура вторым шансам, а, капитан? — говорит он задыхающимся от эмоций голосом. — Для меня и для вас, я думаю.





Эпилог




При личной встрече доктор Филдинг оказался намного выше, чем я предполагала. В его кабинете пахнет потертой кожей, но не мужественно. Точно так же пахло бы потертой кожей, если бы он пошел в магазин дизайна интерьера и купил свечу под названием «потертая кожа», которую сжег бы на полке, пока анализировал проблемных детей и их одинаково проблемных родителей.

Коннор сидит на самом краешке стула, прижимая два лего друг к другу и разделяя их снова и снова. Эми весело развлекается на полу в другом конце комнаты с другой маленькой девочкой, которая, кажется, озадачена отсутствием интереса Эми к ее коллекции Барби.

Филдинг, ростом по меньшей мере шесть футов четыре дюйма, отказался сесть и стоит у книжного шкафа, рассеянно пробегая пальцами по корешкам книг, выставленных там: «Доктор Сьюз» вперемешку с «От детства до юности» и «Кембриджской антологией детской психиатрии».

— Итак, Коннор. Скажи мне. Ты счастлив, что вернулась в город? — спрашивает он.


Коннор перестает теребить лего.

— Да. Мне здесь очень нравится.

— А тебе нравится твой новый дом? Тебе было грустно, что ты не возвращаешься в свою старую квартиру? Ту, в которой жил с мамой и папой?

Коннор откладывает конструктор и поднимает голову, глядя Филдингу прямо в глаза.

— Нет, мне не грустно. Мне нравится новая квартира. Из окна моей спальни виден парк. И река тоже.

Многое произошло после того, как мы с Салли покинули Кэмп-Хаан. Ресторан был безопасным, и мама твердо решила быть независимой. Я боялась сказать ей, что собираюсь навсегда переехать в Нью-Йорк, но когда набралась храбрости и выпалила это, она была очень рада за меня. Тетя Симона переехала в дом через пару домов вниз по улице, и собиралась помогать маме управлять рестораном. С дополнительными деньгами, оставшимися от выплаты, которую Линнеман положил на мой банковский счет, было достаточно наличных, чтобы ребрендировать место и действительно дать ему новый старт. Теперь «Дом Умберто» был «Домом Джорджа», и я не могла быть счастливее.

Когда вышла из самолета в аэропорту Кеннеди, Салли стоял рядом со мной, мягко улыбаясь. На мой взгляд, в тот момент он совсем не был похож на своего брата. Он был Салли — новый человек. Высокий, темноволосый, потрясающе красивый, и весь мой. Он поднял меня и заключил в свои объятия, держа так, словно боялся, что я была каким-то миражом и могла исчезнуть в любую секунду, и крепко поцеловал меня. Мир остановился. Аэропорта не было. Как и вещающих по громкоговорителю дикторов. Не было толп людей, ожидающих своих близких или спешащих на свои рейсы. Были только я и он, и наше будущее, лежащее перед нами, и это был самый прекрасный момент.

— Готова идти домой? — спросил он.

— Боже, да. Готова.

И вот мы сели в такси и ехали сквозь пробки и суматоху Нью-Йорка, пока не добрались до нашего нового многоквартирного дома в Нижнем Манхэттене. После того, как он запихнул меня в лифт, продолжал щипать и катать мои соски под свитером и целовать мою шею, пока мне не пришлось шлепнуть его и заставить остановиться.

Наша квартира безупречная: высокие потолки и красивый интерьер. Паркетные полы и солнце на южной стороне в течение всего дня. У нас было всего две спальни, но и этого было достаточно. Более чем достаточно. Неожиданно Роуз решила переехать вместе с нами. Она записалась на вечерние курсы в Колумбийском университете и заканчивала бакалавриат по английской литературе, что означало, что днем она поднимала детей и отвозила их обоих в школу. Позже я забирала их и однажды привела в наш дом, но вместо того, чтобы отвести в квартиру, которую делила с Салли, поднялась еще на один этаж, в гораздо более просторное помещение, которое «Флетчер Корпорэйшн» купила для Коннора и Эми: четыре спальни и вид, за который можно было умереть.

Все были счастливы. Всем понравилась эта договоренность. Мы все еще чувствовали себя семьей, все жили вместе, разделяя обязанности и повседневные радости совместного проживания, но Салли и я получали уединение, когда нам это было нужно, и Роуз тоже.

— Ты скучаешь по острову? — спрашивает Филдинг, снимая с полки книгу.

— Иногда да, — отвечает Коннор, и это меня удивляет. Он был совершенно счастлив вернуться в Нью-Йорк — это было все, что он когда-либо знал, прежде чем Ронан выкорчевал его и поместил на крошечный остров у побережья штата Мэн. — Иногда мне не хватает шума океана, — продолжает он. — И тишины тоже. Здесь довольно шумно.

Филдинг улыбается.

— Это точно. Но думаю, что ты снова привыкнешь к этому. Тогда тебе будет казаться, что вы вообще никуда не уезжали.

— Наверное.

— А как насчет того, чтобы проводить время с Офелией? И Салли, и Роуз? Тебе нравится проводить время со всеми ними дома?

—Да. Нравится. Мне они все очень нравятся. И Эми тоже, — выпаливает он быстро, как будто слегка запаниковав.

Служба защиты детей провела очень тщательное, ужасающее интервью со всеми нами, когда мы объяснили, что планируем, и с тех пор Коннор беспокоился, что ему и Эми придется уехать. По мере того, как проходили дни, он становится все более и более уверенным, проявляя больше индивидуальности и больше эмоций, чем когда-либо прежде. Тем не менее, он знает, что у Филдинга есть сила, чтобы вернуть соцзащиту в нашу жизнь, и он действительно не хочет этого.

Филдинг кивает, успокаивающе улыбаясь, что, кажется, успокоило Коннора.

— Это действительно замечательная новость. Я очень рад это слышать. Есть что-нибудь, о чем бы ты хотел поговорить со мной сегодня? Тебя кто-то беспокоит? Может быть, ты хочешь поговорить со мной наедине? — говоря это, Филдинг бросил небрежный взгляд, почти не обращая на меня внимания, и мне захотелось врезать этому человеку. Но я все понимаю — безопасность Коннора была его главным приоритетом. Если Коннору нужно поговорить с Филдингом наедине, то он, конечно, может это сделать. Но намек на то, что я, или Салли, или Роуз могли сделать что-то не так, был довольно раздражающим.

Коннор отклоняет его предложение.

— Нет, спасибо. Завтра мы идем в Музей Естественной истории, чтобы показать Эми скелеты динозавров. Настоящие! А потом мы поедим блинчиков на обед. Сегодня день рождения Эми.

— Похоже, это будет особенный день, Коннор. Надеюсь, вам понравится.

Позже, держа Коннора одной рукой, а Эми — другой, я ловлю такси и мы едем на Трайбек, на склад Салли. Он открыл магазин, производящий уникальные предметы мебели ручной работы для нью-йоркской элиты. Он мог бы легко жить на деньги, которые Ронан отложил для него, чтобы заботиться о детях, но Салли отказался прикоснуться хоть к центу из них. Он сказал, что деньги принадлежат детям. Что несмотря на своего брата, он прекрасно продвигался в этом мире и не планировал, что-то менять в ближайшее время.

Мы находим Салли, покрытого опилками и пахнущего свежесрубленной сосной, в задней части его студии. Коннор и Эми закричали, побежали к нему и бросились его обнимать. Он поднял руки, глядя на двух маленьких человечков, цепляющихся за него, и засмеялся.

— Вау. Можно подумать, что вы рады меня видеть, — говорит он, ухмыляясь.

— Мы рады! Мы рады! — кричит ему Эми, хихикая. — Пора домой ужинать!

— Тогда идем домой.

Салли посмотрел на меня, и его улыбка стала мягче. Его лицо наполнено светом там, где когда-то была только тьма и гнев. Как будто он стал совершенно другим человеком. Он был все так же игриво высокомерен, как и всегда, и его ответные реплики были такими же резкими и едкими, как и тогда, когда я впервые встретила его. Но теперь в нем было такое тихое спокойствие, что я влюбилась в него еще сильнее.

Мы поехали домой, Салли на переднем сиденье с водителем такси, а я на заднем с детьми. Все шесть миль от склада до квартиры Салли держал руку за спиной, просунув ее в щель между сиденьем и дверью, нежно поглаживая мою ногу, касаясь пальцами моей лодыжки.

Мы поужинали с Роуз и детьми, а потом остались купать детей и укладывать их спать.

— Расскажешь нам историю, дядя Салли? — просит Эми. — Историю о том, как вы с папой были маленькими, как мы с Коннором? — Салли на секунду смутился, а потом сел на край кровати Эми, скрестив руки на груди.

— Ладно. Мы с вашим папой часто попадали в разные неприятности вместе, так что вы должны пообещать, что не будете брать с нас пример, хорошо?

Эми и Коннор торжественно кивнули.

— Ладно. Что ж. Был один раз, когда мы с Ронаном были, может быть, немного старше, чем Коннор сейчас, может быть, лет десять, и мы сделали что-то очень плохое. Мы сожгли магазин кормов МакИннеса…