Метро 2033. Цена свободы

– Кушанье, конечно, так себе. Но уж чем богаты…

– Давай уже, чего есть, – улыбнулся Михей.

Ужинали вареной гречкой вперемешку с макаронами. Мороза словно прорвало – он повествовал без умолку:

– Шарахнуло в Иркутске тогда – мама не горюй. Говорили, их там знатно припекло. Наши как-то по радиосвязи выведали. Ну, да я сам не ходил, не видал. За что купил – за то и продаю. А сейчас уже и спросить-то некого. Мы тут отсиживались, а потом командир группу на разведку послал. И с концами. Так мы и осели тут. Помню, как здесь чуть ли не бунт был. Одни говорили – уходить надо, другие – что лучше не дергаться. И осталось нас тут меньше половины – человек двадцать, может. А те ушли вместе с командиром, больше их и не видали. Я тогда побоялся срываться с места. А года четыре назад и оставшиеся не усидели – решили валить. Сказали – нет тут перспективы. Мы тогда с товарищем разболелись сильно, лежали чуть ли не при смерти. Ну и оставили нас тут, как балласт. Гады! Так им и надо, у Тор все и полегли. Не пропустила их аномалия.

– А товарищ тоже умер? – спросила Тайка.

– Упокоился, царство ему небесное, – ответил бородач. – Мы тогда выходились, не подохли. Бросились своих догонять через пару недель – и нашли их. Точнее, то, что от них осталось. Аномалии побоялись, так и вернулись в часть. Товарищ мой последний был из ученых, Санька очкастый. Под конец совсем рехнулся. Болезнь его не прибрала – так он потом в петлю залез, гад. Батька мне всегда говорил: Женек, работай руками. От мозговой работы потом крыша едет. Лучше уж вкалывать, а то смотри вот – все умники эти, кто головой много думает, потом дурачками становятся. Прав был папанька.

Слушая подробный рассказ про путешествие от Комсомольска до Байкала, Женька только качал головой и причмокивал:

– Да уж, понагибала вас жизнь. Сколько раз могли копыта откинуть. Видишь, судьба какая у нас – встретиться здесь. А я уж думал – загнусь тут в одиночестве.

– Подожди помирать, – улыбнулся Михей. – Поживешь еще, не старый вроде. Еще себе бабу найдешь.

– Баба – дело хорошее. Я их уже лет десять не щупал. Даже не помню, что это за животное такое, – честно сознался Мороз, поглядывая на Тайку. Та не спеша доедала свою порцию.

– Таську не трогать – пришибу, – пригрозил Мишка.

– Да я чего, – опешил Евгений. – Это я так уж, к слову, вы не подумайте. Тоска тут смертная, чуть сам в петлю не залез вслед за Санькой. Только еда и радует, да природа. Чего еще делать – наверх схожу, пожру, посплю. Вот и сутки прошли. И так изо дня в день, четвертый год.

– Да-а-а, – протянул парень и улыбнулся. – Бороду знатную отпустил. У моего деда меньше была.

– А для кого бриться? – развел руками Мороз. – Были бы тут бабы – еще можно бы. А так… Ну, теперь точно побреюсь, вот даже ради Тайки.

– Да нужен ты мне больно, – рассмеялась девушка.

– Раз сказал – значит, сделаю, – стоял на своем Женька. – Что я, чмо болотное, что ли? Раз люди прибыли – и мне по-людски надо выглядеть.

– Ну, как знаешь, – махнул рукой Мишка. – А что там за ангар наверху? Техника живая есть?

– «Цикада» там, – выдохнул Мороз. – Отец ведь у меня летчиком был. Я с этой «Цикадой» с малых лет дружу. Батя любовь к небу привил. Летал с ним вместе, ковырялся в моторе.

– Погоди-ка, – встрепенулся парень. – У тебя что, самолет живой тут есть?

– Есть, – кивнул Женька. – Не совсем живой – чинить надо, до ума доводить. Стоит с того дня, как с папкой сюда прилетели за день до светопреставления.

– Самолет! – протянул Михей. – Ну, охренеть. И ты молчал!

– Так нерабочий он. Я сначала в нем ковырялся, когда Санек повесился. Думал – починю и улечу отсюда подальше. Махну в Москву, разгонять тоску. А потом все остыло. Да и опыта не хватило мне его отремонтировать. Так и плюнул.

– Почему? – влез Леха.

– А зачем? Куда лететь-то? Тоска напала – хоть тоже в петлю лезь. Все вроде есть, живи – не хочу. А жить-то и не хочется. Пожрешь, наверх сходишь – а потом хоть волком с тоски вой.

– Самолет! – Мишка встал и прошелся между столами туда-обратно. После такой новости у него даже аппетит пропал. – Евген, а вообще, как ты думаешь – починить его реально?

– Ну, если взяться серьезно, – развел руками Мороз. – Не обещаю, но попробовать можно. К тому же у меня вон сколько помощников появилось.

– А вчетвером в него влезем?

– Ага. Он как раз четырехместный, – кивнул бородач.

У Михея даже руки задрожали от волнения. Одно дело – прорываться на машине через фонящие земли, незнакомые города и прочие опасности. Другое – махнуть по воздуху напрямик до самого дома. Да и на «Тигре» они бы вряд ли далеко уехали – горючего почти не осталось. А тут – такая возможность.

После ужина Мороз повел новых друзей на экскурсию по части. Заглянули и в ангар, и Мишка убедился, что бородач не врал. Там и правда приютился небольшой самолет, за много лет покрывшийся пылью. Увидев его, парень воспрянул духом и до самого вечера не мог думать ни о чем другом. Даже ночью он долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок, мечтал. Ему казалось, что после сегодняшней встречи он стал еще ближе к дому.





* * *


Дни покатились один за другим. Воодушевленный, Мороз сутками пропадал в ангаре, отрываясь только на обед и короткую прогулку. Мишка помогал ему как мог, хотя ничего не смыслил в подобной технике, а попутно развлекал Женьку разговорами. Нового знакомого словно прорвало, и он теперь целыми днями болтал без умолку. Парень порой даже уставал от него. Изголодавшись по общению, Мороз сейчас отрывался по полной. Тем не менее это не мешало ему заниматься ремонтом «Цикады».

Нашлась и карта. С какой радостью Михей глянул на родное село! Отсюда до дома по прямой оставалось около шестисот километров. Но напрямик никак не пройти – каменным поясом великана лежали на пути Саяны. Зато можно было пролететь.

– Смотри, вот так, – Женька чертил пальцем на карте предстоящий маршрут. – Чик-чик. Как заведем, как взлетим… Ррраз – и уже дома. А у вас там девок много молодых?

– Хватает, – улыбался в ответ Мишка.


– Скучно без бабы, – посетовал Мороз. – Я уж было думал слетать в какую-нибудь деревеньку, прихватить деваху – и сюда. Зажили бы мы с ней тут, – мечтательно произнес он. – Детишек бы настругали, землю-то заселять надо.

– Это ты сколько наделать планировал? – смеялся парень, слушая Женькины мечты.

– Да сколько надо – столько бы и заделал. Вот только перспективы тут нету. Дальше войсковой части не выберешься.

– Дурак ты, – сказал Михей. – И чего ты здесь задницу просиживал?

– Да все смелости не хватало. Это ведь целый подвиг для человека – решиться. А вас как увидал – так все. Спасибо вам, Мишань. Надежду вы мне дали.

Они сидели втроем в столовой и ужинали. Тайка, сославшись на слабость и недомогание, ушла к себе в комнату. Она даже здесь поселилась отдельно и просила особо ее не тревожить, жалуясь на нездоровье.

Мишка ложкой загребал вареную гречку и устало отправлял себе в рот.

– Жратва вот только однообразная. То макароны, то гречка. Может, хоть на охоту сходим, мясца надыбаем?

– Оно можно, – соглашался Мороз. – Но – без меня. Неохота отвлекаться.

– Ну, ты работай, а мы с Лехой сгоняем. А то я уже на это кушанье глядеть не могу.

– Да уж, макарон с гречкой тут – на целый век хватит, – говорил Евгений. – Запаслись в свое время от души. Я уже и сам смотреть не могу – от одного вида блевать тянет. Я вот иногда во сне вижу, что в ад попал, а меня там тоже макаронами кормят. Холодными, пустыми. И так до скончания веков. В ледяном поту просыпаюсь. Знаешь, как страшно!

– Это ты еще в комсомольской тюряге не был, – усмехнулся парень. – Там только и мечтали о макаронах. Зажрался ты, Евген.

– Я о картошечке мечтаю, – задумчиво протянул Мороз. – Все представляю, как наварю когда-нибудь. Молоденькой, в мундирчиках. Ее ломаешь, а она паром исходит. И солью такой крупной посыпать, от души… А если с молочком еще намять…

– Ну, начали, – не выдержал Эстет. – Чего вас понесло-то? Зато у тебя теперь стимул есть – чини скорее свою железяку. Долетим до Мишкиной деревни – обожрешься этой картошкой. Давиться ею будешь.

– Э-э-эх, – потянулся Евгений. – Только это и ободряет. Мужики, если бы не вы – я бы тут кони с тоски двинул. Сначала бы с катушек съехал, а потом скопытился в темном углу. Или как Санька – удавился бы с тоски. Экскурсии бы сюда стали водить, когда земля восстановится. И рассказывали бы деткам: вот, мол, последний приют Жени Морозова. Крайний хранитель Бадар. Помер героической смертью – от тоски.

– Ладно хоть, не макарониной подавился, – загоготал Михей. – Страшная смерть.

Несмотря на то что Мороз, по его словам, уже почти сходил с ума в одиночестве, он исправно следил за календарем, каждый день вычеркивая ровным крестиком минувший день. Парень сделал его сам – из куска белого ватмана, вручную разлиновал и красивым почерком вписал числа. Но на этом аккуратность хозяина Бадар заканчивалась. Видимо, жизнь в одиночестве сделала свое дело – Женька развел в жилом корпусе такой беспорядок, что даже Михею стало не по себе. Но его можно было понять. Мишка и представить не мог, как бы он смог жить, окажись в ситуации Мороза. А тот вытянул – не сошел с ума и не озверел. К тому же после прибытия в Бадары троицы друзей он сбрил бороду и помолодел сразу чуть ли не вдвое. Оказывается, ему было тридцать семь лет. Но преобразился Евгений не только внешне – в него будто вдохнули новую жизнь. Удивительно, что делает с людьми надежда.





* * *


Близился конец августа. Все чаще в долину залетали северные ветра, и моросил холодный дождик. Но через день-другой погода снова выправлялась, и Михея тянуло наверх, к солнцу. Леха поправился, лицо его просветлело. Его пессимизм сменился уверенностью, что скоро они выберутся отсюда. Мороз подолгу ковырялся с самолетом. Словно обретя второе дыхание, работал с рвением, даже с остервенением. Вот с техникой Женька вел себя так, будто обхаживал красивую девочку – настолько был аккуратен и щепетилен, что хотелось простить ему остальной бардак. Михей часто помогал Евгению с ремонтом, при этом то и дело рассказывая о доме.

– Эх, как поселишься у нас… – мечтал он. – Эх, заживем! Бабу себе найдешь, детей наделаешь. Жить по-людски будешь.

– Да я за любой кипиш! – отвечал Мороз. – Сейчас-то чего выбирать? Что жизнь пошлет – тому и рад буду, где осяду – там и родина. Спасибо тебе, Мишань.

– Да не за что пока. Ты не беги вперед батьки в пекло. Давай сначала ласточку твою починим.

И жизнь текла своим чередом. Евгений возился с самолетом, обещая вот-вот закончить. Мишка с Эстетом набирались сил, много гуляли и частенько помогали Женьке. И только Тайка в последние дни ходила хмурой и нелюдимой. Избегала остальных, и даже когда друзья собирались за трапезой, говорила мало. Мишке казалось, что девушка похудела и стала хуже выглядеть – заострились скулы, залегли мешки под глазами, на тонких пальцах отчетливее стали проступать вены. На вопросы она отвечала уклончиво либо просто отшучивалась. И, побыв немного с друзьями, снова уходила к себе, словно непонятный недуг подтачивал ее силы. Закрывалась в своей комнатке и могла не выходить оттуда по полдня. Как-то раз, придя позвать ее на ужин, парень услышал, как она плачет за дверью. Леха тоже замечал все, что творилось с девушкой, и однажды вечером сказал товарищу.

– Она прямо тает на глазах. Мишань, ты же побольше про нее знаешь. Ничего не говорит тебе?

– В последнее время – ничего, – развел руками тот. – Я как-то пытался ее разговорить. Не получилось.





* * *


– Странно все это. Она точно больна чем-то, – уверенно сказал Эстет. – И ей все хуже и хуже.

– Больна, – согласился Михей. – И не говорит ничего, и мы помочь никак не можем. Врачей у нас нет, лекарств – тоже.

– Что верно – то верно, – соглашался Леха. – Всегда такая была. Никогда ничего не скажет. Вроде рядом, а как чужая.

– Да ну этих баб, – отмахнулся Мишка. – Хрен разберешь их.

– И не говори.

– Попробую ее сегодня поспрошать, – сказал парень. – Ну что, айда к Евгену? Он хотел сегодня пробный полет замутить. Полетишь?