Место для битвы

Заночевали, свернув с дороги, у речки. Машег предпочел бы идти и ночью, чтобы уж наверняка оторваться от погони (имея по паре заводных, разведчики могли себе это позволить), но Шуйка совсем выдохся. Древлянин, хоть и был такой же невысокий и тонкокостный, как печенеги, но родился все же не в степи, а в лесу и спать в седле не умел. Нет так нет. Трава у реки густая и сочная, а отдохнувшие сытые лошади бегут веселей. Наверстают потерянное.

Дозорного не выставляли, зато встали чуть свет. Перекусили, скормили коням остатки овса, чтоб резвее бежали, – и тронулись.

Ехали по дороге – так быстрее. В высокой траве коней рысью не пустишь: только шагом или галопом. На первом же взгорке Машег встал на седло, огляделся… и увидел позади пыль. Правда, далеко.

Это было неприятно. Неужели степняки так быстро разобрались с Машеговыми хитростями? Или это кто-то другой, случайный?

Подождать и поглядеть, кто? Рискованно. А если это все-таки печенеги, то можно ли при таком раскладе догонять своих? Не лучше ли взять в сторону и увести погоню?

Право решать принадлежало Машегу. Он – старший. Машег решил так: с дороги сойти, пересечь вброд речку и дальше идти противоположным, более высоким берегом. И не особенно торопиться. Пусть преследователи подойдут поближе.

Так и сделали.

К полудню пыльный столб был виден уже совсем хорошо, и стало понятно, что это не какие-нибудь купцы с товарами. Те идут медленнее.

Это было плохое известие. Зато было и хорошее. Впереди замаячила рощица. Небольшая, но достаточная, чтобы укрыться лучше, чем в траве.

Когда солнце перевалило через зенит, разведчики въехали в тень деревьев.

Ручеек, образованный бьющим из земли ключом, стекал в реку. Наполнили фляги, смочили губы. Перед боем нельзя пить больше пары глотков.

– Ждем,– решил Машег.

Шуйка вскарабкался на дерево – и тут же очень проворно съехал вниз.

– Худое дело,– сообщил он.– Идут двумя отрядами. Один – по дороге пылит, второй точь-в-точь по нашему следу. С собачками.

– Много их? – в один голос спросили хузары.

– Десятка по два.

Много. И прятаться при таком раскладе не имело смысла.

– Может, тут засядем? – предложил Шуйка, которому эта рощица представлялась более надежной, чем голая степь.

– Нет,– покачал головой Машег.– Не устоим.

– А может… я один? – не очень уверенно предложил древлянин.– Собачек побью – вы и оторветесь.

– А ты?

– А я… Как-нибудь. Не боись: живым не дамся!

Хузары переглянулись. Ни Рахуг, ни Машег не смогли бы вот так вот по собственному почину принять смерть.

Машег подумал немного…

Без Шуйки они с Рахугом точно бы ушли. Раньше он так бы и поступил. Машег – хузарин чистой крови, Шуйка – безродный славянин, никто. Но теперь они все – варяги. А варяги без крайней нужды своих не бросают.

– Насчет собачек – мысль верная,– согласился Машег.– А поступим так: подпустим поближе, псов побьем. И пацинаков, тьфу, печенегов побьем, сколь успеем. И уходим от дороги прочь. Здесь тракт петлю делает, а мы срежем. И этих собьем, и наших опередим.

– А оторвемся? – с сомнением спросил Шуйка.

– Оторвемся! Кони отдохнули, степь тут холмистая. Оторвемся, ничего. Лезь, Шуйка, на дерево и говори, как там чего.

Древлянин вскарабкался наверх.

– Идут,– сообщил он.– Те, что на тракте, вперед ушли, а эти идут!

– Как думаешь, уйдем? – вполголоса, по-хузарски спросил Рахуг.

– Бог знает,– сказал Машег.

– Ты, если что… О моих позаботься! – попросил Рахуг.

– А ты – о моих.

Оба они – из знатных, но ослабевших родов. Старинные роды, те, что пришли из Персии, те, что давали хакану воинов, меньшали год от года. А те, что пришли от ромеев и жили торговлей,– те множились. За них воевало золото, на которое нанимали иноверцев: язычников, мусульман. Хакан Йосып сам был из таких. Может, потому и скачут теперь печенеги там, где недавно рос хузарский виноград?

– Ой-ой! – вскрикнул наверху Шуйка.

– Чего там? – забеспокоился Рахуг.


– Степняки сошли с дороги. С другой стороны забежать хотят.

– Слезай,– скомандовал Машег.– Возьми коней и жди на северной опушке.

Он вытянул лук из налуча. Налуч у Машега – богат. Но лук еще богаче. Клеенный из лучшей древесины трех сортов, усиленный по спинке верблюжьими жилами, костью, защищенный от сырости толстым слоем гладкого черного лака. Отличный лук, одним словом. Многие враги Машега подтвердили бы это… Если бы мертвые умели говорить.

Машег присел на колено, выложил перед собой полдюжины стрел – чтоб брать удобней.

Печенеги, зашедшие со стороны восхода, громко переговаривались. Второй отряд, сторожась, шагом приближался к западной опушке рощи. Собак, поджарых степных гончаков, держали на поводках, луки – наготове. Машег видел напряженные лица врагов, сощуренные глаза, пытавшиеся высмотреть противника в густой листве. Он мог всадить стрелу в любого, хоть в узкую щелку глаза. Печенеги, скорее всего, догадывались об этом, поскольку уже точно знали: преследуемые здесь, в роще. Машег чувствовал их страх и неуверенность. Второй отряд наверняка вел себя так же. Будь Машег их командиром, он велел бы воинам спешиться и подбираться, прикрываясь лошадьми, а еще лучше – ползком. Но это была варяжская, а не степная повадка.

Машег ждал: сейчас они по сигналу завизжат, бросятся все разом, лупя наугад по всякому подозрительному шевелению. Колючий кустарник на опушке их задержит…

«Эх,– подумал Машег,– будь нас хотя бы дюжина – побили бы пацинаков, как сусликов!»

Тут один из степняков не выдержал – спустил пса.

Черно-белый пятнистый гончак с хриплым рычанием рванулся вперед.

Машег и Рахуг одновременно обнажили сабли…

Если пес обучен как следует, он не станет нападать на человека. Но этого гончака, видно, учили на беглых рабах. Вместо того чтобы остановиться и голосом позвать хозяина, полудикий зверь с разбегу прыгнул на Машега.

Хузарин, привстав, отклонился, изогнутый клинок мелькнул, пес упал на четыре лапы, но, споткнувшись, покатился по траве да так и остался лежать.

Машег вернул саблю в ножны, бросил быстрый взгляд на Рахуга. Товарищ его уже накладывал стрелу.

Второго пса не было видно за высокой травой. Но там, где он был, трава волновалась. Кроме того, именно туда убегал черный ремень поводка.

Тетива щелкнула о рукавицу – и пронзительный визг подтвердил, что Рахуг не промахнулся.

Дальше события раскручивались с молниеносной быстротой.

Оба хузарина с невероятной скоростью выпустили с дюжину стрел, вскочили и, петляя между деревьями, помчались к северной опушке. А печенеги, как только засвистели стрелы, привычно рассыпались веером, вскидывая луки. Степняки совершенно точно засекли места, откуда стреляли. И закидали рощу градом стрел. Но хузар там уже не было. Несколько секунд промедления сделали ответную стрельбу бессмысленной.

Увидев хузар, Шуйка сразу пустил коней вперед. Машег и Рахуг на ходу прыгнули в седла, и разведчики вылетели из рощи. Заводные лошади скакали следом, а печенеги…

Конечно, степняки заметили разведчиков, но опять с опозданием, когда те уже ушли слишком далеко для прицельного выстрела.

Оба отряда тут же пустились в погоню, но у разведчиков кони были свежее, и расстояние между преследуемыми и преследователями продолжало увеличиваться.

Впереди невысокой грядой тянулись холмы. Когда разведчики добрались до склона, степняки отставали от них почти на три стрелища.

Печенеги скакали двумя группами, держась друг от друга примерно в четверти версты. Так борзые гонят петляющего зайца. Но Машег не петлял, а уверенно направил коня между двумя холмами. Степнякам придется выбрать: или скакать напрямик, через холмы, или обогнуть их. В любом случае, они потеряют время.

Жеребец Машега был резвее, поэтому он первым взлетел по пологому склону и…

Машег осадил коня так резко, что тот присел на задние ноги.

Впереди, в каких-нибудь трех сотнях шагов, рассыпавшись цепью, навстречу разведчикам двигался еще один печенежский отряд.

Вероятно, появление всадника было для степняков такой же неожиданностью. Или они не сразу поняли, что перед ними – враг. Поэтому хузарин успел развернуть коня и бросить его вниз по склону раньше, чем на него посыпались стрелы.

– Печенеги! – закричал он своим и, бросив поводья заводных, погнал жеребца поперек склона.

Степняки по ту сторону холмов завопили. Им откликнулись те, кто преследовал.

Рахуг, сообразив, что происходит, развернулся, но поскакал в другую сторону, на запад.

Шуйка замешкался, не зная, какое направление выбрать, наконец сообразил и последовал за Машегом.

– Брось! – закричал ему хузарин.– Брось заводных, Шуйка!

То ли ветер отнес его слова, то ли древлянин не разобрал, о чем кричит хузарин.

Шуйка запоздал. Печенеги из третьего отряда обогнули холм с севера. Шуйка взял правее, но справа к нему тоже скакали враги.

Шуйка подтянул к себе заводного коня, на ходу перепрыгнул на него, но сделал это недостаточно ловко, конь споткнулся и едва не упал. Печенеги с двух сторон неслись к древлянину.

Машег, оглянувшись, увидел, как его товарища берут в клещи, понял, что тот не успевает. Хузарин придержал коня, вытянул лук и принялся выпускать стрелу за стрелой, но расстояние было слишком велико даже для такого стрелка, как Машег: только одна его стрела попала в цель: воткнулась в шею печенежской лошади.

Шуйка гнал беспощадно, понукал коня… И все равно не успевал!

Несколько степняков поднялись на стременах, натягивая луки. Первая стрела ударила Шуйку в плечо. Древлянин удержался, но вторая стрела подсекла коня, и Шуйка вылетел из седла.

Степняки, привстав на стременах, мчались к нему. Они больше не стреляли, рассчитывая взять варяга живым. Двое или трое уже разматывали арканы…