Мертвые души

“Ах, боже мой, Анна Григорьевна, если б вы знали, как я потревожилась сегодня поутру!” говорила почтенная чиновница, схвативши [руки] обеими руками руку тоже почтенной чиновницы… “Вот уж



“Ах, боже мой, я приехала именно с тем, чтобы вам рассказать…” говорила почтенная чиновница, встревоженная необыкновенным образом. Дыхание в ней одну минуту сперлось; слова стали погонять, наезжать одно на другое, и язык который всякую минуту хотел высунуться на свободу. [Далее было: получил даже небольшие судороги На полях запись: а бедной язык уж [с та<кой>], что с ним было, так не приведи бог] Нужно же до такой степени быть хладнокровной, безжалостной, каковою оказалась действительно тоже почтенная чиновница, чтобы решиться прервать ее.



“Как вы ни выхваляйте и ни превозносите, я скажу прямо и ему в глаза даже скажу это прямо, что он негодный человек, мерзкой человек, не знающий ни обращения, ни приличия!”…



“Да послушайте, Анна Григорьевна. Вам я… с тем, чтобы вам открыть…” говорила почтенная чиновница, от избытка нетерпения пришедши в такое[Далее было: нетерпение] положение, [Далее было: а. что автору даже неприлично о нем помянуть; б. которому дают название неусидения на месте] что для нее конечно было вредно, потому что она была дама совершенно нервическая.



Но тоже почтенная была безжалостна, как палач и решилась даже и тут прервать и продолжала с прежнею силою и негодованием: “Распустили, что он хорош собою, а я в нем ничего не нахожу; просто даже урод: толст, как шкаф, нос картофель…”



“Позвольте, позвольте, только рассказать [происшествие], душенька Анна Григорьевна. Вы увидите <2 нрзб.>”, говорила бедная почтенная дама почти с выражением отчаяния и совершенно умоляющим голосом.



“Я потревожилася таки…. Голубушка барыня, говорит мне Машка, посмотритесь в зеркало: вы очень бледны. — Не до зеркала, говорю, мне. Я должна непременно ехать рассказать Анне Григорьевне. Ту ж минуту Гришке говорю: заложить мне коляску. Кучер Андрюшка спрашивает меня: “Куда, барыня, прикажете!” а я ничего ему не могу говорить. Гляжу просто ему в глаза как дура. Я думаю, он просто подумал, что я сумасшедшая!.. Ах, боже мой, Анна Григорьевна, вы не можете себе представить, [Анна Григорьевна, если бы вы знали] как я потревожилась. Так сердце, право, и до сих пор колотится. Ах, я потревожилась. Но представьте себе, Анна Григорьевна, каково же мое было положение, когда я слышала это. [положение, когда мне рассказала это протопопша]



И теперь Коробочка говорит протопопше: [А Коробочка, вообразите, говорит протопопше] “Я, говорит, не знаю, что делать: он дал мне пятнадцать рублей ассигнациями — может быть здесь обман. Я, говорит, одна, вдова беспомощная”. Так вот какое происшествие! Я, признаюсь, потревожилась, как вы не можете себе представить”.



На это почтенная чиновница никак не нашлась, что сказать, ибо она[Далее начато: в подобных] только тревожилась в этих случаях, а чтобы составить какого-нибудь сметливого предположения никак не могла <1 нрзб.> и потому более, чем всякая другая имела совершенную необходимость в дружбе и в советах. [Но почтенная чиновница только тревожилась ~ никак не могла и потому имела совершенную необходимость в дружбе и в советах. ]





К ГЛАВЕ IX


[— “Однако ж, по ва<шему>]



— “Только я всё полагаю, что здесь что-нибудь другое кроется под именем мертвых душ”.



— “Я признаюсь, Анна Григорьевна, сама то же думаю”.



— “А что б вы, однако ж, думали?” — спросила.



— “Однако ж, как по вашему?”



— “Право, Анна Григорьевна… Это превосходит мое воображение. Конечно, можно бы предполагать, что он хотел Коробочку, понимаете… силою мужчины… но [ведь] она стара, около 60 лет и совсем, говорят, не хороша…”



— “Поверьте мне, Софья Ивановна, что и мертвые души и Коробочка, это всё больше[это всё только] так, для примера, а настоящее его намерение — он хочет увезти губернаторскую дочку и перевенчаться с нею в первой церкви”. Последние слова были произнесены тоже почтенною чиновницею очень тихо и почти таинственно.



— “Ах, боже мой! — вскрикнула, всплеснув руками, почтенная чиновница и вся побледнела, как мел. Автор должен, и действительно нужно, сказать, что она при этом случае чрезвычайно как потревожилась. [как мел и она потревожилась действительно. ]



— “Будьте уверены, Софья Ивановна, что это так”, — сказала тоже почтенная чиновница.




— “Вот уж точно никак неожиданное раскрытие!” — продолжала чиновница: “это, точно, превосходящее всякое описание!” [Здесь] Нужно также еще <1 нрзб.> заметить, что почтенная чиновница кроме того, что тревожилась и чувствовала разные нервические волнения и была помешана[Над строкой написано: необыкновенный аппетит к] на всяких чрезвычайных происшествиях. Она совершенно <1 нрзб.> потерялась и только произносила: “Я бы этого уж никак не могла предположить”.



— “А я, Софья Ивановна, всегда это предполагала!”



— “Но представьте себе, Анна Григорьевна, каково после <этого?>[каково же теперь] воспитание в институтах: ведь [шестнадцатилетняя девочка, кажется] невинность!”



— “Какая невинность! Я слышала собственными <ушами> такие речи, что, признаюсь, не имею духу произнести”.



— “И мужчины от нее без ума. Я, признаюсь, совсем не нахожу ее красавицей”.



— “Манерна[Далее начато: чрезвы<чайно>.] нестерпимо”.



— “Напротив, Анна Григорьевна, напротив…”



— “Вся вертится, как юла”.



— “Напротив, Анна Григорьевна, она совершенная статуя, в лице никакого выражения”.



— “Юла, юла. Всё жеманство! в каждом пальчике жеманство”.



— “Статуя, [статуя, ] Анна Григорьевна”.



— “Юла, юла. Всё вертится и румянится к тому же”.



— “Ах, Анна Григорьевна, напротив, она бледна совершенно; лицо бледно, как у мертв<еца”>.



— “Румянится; я сидела возле нее, румянец в палец, так и отваливается кусками, как щекатурка, и ей вовсе не 16 лет, а целых двадцать. Мать скрадывает, чтобы самой молодиться”.[В рукописи часть текста утрачена. На отдельном листе наброски: <1>. Манерна страшно



“Напротив, Анна Григорьевна, напротив…”



“Вся вертится как юла”.



“Напротив, Анна Григорьевна, она как деревянная статуя. Уж совершенно без выражения”.



<2> “Ну, знаете, Анна Григорьевна”, сказала тоже почтенная чиновница: “это в ней уж я полагаю наследственно: ведь мать ее <6 нрзб.>. Этак вот как простая девушка Машка, которая сидит теперь за пяльцами”.