Мертвое

Я притянул Иви ближе.

— Когда? Где? Как это произошло? Ты сказала отцу? Няне? Это была ночь или день? Отвечай!

Встряхнул сестру, и она тихо ахнула.

— Это был сон, — прошептала она. — Кошмар. Мне все приснилось. Отпусти, Кристиан.

Я отпустил, понимая, что совершил ошибку. Иви закрылась. Ее разочарование разлилось кислотой. И еще она мне соврала. Она видела эфрима и не считала чудовище сном. И ее кошмар тоже был не вполне обычным, он опутывал ее паутиной, не давая проснуться. Влияние твари, вот что это.

Но где она могла столкнуться с эфримом? Как это вообще возможно? На Большой Земле? Моя собственная сестра? Почему я об этом ничего не знаю? А отец? Знал ли он? Очевидно — нет. Отец не жалел на дочь денег, но он всегда был слишком занят. Ардену растили няньки и прислужницы, которые часто менялись. Может, поэтому сестра выросла такой невыносимой.

Мысли били наотмашь.

— Кристиан… ты делаешь мне больно.

Забывшись, я слишком крепко сжал ее плечи.

— Ты должна все мне рассказать!

— Я уже сказала. Это лишь кошмар, который испугал меня в детстве. Ты помнишь мою няню Мадлен? Она любила булочки с изюмом, а еще — страшные истории про чудовищ. Вот и рассказала одну из них мне. Она не думала, что я приму все так близко, что поверю. Мне все приснилось. Иногда этот сон повторяется и возвращает меня в детство. Так что… спасибо, что разбудил.

Сладкий запах ежевики исчез окончательно. Иви не желала со мной разговаривать и даже видеть рядом. Но все еще боялась спать.

Поколебавшись, я лег на край кровати.

— Я останусь, пока ты не уснешь. Не хочу, чтобы ты снова разбудила меня своими воплями.

Иви завозилась под покрывалом.

Возмущение… облегчение. Благодарность.

— Я тебя не просила, — буркнула она.

Невыносимо упрямая.

Я кивнул, скрыв улыбку. И не двинулся с места.

Благодарности стало больше.

Я протянул руку. Сомнение… Робость, пахнущая озерной водой… И… узкая ладонь Иви осторожно скользнула в мои пальцы. Она притянула мою руку к своей щеке и затихла.

К нежной ванили благодарности добавилось что-то горькосладкое. Что-то, слишком похожее на счастье.

Я закрыл глаза, слушая ее дыхание и чувства.

Я слушал их до самого утра, сжимая ее ладонь. Я так и не ушел. Смотрел на тонкие пальцы в своей руке и вдыхал ее сны — на этот раз легкие, радостные, счастливые. И оставался на месте.

Мне было о чем подумать.

Я покинул ее комнату лишь с рассветом, размышляя над тревожными фактами.

Иви снова обрезала волосы.

Иви видела эфрима, и теперь он является в ее сны.

У Иви на теле шрам, и я понятия не имею, откуда он.

Я хмелею от ее эмоций.

Я не испытываю к девушке, живущей в этом доме, никаких братских чувств.

И последнее, самое отвратительное.

Я невероятно влип. Потому что меня к ней невыносимо, болезненно влечет.





Глава 16

Экзамены





Та зима выдалась особенно лютой. Весь приют слег от стылой болезни, даже наставники чихали и кашляли. Старший наставник валялся в бреду, младшие отправляли письма в соседние города, прося о помощи. Из городской лечебницы приезжал целитель, но его сил не хватало, ведь и в Лурдене было полно заболевших.

Я отделалась лишь сиплым натужным кашлем, а вот Ржавчине досталось по полной. Его даже поместили в заброшенном корпусе, отдельно от других детей. В пустую комнату всунули набитый соломой тюфяк и одеяло, поставили кувшин с водой. Я, чихая и фыркая, как дряхлая ослица, потащилась следом за Ржавчиной.

Мне никто не препятствовал, не до того было.

В сырой комнате пахло пылью и пеплом.

«Мальчика надо согреть, это может помочь. А лучше… помолись святым и Божественному Привратнику, девочка», — устало сказал приютский врачеватель прежде, чем уйти к другим, более обнадеживающим детям.

Ржавчина задыхался и бредил, его тело тряслось в лихорадке. В молитвы я никогда не верила, так что скептически хмыкнула и принялась за дело. Развела в грязном очаге огонь и стала греть в пламени камни. Переворачивала их огромным черным ухватом, вытаскивала, заворачивала в тряпку и тащила к Ржавчине. Обкладывала мальчишку этими горячими «грелками», держала его за руку и обещала прибить, если не очнется.

Ночью я обхватывала горячее тело друга, притягивала к себе, пела ему детские песенки и шептала считалочку, которую сама и сочинила: Хромоножка, Черный Дрозд, Ржавчина, Проныра… Лисий Нос и Серый Пес… Корочка от сыра. Дождь и Ветер, Плесень, Мор. Тень. Башмак… И Третий…

Я повторяла эти слова снова и снова, словно строила из знакомых имен сторожевые башни. Каждая — высокая и нерушимая, каждая до небес. Между ними — стена. А внутри — безопасность. Это было мое личное заклинание, моя нерушимая вера.



Все мы здесь. И вот вопрос…

Кто за всех в ответе?

Вот и вся моя семья.

Угадай же, кто здесь я?



В краткое мгновение сознания Ржавчина прошептал мне ответ. Я легла на жесткий пол и закрыла глаза.

К той страшной ночи я не спала уже несколько суток, и тяжелая дрема все же сморила меня. Я проснулась от странного шелестящего звука. Словно по пыльным доскам комнаты тащили жесткую парусину. Открыла глаза.

Над Ржавчиной склонилось чудовище. Эфрим. Это его крылья шуршали по полу. А сейчас его лапы с загнутыми черными когтями приподняли мальчика, словно тряпичную куклу, и эфрим всматривался в бледное, покрытое испариной лицо. Ржавчина был без сознания, он не видел распахнутой клыкастой пасти и черных угольных глаз чудовища.

Все это зрелище досталось одной мне.

Эфрим собирался сожрать Ржавчину. Или забрать с собой, как и других исчезнувших детей!

Я не издала ни звука. Лишь схватила из тлеющего очага ухват и со всей силы ткнула в бедро эфрима. Запахло паленой шерстью, чудовище зарычало. И повернуло ко мне жуткую голову.

Черные глаза уставились на меня.

— Пошел прочь! — пискнула я. — Не смей его трогать! Пошел!

Эфрим выронил мальчика. И двинулся ко мне.

А дальше — тьма. Единственный раз в жизни я потеряла сознание.

Наутро мой друг пришел в себя. Даже его кашель ослаб…

А в мой рассказ о жутком эфриме никто, конечно, не поверил.





* * *


Утром во время умывания я с ужасом увидела в зеркале серые радужки, лишь слегка отливающие зеленью. Неужели прошел почти месяц? В дверь постучал Кристиан, я подпрыгнула и выронила бутылку с мылом.

— Иви… все в порядке? — глухо спросил февр.

Я потерла бледные щеки, плеснула в лицо водой, глянула в зеркало. И ужаснулась. Зелень окончательно исчезла из моих глаз. А «брат» как назло стоит в коридоре и, кажется, собирается оставаться там до старости!

— Иви?

— Я еще не готова!

— Нам надо поговорить. О том, что было ночью.

Вот же склирз! Я нервно покосилась на дверь, раздумывая, что делать. Ночной кошмар отступил, но ощущение объятий Кристиана — нет. Я проснулась с его запахом на коже и странным чувством защищенности. И это пробуждало во мне странные эмоции. Сильные и пугающие.