Мертвая неделя

– Ваш, Мирослава, существо, обитающее в лесу. Леший. Вас увезти из деревни оказалось некому, у вашей матери были только отец и мачеха, поэтому вы вместе со Степой остались здесь. До тех пор, пока ваша неродная бабушка, мачеха вашей матери, не вывела вас в лес и не оставила там. Вашему отцу, как сказала она. Только вот то существо вам не отец. И никому из вас они не отцы в человеческом понимании этого слова. Они просто выполнили мою волю, знать вас не знают. Не заложено этого в них природой. И я прошу у вас прощения за то, что с вами случилось. Я отвлекся на другое место, там дети как раз созрели, нужно было организовать их свадьбу. Отвлекся, упустил вас из виду. Не думал, что с вами так поступят. Мачеха вашей матери так и не смирилась с вашим появлением, потому и поспешила избавиться при первой возможности. Некоторым людям тяжело принять таких, как вы.

Мирра сжала зубы. Не нужны ей его извинения. Что они теперь изменят?

– Почему же тогда здесь никто не знает о моем исчезновении? – сквозь зубы процедила она. – Я спрашивала.

– Всем сказали, что вы умерли. Вы были слабой, как тонкое деревце, болели. Поэтому в вашу смерть поверили легко. Насилу мне удалось узнать, где вы, вас я искал дольше всех. Безумная женщина надеялась меня обмануть! Но не волнуйтесь, она расплатилась за ложь сполна.

Мирра хмыкнула. Она так жаждала узнать, за что ее оставили в лесу, а узнав, ничего не почувствовала. Думала, что будет ненавидеть того, кто это сделал, если только он сделал специально, будет желать ему такой же участи, на которую отправили ее, но ничего этого не было. Ей все равно, что случилось с той женщиной. Ей все равно, почему она так поступила. В глубине души она ее понимала. Если даже ей трудно принять правду о себе, то что уж говорить о постороннем человеке?

– Вы, – Черный плащ тем временем повернулся к Полине, – родились от духа воды, водяного. Отсюда у вас такой прекрасный голос, как у ваших сестер-русалок. Мужчины не могут вам противостоять, жаждут вас как самую большую награду. Вы завораживаете их уже одним только голосом. Но и вы, в свою очередь, жаждете мужского внимания, не можете без него. Степа родился от банника, Матвей – от домового. Потому и любит человеческое общество, живет в мире с соседями. А вы, – он насмешливо посмотрел на рыжую, – от лиха. Отсюда и характер у вас такой противный. Кстати, знаете ли вы легенду о том, как избавиться от лиха с его проделками?

Лика угрюмо смотрела на него, ничего не говоря, но Сергею Николаевичу и не требовались ее комментарии. Он говорил не ради них.

– Нужно сжечь кулон или подвеску, в котором заключена его сила. Так что попробуйте избавиться от своего, глядишь, и характер у вас улучшится.

Рыжая машинально потянулась к шее, но тут же вернула руку на место и вздернула подбородок. Мирра была уверена, что от кулона она избавится позже.

– Надеюсь, я ответил на все ваши вопросы? – закончил Черный плащ. – Теперь идите, собирайтесь, готовьтесь. В десять вечера, как стемнеет, пойдем к озеру, там и пройдет церемония.

– А что после нее? – мрачно спросила Лика. – Нам всем выдадут по дому, и мы будем здесь жить?

– Жить вы здесь будете только пять лет, пока не закончите обучение. Затем Степан с женой останутся, коль уж он здесь вырос, а вас ждут другие похожие места.

– Баба Глаша – кто она? – поинтересовалась Мирра. Не то чтобы это теперь имело какое-то значение, времени найти выход все равно не осталось, но было любопытно понять все до конца.

– В каждом из таких мест, где подрастают дети, мне необходим наставник для них, – охотно пояснил Черный плащ. – Обычно я выбираю из тех, кто обладает некими сверхъестественными способностями: знахарки, колдуны, ведьмы. Заставить их перейти на мою сторону не так и сложно, если найти нужные аргументы. Но баба Глаша не дожила до вашего рождения, а потомства после себя не оставила. Пришлось поднять ее. К сожалению, другой подходящей по силе колдуньи в этих краях не нашлось.

– Значит, вы умеете поднимать мертвых?

Черный плащ усмехнулся зловеще.

– Я и сам своего рода мертвый. История, произошедшая с моей женой, случилась почти сто лет назад. Мне пришлось продать душу, чтобы выполнить свое предназначение. А сейчас ваша очередь сделать то же самое.





⁂


Домой шли молча. Разговаривать никому не хотелось. Они не успели сбежать, а теперь уже поздно. Теперь пусть один: вперед, под венец. Мирра, в отличие от большинства девушек, никогда не хотела замуж, не представляла себе идеальную свадьбу, не завязывала на голове тюль, изображая невесту. И уж точно не думала, что ее женихом окажется малознакомый человек, а сам обряд пройдет в глухой деревне в окружении чужих людей.

Она не жалела о том, что подбила девчонок выйти из укрытия в лесу, чтобы предупредить Матвея. Что толку теперь жалеть об этом? И даже втихаря строить планы, как Черный плащ уедет, а они все-таки сбегут, теперь тоже не получалось. Он сказал, что их сила проснется после свадьбы. Какая это будет сила? И когда именно после свадьбы? Может быть, после пробуждения этой неведомой силы они уже и вовсе не смогут уйти?

Мирру почти не интересовало, что происходило в голове у девушки, подписавшей ее на это. В голове шестерых девушек, добровольно отдавших свои жизни и положивших на алтарь жизни своих детей. Неужели навьи – это так страшно? Здесь, в деревне, Мирра видела практически мирное сосуществование живых и мертвых, а потому ей было сложно представить, что мертвые так уж опасны. Хотя опасны, конечно, опасны. Голодную навь, выбравшуюся из заточения, едва ли сможет остановить ничего не подозревающий, не обученный человек.

Дом встретил неприветливо. Будто раньше играл роль, изображал, что рад им, а теперь, когда правда открылась, ему незачем было это делать. Никуда они не денутся, можно стать самим собой. Или же он обиделся на них за побег? Скрипнул несмазанными петлями дверей, застонал старыми половицами, дохнул могильным холодом, хотя на улице стояла жара.

Зато в комнате уже ждали платья. Длинные, белые, с атласным поясом под грудью, они тем не менее совсем не походили на свадебные. Скорее, на ритуальные. В таких только на плаху вести. Впрочем, куда-то так их и вели. Рядом с каждым платьем лежал венок из кувшинок.

С Ликой приключилась настоящая истерика, когда она увидела наряды.

– Я на это не подписывалась! – тяжело дыша, говорила она, прижавшись спиной к двери. – Маменька моя так решила, вот пусть бы сама и делала. Я не собираюсь здесь жить! Я не хочу здесь жить, понимаете? Вам хорошо, – продолжала вопить она, когда Полина попыталась что-то сказать. – Ты за деревню замуж выйдешь, а писака наша за Матвея. Думаете, я слепая, не вижу расклад? А мне кто достается? Сдохлик этот? Так он помрет не сегодня – завтра!

– Станешь счастливой вдовой, – не сдержавшись, рявкнула Мирра. Можно подумать, это Лика жила в столице. Наверняка город, в который ее увезли, не так уж сильно отличался от деревни, был таким же глухим и мрачным. Можно подумать, ее одну выдают замуж против воли, а остальные мечтают об этой свадьбе. – Мы все здесь в одной лодке, не нужно думать, что ты одна страдаешь.

Лика замотала рыжей головой.

– Нет, ребята, мы как договаривались? Играем в свадебку, а потом сваливаем отсюда. Жить здесь еще пять лет, а потом переезжать в похожее место я не намерена.

– Это наш предназначение, – торжественно сказала Полина.

Мирра удивленно повернулась к ней. Неужели прониклась речами бабы Глаши? Прониклась. Вон как глаза светятся. И замуж за Степу пойдет с удовольствием. И жить здесь останется.

– Сами подумайте, разве нам было хорошо в том мире? – продолжала белокурая предательница. – Мирра не могла там ужиться, ее шрамы красноречиво об этом говорят. Чтобы как-то мириться с реальностью, она калечила себя, это отвлекало от того, что она не вписывается в существующий мир с его порядками. Мне не нужны все эти науки, мне нужно петь. Когда я окунулась в озеро, когда пела со своими сестрами, я была счастлива. Там я вышла замуж, потому что мне нужно мужское внимание, почитание, но даже в этом не преуспела, Сергей Николаевич прав. А здесь Степа даст мне то, что я хочу. Ты, Лика, наверняка тоже несчастлива во внешнем мире, иначе не была бы такой язвой. Никто из нас там не прижился, потому что нам нет места в мире людей. Наше место здесь. Такова наша природа, и что бы мы ни думали сейчас, что бы ни хотели, это правда. И я уверена, что очень скоро вы это поймете.

Мирра не стала спрашивать, когда это Полина пела с русалками. Вспомнилось, как прибежала с новостями о бабе Глаше, а Полина встретила ее с влажными волосами. Наверное, тогда и пела. Неважно это сейчас.

Чем больше она говорила, тем сложнее Мирре было злиться. Полина была права, как ни крути. Нет им места в том мире. Они пытались в него влиться, но он всегда казался чужим, неприветливым. Он не хотел их, и ничего они с этим сделать не смогут. Они нужны здесь, здесь их ждут, здесь им рады. И даже если они уйдут, их всегда будет тянуть сюда.



Степан


Степа чувствовал себя прескверно. Он заметил ненавидящий взгляд, который на прощание бросила на него рыжая язва, видел презрение Мирры и Матвея. И если на рыжую ему было плевать, то уважением Матвея и симпатией Мирры он дорожил. Но, кажется, окончательно их потерял. А ведь им вместе жить еще пять лет. Радовало лишь то, что Полина вроде бы не против. Кажется, даже обрадовалась.

Конечно, Степа с самого начала все знал. Баба Глаша рассказала ему о его предназначении еще в то лето, когда взялась обучать борьбе с навьями. Учила, рассказывала о том, кто он. Говорила, что его отец – банный дух. Однажды сюда приедут еще пятеро, среди которых будет и та, что полюбит его, станет женой, его верной соратницей в борьбе с навьями. В какой-то момент Степа забыл ее наставления, влюбился в другую, не дождался предназначенную ему. Но невеста утонула, и все чаще Степа думал, что ее смерть не была случайной. Он виноват в этом. Он погубил девушку, потому что не должен был влюбляться в нее. Та, что предначертана ему судьбой, еще не приехала. И как только Степа увидел городских, сразу понял, что это Полина – прекрасная русалка, дочь водяного и земной женщины. На какую-то долю мгновений засомневался, когда она начала сторониться его, но все же это она, чудесная водная фея.

Девчонки и Сергей Николаевич ушли, они остались с Матвеем вдвоем. Степа ждал вопросов, может быть, даже упреков, но Матвей молча скрылся в комнате, Степа остался сидеть за столом, собираясь с мыслями, чтобы пойти следом. Там, в комнате, баба Глаша оставила для них свадебные костюмы, следовало надеть, ведь за окном уже сгущались сумерки. А еще сходить за Андреем, баба Глаша наверняка успела привести его в порядок. Здесь ему станет лучше. Рыжая язва, конечно, не самая подходящая жена, но зато она его излечит. Они все привыкнут и поймут, что так правильно, так должно быть. Не смогут по-другому. Не зря ведь приехали сюда. Могли отказаться. Не отказались. Приехали. Что-то тянуло их сюда. Значит, так было нужно.

Убедив себя в том, что скоро все наладится, Степа поднялся. Сначала сходит за Андреем, а потом уже переоденется. Вышел из дома, не заглянув в комнату, ничего не сказав Матвею.

На улице было тепло, но уже без удушающей жары. Земля укрылась вечерними сумерками, но небо еще оставалось светлым. Со стороны озера доносились голоса и музыка, а по дороге уже полз серебристый туман, приглашая на праздник.

Степа свернул во двор, зашел в сени, взялся за ручку двери, но внезапно остановился. В доме слышались голоса, и какая-то неведомая сила заставила его замереть, прислушаться.

Баба Глаша и Сергей Николаевич что-то обсуждали, и голоса у них были весьма встревоженные.

– Не доживет он до свадьбы, а если доживет, то не пустит его к озеру. Гостей только перепугаем, девчонок, – торопливо говорила баба Глаша. – Не послушал ты меня, оставил все на последний момент. Надо было раньше их готовить, как Степу. Тогда сейчас шли бы как миленькие, за благодать считали бы.

– Или не шли, – твердо отвечал Сергей Николаевич. – А испугались, передумали, и скрылись. Твоя деревня, Аглая, у меня не первая. Знаешь, сколько их было уже? Разные я способы перепробовал, этот самый надежный: звать перед самой свадьбой, рассказывать все накануне, так, чтобы сбежать не оставалось времени. Ты думаешь, они за черникой ходили сегодня? Убежать пытались. И ведь еще немного – смогли бы. Пропустили бы эту ночь, и целых три пары пропало бы, три места снова незащищены остались бы, двадцать пять лет зря.

Баба Глаша ничего не ответила на это, спросила о другом:

– Так что с ним делать-то будем?

– Ну, пусть здесь остается. Какие варианты? Будет две пары. Жалко терять одну, конечно, но выхода нет. Лучше одну, чем три. Отмолили его черти бородатые. Теперь уже с ним ничего не сделаешь.

– А девки?

– Одну придется в лес отправить. А там уж навьи с ней разберутся. Нельзя ей тут оставаться теперь, сама знаешь.

Степа отшатнулся от двери как черт от ладана. Андрей не сможет стать парой рыжей. Не зря у них в деревне церкви нет. Степа давно это понял, хоть никогда у бабы Глаши не спрашивал. Думал только, это из-за границы близкой, из-за того, что открывается дверь между Явью и Навью, но нет, это из-за него. Из-за всех них. До их рождения граница много лет была открыта, а церковь стояла. Может, Сергей Николаевич и хочет, как лучше, хочет все двери запереть, не пустить в этот мир мертвых, а все-таки плохое это дело. И там, где рождаются такие дети, нет больше места церкви. И как Степа туда не ходил, так и остальные тоже. А Андрея вот отмолили. Андрей при монастыре жил, и сам молился, и братья за него наверняка Бога просили. Знали, поди, кто он, бабка его в монастырь не зря отдала. Степе даже подумалось, что Андрей не просто так сюда приехал. Наверное, думал, что сможет помешать свадьбе. Да только не остановить уже ее. Вот он, отмоленный, чем ближе к деревне приближался, тем больше сил терял, а сейчас и вовсе при смерти. Такая уж у них судьба, а он против нее пошел. И рыжую за собой потянет, потому что нельзя ей в деревне оставаться в последнюю ночь Мертвой недели, испортит всю свадьбу. И в лесу ей не выжить одной.

Степа осторожно открыл дверь, вышел незамеченным на улицу. Что он может теперь сделать? Солнце уже скрылось за лесом, до свадьбы оставалось совсем немного. Даже если он решится, даже если лесной дух позволит, все равно уже не успеет довести рыжую до охотничьего домика, дать ключи от машины, чтобы успела уехать.

Он не дошел до своего дома, когда баба Глаша и Сергей Николаевич появились на дороге. А потому даже если бы хотел, не успел бы рассказать Матвею. Все вместе они отправились в дом к девушкам. Как и следовало полагать, Полина и Мирра уже были одеты в платья, рыжая же сидела на диване, протестующе сложив руки на груди, и даже не собиралась переодеваться. Но Степа не смотрел на нее. Степа смотрел только на Полину, которая в свадебном платье стала еще прекраснее, чем была. Венок из белых кувшинок на голове делал из нее настоящую русалку, невозможно было не влюбиться, поймав взгляд этих бездонных голубых, как сама озерная вода, глаз.

– Я не собираюсь в этом участвовать! – заявила рыжая, увидев посетителей.

Что бы новое сказала!

– Благо, тебе и не придется, – усмехнулся Сергей Николаевич. Недобро так усмехнулся, видимо, рыжая меньше всех ему нравилась, не было ему ее жаль. Если только кого-то из них ему вообще жаль. Степа не обманывался его отношением, у него таких детей сотни. И если бы не прекрасная Полина, он, наверное, крепко задумался бы над этим, но сейчас не хотелось. Сейчас хотелось только взять Полину за руку и отправиться с ней к озеру, назвать своей женой, а затем привести хозяйкой в дом. – Андрей, к сожалению, участвовать в церемонии не сможет, а значит, одна из вас лишняя. И раз ты сама не желаешь выходить замуж, выбор перед нами не стоит.

– Вот и отлично! – обрадовалась рыжая. – Тогда я сваливаю из этого балагана прямо завтра.

– Нет, – Сергей Николаевич покачал головой. – Ты уходишь сегодня. Нельзя тебе тут оставаться.

По ее лицу волной пробежал испуг, поняла, что это значит, не дурная же.

– Сегодня? – даже голос охрип.

– Вы с ума сошли? – возмутилась Мирра. – Ночь на дворе, куда она пойдет? В руки навьям?

Поднялся спор. Мирра и Матвей вступались за рыжую, Сергей Николаевич оставался непреклонен. Баба Глаша молчала, больше не она была тут главной. Степа тоже молчал, смотрел только на Полину, а Полина смотрела на него. Как хорошо, что для них все и без слов, без объяснений ясно.

– В общем, в лес пойду я, – наконец заключила Мирра. – Если уж кому-то надо.

Степа посмотрел на нее, одновременно восхищаясь смелостью и удивляясь безрассудности. Если выжила один раз в лесу, с чего взяла, что снова сможет? Тогда ведь не Мертвая неделя была, тогда спастись было проще. А сейчас съедят ее навьи. Даже в безлунную ночь найдут.

– Мирра! – остановил ее Матвей.

– Что? Я тебе клятвы не давала и замуж за тебя идти не обещала, – огрызнулась она. – Тебе не все ли равно, на ком жениться?

– Не все равно!

– Ну так и мне не все равно. Не пойду я за тебя замуж. Лика пойдет. Если уж на то пошло, то если бы не я, ушли бы мы сегодня днем. Но я уговорила всех выйти, а значит, и отвечать тоже мне.

И рыжая, которая еще недавно щетинилась, платье не хотела надевать, кричала, что не станет в этом участвовать, промолчала. Согласилась поменяться с Миррой, согласилась, чтобы та вместо нее на плаху пошла. Рыжая и раньше Степе не нравилась, а теперь пала совсем низко.

А Матвей меж тем шагнул к Мирре, ухватил ее за плечи, что-то тихо сказал, но она лишь замотала головой, выпуталась из его рук и отступила назад. И никто больше не стал возражать. Степа хотел побыстрее стать мужем Полине, бабе Глаше и Сергею Николаевичу было все равно, кто уйдет: Лика или Мирра. И Матвею пришлось смириться. Что он мог сделать один? Уйти вслед за Миррой ему не позволят, Сергей Николаевич ни за что не потеряет еще одну пару.





Глава 17