Мекленбургский дьявол

С этими словами придворный опрометью бросился вон, и вовремя, поскольку моя рука уже шарила в поисках чего-нибудь тяжелого.

– Ни секунды для личного счастья! – вздохнул я, глядя на загадочно улыбавшуюся Юлдуз.





Глава 15




Еще не прошло и десяти лет, как я стал русским царем, а послов за это время пришлось принять столько, что всех и не упомнить. Из Швеции, Персии, Англии и, конечно же, множества немецких княжеств. Такова уж монаршая доля – сидеть на троне и делать рожу кирпичом. К слову, пред светлы очи предстают далеко не все и уж точно не сразу. Сначала дьяки все разузнают, потом бояре обсудят, а там, глядишь, дипломатов и до государя допустят. Ручку поцеловать.

Приходилось принимать и посланцев от крымского хана. Сказать, что вели они себя нагло – не сказать ничего! Скалились, гыгыгакали, жадно разглядывали убранство палат, как будто прикидывая, что из этого они заберут себе. Поднесут им напиток с дороги, так они выпьют и чару за пазуху, мол, подарок. Да еще косоротятся, если посуда не золотая или, на худой конец, серебряная. А разговаривали так, будто прибыли к ничтожнейшему из данников их хана! Толмачи, понятно, старались смягчить речи, но разве по надменным мордам не понятно?

В общем, надо с этим что-то делать…

– Михальский! – выкрикнул я, отпустив Юлдуз.

– Здесь я, государь, – тут же материализовался рядом со мной бывший лисовчик.

– Брат наш, хан Джанибек-Гирей, я чаю, не последнего из своих беков пришлет? Надо бы встретить как положено!

– Стоит ли вашему величеству самому принимать столь мелкого человека?

– А кто говорит, что я его принимать буду? – усмехнулся я. – Перегородишь этот зал ширмами, я за ними и устроюсь. Буду смотреть и слушать, как ты службу правишь.

– Вы хотите поручить это мне?

– Ну не Федьке же! Представляешь, что будет, если этот торопыга мир заключит и контрибуцию татарам назначит?

– У вас есть барон фон Гершов. Он командует вашей армией, и ему больше пристало…

– Нет-нет, – помотал я головой. – Лелик человек западный и к тому же прямой как шпага, у него, как надо, не получится. Тут, брат, надо с умом!

– Кажется, я понял, – кивнул Корнилий.

– Если кажется, крестись! – перебил я своего телохранителя. – А я тебе прямо говорю, посланника крымского хана надо так мордой в изменившиеся обстоятельства натыкать, чтобы у самого Джанибека юшка из носа потекла!

– Как будет угодно вашему величеству.

– Ступай и приготовь все как следует… хотя постой… толмач у тебя добрый есть?

– Найдется. К тому же я и сам немного понимаю их язык. Но если надо, можно будет привлечь Рожкова…

– Нет! Хотя позови, конечно, но, главное, немедля пошли за этой девкой, что с Попелом сожительствует.

– Вы полагаете?

– Да! И пусть оденется так, чтобы видно было, что она девица! И самого чеха тоже кликни, пусть рану мою посмотрит.



Послом хана оказался сухопарый костистый мужчина лет пятидесяти или около того в богатом наряде. Поверх затканного золотом кафтана накинута шуба из драгоценных мехов, на голове зеленая чалма, показывающая, что ее обладатель в свое время предпринял хадж в Мекку. В аккуратно постриженной бородке серебрилась седина, а в глазах плескалась ненависть пополам с презрением. Сопровождала его пара мурз рангом поменьше и четверо нукеров.

Воинов наши просто не пустили, велев им оставаться за воротами, а самого посланника и его свиту заставили идти по палящему августовскому солнцу пешком. Отчего во дворец паши они вошли уже не в столь блестящем виде.

Приемный покой, как я и приказал, был перегорожен ширмами и завешен разными кусками тканей, среди которых можно было узнать зеленые знамена, раньше реявшие над башнями Кафы. Приободрившийся в прохладе палат посол попытался принять горделивый вид, но тут его постиг новый удар. На переговоры с ним вышел телохранитель царя урусов, а толмачила ему… женщина.

– Почему он стоит, как перед равным? – лениво осведомился Михальский, дурная слава которого дошла и до здешних земель.

– Господин спрашивает, почему вы до сих пор не на коленях? – с удовольствием перевела злорадно улыбающаяся Нахат.

Все трех посланцев тут же подхватили дюжие ратники и потащили вперед, нагнув едва ли не до выложенного прихотливой мозаикой пола.

– Кто вы такие и зачем пришли?

– Кто вы, грязные шакалы, и зачем тревожите покой важных господ? – перевела более образно Нахат.

– Как ты смеешь, женщина, говорить с нами подобным образом?! – не выдержал татарский бек, заговорив на вполне понятном русском языке.

– Я говорю с тобой, старый ишак, как ты того заслуживаешь! – не осталась в долгу девушка.


– Меня послал великий хан Джанибек-Гирей, – обратился к Михальскому посол, решив не тратить более времени на дерзкую девчонку. – Мое имя Юсуф-бек.

– Зачем ты пришел, старик?

– Я хочу видеть царя урусов, чтобы передать ему послание моего хана!

– Разве тебя кто-нибудь спрашивал, чего ты хочешь? Мой государь теперь занят, и ему некогда принимать просителей. Если у тебя есть дело, скажи о его содержании мне. И тогда я решу, стоит ли досаждать нашему благословленному царю Ивану Федоровичу подобными мелочами?

– Я не проситель! – возмутился бек. – Меня послал великий хан…

– Проклятое место этот Крым, – вздохнул Корнилий. – Солнце так печет, что под его жаркими лучами всякому ничтожеству кажется, будто он стал великим! Ты, жалкий старик, пришел сюда как последний бедняк, посланный таким же нищим проходимцем. Где твоя свита? Где дары, достойные моего государя? Где подарки для его вернейших слуг? Разве так приходят послы порядочных царей?

– Раньше вы к нам приползали на коленях с дарами, – скривился татарин. – Умоляли принять дань и отпустить ваших пленных.

– А теперь ваша страна захвачена, ваше войско разбито, ваши города разграблены. Последний стрелец у ворот этого дворца выше по положению, чем ты или твой жалкий хан! Говори, зачем пришел, или я прикажу своим слугам всыпать тебе батогов!

– Ты не посмеешь!

– Хочешь проверить? – нехорошо усмехнулся Михальский и, обернувшись, поймал взглядом мой кивок.

– Я посол! – взвизгнул бек, но было поздно.

Ратники Михальского, повинуясь приказу своего командира, уже схватили всех троих посланцев и тут же потащили их во двор, где стащили с них шубы и дорогие халаты с шелковыми рубахами, а затем по очереди растянули на деревянной скамье и хорошенько отходили. Причем если старика из жалости к его почтенным летам угостили всего лишь плетью, более молодые мурзы отхватили по полной программе, после чего к ним, полураздетым и окровавленным, снова вышел Корнилий.

– Так ты скажешь, зачем тебя прислал твой хан? – осведомился он у плачущего от боли и унижения аристократа.

– Он хотел предложить вам выкуп в три миллиона акче за уход из Крыма, но теперь, клянусь всемогущим Аллахом, вы не получите даже ломаного медяка! – прохрипел бек. – Теперь и ты, и твой нечестивый царь останетесь здесь навсегда, а бродячие собаки будут драться за ваши кости!

– Убирайся отсюда, старый дурак, пока я не приказал отрезать тебе твой дерзкий язык. И передай хану Джанибеку, что если он хочет вести переговоры, пусть пришлет кого-нибудь поумней.

Никто не вернул татарам их одежды, да и вряд ли Юсуф-бек теперь смог бы дотащить свою богатую шубу. Получив приказ, охраняющие дворец стрельцы доставили послов до ворот Кафы, после чего выпихнули в малую калитку наружу к ожидавшим их там нукерам.

– Отец, почему ваше величество так сурово обошлись с этим стариком? – спросил меня потом Дмитрий. – Прежде мне не приходилось видеть подобного.

– Ишь ты как официально, – удивился я. – Впрочем, ты прав, царевич. Я для тебя не только отец, но и сюзерен. И потому не обязан давать отчет в своих поступках.

– Простите, государь, – смутился мальчишка и хотел уже технично смыться, но я его остановил.

– Однако поскольку ты – мой наследник и будущий правитель, я кое-что тебе объясню. Видишь ли, мне не раз приходилось читать отчеты и слушать устные рассказы посольских дьяков о том, как их принимали в здешних краях. И могу тебе сказать, что мне неизвестно ни одного случая, чтобы они не подвергались оскорблениям от здешних владетелей. Их грабили, били, унижали. Бывало, даже рвали верительные грамоты, причем ко двору самого султана, а не здешнего вонючего хана.

– Разве такое возможно? – ахнул Дмитрий, но тут же виновато потупился и больше меня не перебивал.

– А уж о том, как вели себя их послы при нашем дворе, и говорить стыдно. Требование дани, подарков, насилие над нашими подданными… всего и не перечислишь. Теперь ты понимаешь, почему я приказал Михальскому так унизить этого бека?

– Вы хотели отомстить?

– Нет, сын мой, – покачал я головой. – Месть это последнее, о чем я думал. Мне нужно, чтобы хан так разъярился от полученного оскорбления, что забыл бы об осторожности. Только так я могу разгромить его орду! А еще пора переломить через колено всю нашу историю общения с татарами. Пусть знают, кто здесь главный, и боятся нас. Теперь ты понял меня?

– Да, отец. А можно еще один вопрос?

– Спрашивай.

– Что вы намерены делать с Крымом? Он будет завоеван, вы расселите здесь людей?

– Хороший вопрос, мой мальчик. Постараюсь ответить на него честно. Понимаешь, в чем дело. Та армия, которую я создал, может разгромить все крымские войска. Даже если к ним присоединятся те, которые ушли с султаном Османом в Подолию. Но их совершенно недостаточно, чтобы его удержать. Османы этого не потерпят, а у них огромная держава. Я могу разгромить одно, два, три таких войска, как под Азовом, но они могут прислать их десять. А я должен во что бы то ни стало сберечь свою армию. Поэтому сейчас мы не станем завоевывать Крым.

– Мы?

– Да, сын. Рано или поздно мы придем сюда и сделаем его своей землей. Может, это будешь ты, а может, твой сын или внук, это не важно. Но сейчас нам это не под силу. Поэтому мы будем всячески разорять ханство. Вывезем отсюда всех христиан, угоним весь скот, сожжем и разграбим все города, чтобы те немногие, что уцелеют, вздрагивали при одном только нашем имени и не смели больше приходить на нашу землю с набегами. Запомни эти слова и, когда меня не станет, продолжай делать то же самое.

– Хорошо, отец.

– Слушай, а где Петька? Обычно он ни на шаг от тебя не отходит.

– Ну, он… – замялся царевич.

– Ладно. Ступай.



В обычное время лейб-медик О’Конор старался не подпускать к моей тушке никого из врачей, опасаясь конкуренции. Но на переговоры с посланником хана мне понадобилась Нахат, а вместе с ней, разумеется, пришел и Попел. Пока проходила «церемония», чех скромно держался в сторонке, но после того, как Юсуф-бека выпроводили прочь, я приказал ему подойти.

– Рад приветствовать ваше величество, – изобразил тот изящный поклон. – Надеюсь, ваши раны причиняют вам не слишком много беспокойства?