Медаль за город Вашингтон

– Занятно… – я прикинул, что с этими самыми югороссами мне, пожалуй, будет не так-то просто иметь дело. Ну, ничего, если милейший Евгений Максимович нашел с ними общий язык, то, как мне кажется, и я сумею это сделать.

Так, за разговорами, мы не заметили, как добрались до Бруквилла. Но там нас ожидала не самая радостная новость. Рядом с этим селением расположен городок чуть побольше – Сэнди-Спринг, также населенный квакерами. Во время Мятежа – или, как его называют мои южные друзья, Войны Северной агрессии – мэрилендские квакеры были практически единственными, кто сразу поддержал Север, ведь они всегда выступали за освобождение рабов и сами рабским трудом не пользовались. Но в самом начале того, что наши враги именуют Второй Реконструкцией, через город прошли части 75-го Цветного полка. Они принялись за обычные свои геройства, и хоть их художества быстро пресекло их командование, случившегося хватило, чтобы до глубины души возмутить и миролюбивых квакеров. Поэтому разведка, которую мы выслали еще позавчера, отметила, что ни в Бруквилле, ни в соседнем Сэнди-Спринг нет солдат янки, зато симпатии населения теперь на нашей стороне.

На всякий случай с утра и туда, и туда были высланы передовые отряды. В Бруквилле все прошло гладко, а вот в Сэнди-Спринг как раз вошел кавалерийский эскадрон янки. Посланная мною туда Первая цветная рота под командованием Эзры Джонсона приняла бой, и если бы не Аннаполисская рота капитана Льюиса, поспешившая им на помощь из Бруквилла, их бы уничтожили полностью. Впрочем, и так из состава роты выжили лишь семеро раненых, некоторые, включая самого Эзру, тяжело. Зато и янки были разгромлены целиком и полностью. Скрашивало эту грустную весть лишь то, что у Льюиса, сумевшего весьма грамотно построить бой, не погиб ни один человек, да и раненые все захотели – и смогли – остаться в строю.

Надюша моя сразу побежала к раненым неграм, но, увы, когда я подошел к ней, она лишь бросила:

– Уходи, Ванечка, не до тебя сейчас. Боюсь, не спасем мы никого.

В стороне со связанными руками сидели девять пленных янки – и двое гражданских лиц, все в синяках. Один, как мне сказали, был местным почтмейстером, Кейлебом Брауном, которого избили сами местные квакеры – явление беспрецедентное для этого мирного народа. Оказалось, что именно он вызвал янки, когда к нему приехал второй гражданский, который был избит уже самими янки. По словам Брауна, он являлся неким сенатором Паттерсоном. Но почему янки за ним охотились, он не знал, а сам Паттерсон отказывался говорить, пока не увидел моего генеральского кителя. Тогда он заговорил, с трудом открывая рот, из которого торчали окровавленные обломки зубов:

– Генерал… Тёрчин, я полагаю?

– Именно так.

– У меня есть важные сведения. Но для этого прошу гарантий, что меня не убьют.

– Хотелось бы узнать, что за сведения.

– Я был близок к вице-президенту Хоару и могу многое рассказать. Вот только вам лично и желательно не в присутствии этих, – и он показал на Брауна и на янки.

– Хорошо. Я вам гарантирую жизнь. Но пусть вас сначала осмотрят врачи. Поговорим вечером.

– Не знаете, что произошло с моим слугой?

Один из пленных встрепенулся:

– Это тот, который был в подвале? Он оказал сопротивление. Его убили.

Паттерсон лишь кивнул, но лицо его еще более погрустнело. А я, отдав необходимые распоряжения, отошел в сторону.

Солдаты наши собрали сухие ветки и на полянке на окраине городка соорудили три костра. Томми Льюис, которого я взял к себе посыльным, поинтересовался было у меня, зачем это нужно делать, но я напустил на себя таинственный вид и сказал: «Увидишь!»

Смеркалось. Евгений Максимович достал свою рацию и снова начал связываться со штабом югороссов.

– Первый, я Кузнец, – произнес он. – Мы в условленном месте. К приему вертушек готовы. Пришлите врачей. Как поняли меня, прием.

– Кузнец, я первый, – ответил немного хрипловатый мужской голос. – Вертушки уже в воздухе. Врачи на борту. Включите маячок. Костры зажгите по команде. Как поняли меня, прием.

– Первый, вас понял. Включаю маячок и жду команду зажечь костры.

– ОК. До связи.

Нажав на какую-то кнопку, Леонтьев поставил рацию на землю и предложил мне сигару. Сам он курить не стал. Я велел Томми держать наготове коробочку со шведскими спичками, чтобы по моей команде зажечь первый костер.

Ждать нам пришлось недолго. Рация неожиданно запищала, словно крыса, которую прищемили в дверях. Потом она заговорила: «Кузнец, я на подходе. Обозначьте ориентиры».

Я махнул рукой, Томми зажег спичку и сунул ее в ворох сухих веток. Они затрещали и задымили. Скоро костер разгорелся. Увидев огонь, солдаты подпалили два других костра.

Леонтьев тем временем прислушался к чему-то и улыбнулся.

– Вот они, летят, голубчики. Слышите, Иван Васильевич? Надобно вам велеть вашим солдатам ничему не удивляться и не бояться. А то, увидев такое, они могут пуститься наутек. Или, что еще хуже, с перепугу открыть огонь по вертушкам.

Прислушавшись, я в звенящей тишине услышал, как в небе над нашими головами раздался странный звук. Словно огромный кузнечик кружил над нами. Постепенно стрекот этот стал громче, и в воздухе мелькнули две тени.

– Парни, – громко крикнул я, – ничего не бойтесь. Это прилетели наши друзья. Они помогут нам победить проклятых янки.

Томми, открыв рот от удивления, выпучил глаза. Он был явно испуган, но верил своему командиру.

Тем временем шум двигателей вертолета становился все сильнее и сильнее. Вскоре один из них завис над поляной. Вниз упали тросы, по которым начали быстро спускаться человеческие фигурки.

– Югороссы пустили вперед своих разведчиков, – пояснил мне Леонтьев. – Если они обнаружат, что все в порядке, то дадут команду на приземление вертолета. Сейчас я им подсвечу.

Он достал из кармана какую-то круглую штуку, из которой неожиданно вырвался яркий луч света.

Один из спустившихся по тросу разведчиков подбежал к нам. Это был среднего роста мужчина, на мой взгляд, лет тридцати, не более. Одет он был в странную униформу – мешковатый пятнистый комбинезон со множеством карманов и шлем, закрывавший большую часть его лица. В руках у югоросского разведчика был короткий карабин непривычной для меня формы с серпообразным предметом неизвестного назначения внизу.

– Господин генерал, – обратился он ко мне, – группа офицеров вооруженных сил Югороссии прибыла в ваше распоряжение. Заместитель командира группы лейтенант Морозов.

Я представился и поинтересовался у лейтенанта, не надо ли им чего.

– Спасибо, господин генерал, – ответил он, – нам нужно знать, безопасно ли это место для посадки вертолета. Нет ли на участке, обозначенном кострами, деревьев или каких-либо строений, которые могут помешать посадке машин.


Я вопросительно посмотрел на Евгения Максимовича. Тот, кивнув, вступил в разговор.

– Лейтенант, площадка проверена, на нее можно садиться. Меня предупредили, что у вас будет спецгруз для генерала Турчанинова. И еще, у нас есть несколько тяжелых раненых – не возьмут ли их вертолеты для доставки в госпиталь?

– Господин майор, – ответил югоросс, – я сейчас дам сигнал летчикам, чтобы они приземлялись и разгружались. А насчет раненых – такое распоряжение было. Пусть их доставят к месту посадки вертушек.

– Хорошо, лейтенант, – сказал Леонтьев, – мы все сделаем как надо.

Дальше все произошло следующим образом. Две отчаянно ревущие машины, похожие на большие сараи, к которым сверху зачем-то приспособили крылья от мельницы, сметая с поляны сор и пыль, плавно спустились с неба на землю. Из открытых дверей вертолетов стали выскакивать увешанные оружием люди. Потом, по просьбе старшего этих людей, мои солдаты помогли принять и отнести подальше от удивительных машин югороссов мешки и ящики с привезенными для нас грузами. Правда, некоторые, особенно из цветных, испуганно смотрели на вертолеты и сперва категорически отказались подходить к этим, как они их назвали, колесницам сатаны.

Услышав эти разговоры, их командир перекрестился – по-нашему, по-православному, а потом расстегнул ворот и показал серебряный крестик. Алексей Смирнов, присутствовавший при высадке, лишь сказал:

– Ну что, ребята, так и будете здесь стоять?

И решительно направился к вертолету. Он подхватил на свое могучее плечо увесистый ящик и потащил его к тому месту, куда югороссы велели складывать свои грузы.

Тем временем двое прилетевших с группой подошли к нам:

– Господин генерал, мы – военные врачи. Прикажите провести нас к раненым!

Осмотрев две дюжины раненых и оказав им первую помощь, они отобрали с десяток – включая Эзру и его людей, – и старший сказал:

– Этих нужно будет срочно отправить в военный госпиталь. Остальных мы сможем вылечить и здесь. Лекарства мы вам оставим.

– Господин генерал, – обратился ко мне старший, – разрешите представиться. Штабс-капитан Николай Бесоев. Мое командование велело оказать вам практическую помощь в организации партизанского движения в тылу федеральных войск. Где бы мы с вами могли это обсудить?

– Вон в том домике будет мой штаб. Вот только ещё такой момент – к нам в руки попал некий сенатор Паттерсон, который, по его словам, до недавнего времени был близок к вице-президенту Хоару. Он утверждает, что готов поделиться с нами важной, по его словам, информацией.

– Это тот, в гражданском, который был среди раненых? Его решили отправить в госпиталь – его сильно избили, в частности, по словам врачей, у него повреждена челюсть и сломана рука. Мы собирались отправить его на вертолете – но можно, если хотите, оставить его здесь. Либо его допросят наши специалисты.

– Думаю, лучше второе – там он будет в безопасности, да и у нас не будет лишней обузы.





22 (10) августа 1878 года. Бруквилл, Мэриленд


Штабс-капитан Бесоев Николай Арсеньевич

И где только не найдешь соотечественников! Даже в американской глубинке, где койотов больше, чем людей, а полуграмотные ковбои, если верить вестернам, с утра до ночи хлещут виски. Конечно, в Мэриленде ни койотов, ни ковбоев нет, здесь фермеры – часто немецкого происхождения – и волки вместо койотов, но менее провинциальной глубинка от этого не становится[33].

Как мне объяснили в штабе перед отправкой в штаб повстанцев, их командир генерал Турчанинов и в самом деле закончил в свое время Николаевскую академию Генерального штаба. И не просто закончил, а с малой серебряной медалью. Да и в военном деле он разбирался неплохо – в армии, пусть и американской, генеральские звания так просто не давали.

– Помни, Николай, – напутствовал меня наш Дед, Александр Васильевич Тамбовцев, – ваша задача – преобразовать довольно рыхлое полупартизанское объединение в полноценную воинскую часть. К этому, между прочим, стремится и сам генерал Турчанинов. Так что будете ему помощниками.

И еще – мы хотим предложить Турчанинову создать своего рода броневой кулак. Танки и БМП мы вам выделить не сможем, так что придется импровизировать.

– Вы имеете в виду бронепоезда? – догадался я. – А что, учитывая наличие достаточно развитой железнодорожной сети в тех местах, это неплохой вариант.

– Тем более что пионером использования бронепоездов считается генерал Турчанинов, – усмехнулся Александр Васильевич. – Во время Гражданской войны в США он, командуя 19-м Иллинойским полком, построил импровизированный бронепоезд. Он состоял из трех-четырех вагонов, открытой платформы и паровоза. Обшитые стальными листами вагоны не пробивались пулями. А из здешних орудий попасть в движущуюся цель было затруднительно.

Этот бронепоезд попортил немало крови южанам. С двумя пушками на платформе он курсировал в глубине вражеской территории и наносил значительный урон. Стремительными атаками этого бронепоезда были захвачены несколько стратегических мостов и узловых станций в Виргинии и Северной Джорджии. Он же прикрывал наступление янки вдоль железнодорожной линии на Атланту, причем так успешно, что подобраться к нему не было никакой возможности. Кавалерийская бригада нашего общего знакомого Нейтана Бедфорда Форреста, попытавшаяся захватить эту крепость на колесах лобовой атакой, потеряла чуть не треть своих людей.

– Понятно, – кивнул я. – Это хорошо, что генерал Турчанинов имеет подобный опыт применения бронепоездов. Значит, все, что мы ему предложим, он сразу поймет. Ну а вам, спецам, найдется работа и по профилю. Диверсии, стратегическая разведка и прочее.

Должен признаться, что в штабе все выглядело достаточно просто. А когда Турчанинов пригласил меня войти в небольшой домик, где располагался его штаб, я поначалу немного растерялся. Но первый же вопрос генерала растопил лед:

– Господин штабс-капитан, скажу прямо: я очень рад познакомиться с офицером армии Югороссии. Не желаете ли отведать чаю? Или предпочитаете кофе?

– Благодарю вас, господин генерал, от чая я не откажусь. Вот только зовите меня Николаем Арсеньевичем, а лучше просто Николаем – так привычнее.

Тот усмехнулся:

– Согласен. Ну, а мои имя и отчество вам известны.

– У меня для вас послание от адмирала Ларионова, Верховного правителя Югороссии, – и я передал генералу конверт с письмом Виктора Сергеевича.

Турчанинов прочитал его и сказал мне:

– Там сказано, что детали предложения господина адмирала вы, Николай Арсеньевич, – я про себя отметил, что он все-таки употребил в обращении ко мне отчество, что говорило как об уважении ко мне, так и о некоторой дистанции, – вы сообщите мне лично.

– Нам известно, что его величество император Александр III приглашает вас вернуться в Россию. Мы же, со своей стороны, будем рады видеть вас в Югороссии. Если вы согласитесь, мы вам найдем интересную работу. Мы организуем ваш переезд в нашу столицу, обеспечим жильем, а также проведем медицинское обследование. Врачи у нас прекрасные. Естественно, что предложенное вам распространяется и на вашу супругу.