Меч королей

Тут Эдит рассмеялась. Она ничего не говорила, только хохотала, и ее веселье явно сбило Вистана с толку. Эдит вопросительно посмотрела на меня, я кивнул. Понимая, что означает этот кивок, жена встала и вышла в овеянную ветром ночь. Пока она открывала и закрывала дверь, свечи затрепетали, но не погасли. Часовенку освещали только они, так что мы с Вистаном вели беседу почти в полной темноте.

— Редко выдается день без ветра, — размышлял я вполголоса. — Ветер и дождь, дождь и ветер — вот и вся погода в Беббанбурге.

Парень промолчал.

— Ну-ка расскажи мне, как именно убил я олдермена Этельхельма? — осведомился я, не меняя своего положения у стены часовни.

— Мне-то откуда знать?

— Что болтают о его смерти люди в Уэссексе? — спросил я, но не дождался ответа. — Ты ведь из Уэссекса?

— Да, лорд, — подтвердил он.

— Вот и расскажи, что народ в Уэссексе говорит про смерть олдермена Этельхельма.

— Судачат, что он был отравлен.

Я слегка улыбнулся:

— Языческим колдуном?

Юноша пожал плечами:

— Лорд, тебе лучше знать.

— Тогда, Вистан из Уэссекса, позволь мне поведать то, что я знаю. Я не убивал олдермена Этельхельма. Он умер от горячки, вопреки всем нашим стараниям вылечить его. Перед смертью олдермен причастился Святых Даров вашей церкви. Дочь Этельхельма присутствовала при его смерти, и никто не насиловал ее и не принуждал выходить за моего сына.

Вистан молчал. Свет больших свечей мерцал на стали Осиного Жала. Ночной ветер колыхал дверь часовни и гудел в крыше.

— Что тебе известно о принце Этельстане? — продолжил я.

— Что он незаконнорожденный, — ответил Вистан. — И хочет отобрать трон у Эльфверда.

— У Эльфверда, племянника нынешнего олдермена Этельхельма и второго по старшинству сына короля Эдуарда. Эдуард еще жив?

— Хвала Богу, да.

— Эльфверд второй его сын, и тем не менее ты утверждаешь, что он должен наследовать отцу.

— Лорд, он же этелинг.

— Этелингом считается старший сын, — напомнил я.

— В глазах Господа старший сын короля — это Эльфверд, — стоял на своем Вистан. — Потому что Этельстан бастард.

— Бастард… — повторил я.

— Да, лорд, — упрямо подтвердил юноша.

— Завтра я познакомлю тебя с отцом Кутбертом. Он тебе понравится! Я берегу его в этой крепости как зеницу ока, и знаешь почему? — Вистан помотал головой, и я продолжил: — Потому что много лет назад отец Кутберт имел неосторожность обвенчать молодого принца Эдуарда с хорошенькой девушкой из Кента, дочкой епископа. Девчонка та умерла во время родов, но произвела на свет двойняшек: Эдгит и Этельстана. Отец Кутберт свалял дурака, потому что у Эдуарда не было отцовского разрешения жениться. Тем не менее брак этот был совершен христианским священником в христианской церкви. И те, кто стремится оспорить право Этельстана на престол, наверняка попытались бы заставить отца Кутберта умолкнуть навеки. Вистан, его убили бы, чтобы правда никогда не вышла наружу. Вот почему я укрыл священника здесь, в этой крепости.

— Однако… — начал он, но снова не нашел слов.

Всю жизнь, то есть, по моим прикидкам, лет двадцать, ему в Уэссексе втолковывали, что Этельстан — бастард, а Эльфверд — законный наследник трона Эдуарда. Он верил в эту ложь, верил, что Этельстан был прижит от шлюхи, а теперь я разрушал его веру. Вистан чувствовал, что я говорю правду, но не хотел признавать этого, а потому молчал.

— И ты считаешь, что твой Бог послал тебя меня убить? — спросил я.

Он продолжал молчать, только смотрел на меч у ног.

Я рассмеялся.

— Моя жена христианка, мой сын христианин, самый старый и самый близкий мой друг — христианин, и половина моих дружинников тоже христиане. Почему же твой Бог не приказал кому-нибудь из них убить меня, а послал тебя? Зачем посылать человека из Уэссекса, когда здесь найдется добрая сотня христиан, способных меня прикончить? — (На эту мою речь Вистан не шелохнулся и не проронил ни звука.) — Рыбаки, над которыми ты издевался, а потом убил, тоже были христиане.

Парень вздрогнул и замотал головой.

— Я пытался помешать этому, но Эгберт… — пробормотал он едва слышно, но я уловил легкую заминку перед этим именем.

— Эгберт — это ведь не настоящее его имя? — спросил я. — Кто он такой?

Прежде чем он ответил, дверь в часовню со скрипом распахнулась и в трепещущем пламени свечей появились Эдит и Эльсвит. Едва шагнув через порог, Эльсвит замерла, уставилась на Вистана, а затем радостно улыбнулась.

Эльсвит — моя сноха, дочь моего врага. Ее старший брат ненавидел меня так же сильно, как прежде его родитель. Ее отец, Этельхельм Старший, вынашивал замысел сделать ее королевой, обменять ее красу на какой-нибудь престол христианского мира, но мой сын первым завоевал ее сердце, и с тех пор она жила в Беббанбурге. Поглядев на нее, никто бы не поверил, что такая худенькая, изнеженная и бледная девица могла пережить жестокие холода и суровые ветры Нортумбрии, не говоря уж о муках деторождения. Однако Эльсвит принесла мне двух внуков и единственная в крепости оставалась неподвластной хворям, насморку, простуде и кашлю, отмечающих наши зимы. Она выглядела хрупкой, но была крепка как сталь. Лицо ее, такое милое, расцвело от радости при виде Вистана. Ее улыбка могла растопить сердце хищного зверя, но Вистан не улыбнулся в ответ, только смотрел на нее, словно охваченный ужасом.

— Этельвульф! — воскликнула Эльсвит и бросилась к нашему пленнику с распростертыми объятиями.


— Этельвульф? — озадаченно переспросил я.

Имя означало «благородный волк», и если назвавшийся Вистаном молодой человек правда выглядел благородным, то вот волчьего в его наружности не было ничего.

Парень покраснел. Позволив Эльсвит обнять себя, он бросил на меня застенчивый взгляд.

— Меня зовут Этельвульфом, — признался он, и по его тону я понял, что обязан знать это имя.

— Мой брат! — радостно прощебетала Эльсвит. — Мой младший брат!

Заметив лежащее на полу Осиное Жало, сноха нахмурилась и вопросительно посмотрела на меня.

— Твоего брата послали убить меня, — пояснил я.

— Убить тебя? — потрясенно выдохнула Эльсвит.

— В отмщение за то, как я обошелся с тобой, — продолжил я. — Разве тебя не изнасиловали и не принудили вступить в брак?

— Нет! — яростно возразила молодая женщина.

— И все это после того, как я убил твоего отца, — закончил я.

Эльсвит посмотрела брату в глаза.

— Наш отец умер от горячки! — пылко заявила она. — Я была с ним все время, пока он болел. И никто меня не насиловал и не принуждал выйти замуж. Мне нравится здесь!

Бедный Этельвульф! Фундамент его жизни рушился прямо у него на глазах. Он верил Эльсвит, да и как было не поверить ей? Ее лицо светилось от радости, а в голосе звучало счастье, тогда как у Этельвульфа вид был такой, словно он вот-вот расплачется.

— Пойдем-ка спать, — обратился я к Эдит, а потом повернулся к Эльсвит. — А вы двое можете поболтать.

— Просто обязаны! — заявила Эльсвит.

— Я пришлю слугу, чтобы устроить тебя на ночлег, — сказал я Этельвульфу. — Но ты ведь понимаешь, что все еще пленник здесь?

— Да, лорд. — Он кивнул.

— Почетный пленник, — добавил я. — Но если ты попытаешься сбежать из крепости, все переменится.

— Да, лорд, — повторил юноша.

Я поднял Осиное Жало, похлопал пленника по плечу и отправился спать. День выдался долгий.



Итак, Этельхельм Младший послал брата убить меня. Он снарядил флот, посулил команде золото и приставил к кораблям брызжущего слюной попа, чтобы пробудить в Этельвульфе праведный гнев. Этельхельм понимал, что, пока я внутри крепостных стен, добраться до меня практически невозможно. Понимал и то, что не сможет послать достаточно большой отряд для засады в моих землях: его людей быстро бы нашли и перебили нортумбрийские воины. Поэтому был разработан хитрый план и отправлены корабли, чтобы подкараулить меня в море.

Этельвульф возглавлял эскадру, но Этельхельм знал, что его брат, пусть и разделяющий родовую ненависть ко мне, не самый беспощадный из людей, поэтому послал отца Сеолнота пичкать Этельвульфа священным бредом, и еще одного человека, известного как Эгберт. Вот только это не было его настоящее имя. Этельхельм не хотел, чтобы кто-то узнал об истинном владельце флота или связал мою смерть с его приказом. Он рассчитывал, что вину возложат на пиратов или на какой-нибудь случайный корабль норманнов, поэтому велел командирам назваться какими угодно именами, кроме своих собственных. Этельвульф стал Вистаном, а Эгберт, как я потом выяснил, на самом деле был Ваормундом.

Ваормунда я знал. Здоровенный западный сакс, человек грубый, настоящая страхолюдина со шрамом от правой брови до левой стороны подбородка. Мне вспомнились его глаза, холодные, будто камень. В бою Ваормунд был незаменим, потому как дрался будто одержимый. Но еще он был из тех, кто упивается жестокостью. Настоящий великан, даже выше меня ростом, не ведающий жалости. Прирожденный воин, но, если в битве никто не отказался бы от помощи Ваормунда, только дурак захотел бы иметь его врагом.

— Почему Ваормунд находился на самом маленьком вашем корабле? — спросил я у Этельвульфа на следующее утро.

— Я отправил его туда, потому что хотел избавиться от него! Он не христианин.

— Язычник?

— Зверь. Это Ваормунд пытал пленников.

— Отец Сеолнот подстрекал его?

— Да. — Этельвульф уныло кивнул.

Мы прогуливались по выходящим на море стенам Беббанбурга. Солнце отражалось от пустынного моря, легкий ветерок доносил запах водорослей и соли.

— Я попытался остановить Ваормунда, — продолжил молодой сакс, — а он проклял меня и проклял Бога.

— Твоего Бога? — удивился я.

Этельвульф перекрестился:

— Я сказал, что Бог не простит его жестокости, а он ответил, что Бог более жесток, чем любой из людей. Тогда я велел ему перейти на «Хёлуберн», потому что не мог выносить его общества.

— Мне известно, что твой брат ненавидит меня, — сказал я, пройдя несколько шагов, — но зачем ему понадобилось посылать тебя на север, чтобы убить меня? Почему сейчас?