Матери

– Какой-то ты задумчивый, – сказала она, взглянув в окно.

– Да, честно признаться, задумался и к тому же подустал… А ты как?

– Кажется, хватила лишнего, но, к счастью, у меня завтра выходной.

– Ты работаешь все там же, в магазине у своей тетушки?

– Да, и так до конца месяца. Но я не жалуюсь, с работой мне повезло, ведь могло быть и хуже.

Тесса достала из кармана мобильный и прочла сообщение, которое только что получила.

– Опять Элиас, строчит каждые пять минут… ну, в общем, мне пора.

– Если хочешь, можешь переночевать здесь.

– Ты же знаешь моих предков, я и так превысила свой лимит времени на развлечения. На следующие выходные переберусь к тетушке – ее квартира прямо над магазином, там спокойно и отосплюсь.

Эмбер громко рассмеялась в дальнем конце комнаты, и Тесса с Грэмом одновременно посмотрели на нее.

– Странно, я до сих пор поверить не могу, что они уезжают, – вздохнула Тесса. – Скоро придет и твоя очередь. – Она сделала затяжку и выбросила окурок за окно. – Я уже решила нагрянуть к вам в гости, ведь вы, надеюсь, не скоро соберетесь обратно?

– Думаю, да.

– Ты тут присматривай за Эмбер, ладно? Она все храбрится, а сама еле на ногах держится.

– Услуга за услугу: ты в таком случае постарайся бросить своего оболтуса и подыскать себе настоящего парня.

– Да, хорошо, я знаю, что́ ты о нем думаешь, и не стану зря тратить время, чтобы тебя разубедить. Я оставлю его при себе, скажем, до конца отпуска, чтобы было с кем проводить время, а потом найду какого-нибудь залетного красавчика, который по уши втрескается в меня и увезет с собой на край света.



Грэм заметил на улице «Форд» Элиаса: машина подъехала к дому Эмбер и остановилась.

– Ваша карета подана, – насмешливо бросил он.

Тесса хлопнула его по плечу и поцеловала в щеку – почти в самый уголок губ. Грэм обнял ее и крепко прижал к себе, как когда-то. Но она резко высвободилась, сразу как-то погрустнела, будто собираясь расплакаться, потом повернулась к Эмбер с Гленном и попрощалась с обоими.

В большинстве соседних домов было темно, и они напоминали декорации на заброшенной съемочной площадке. Услышав, как хлопнула парадная дверь, Грэм перегнулся через подоконник и увидел, как Тесса открыла дверцу машины.

Затем он отправился прямиком в спальню Эмбер – спать.

Грэм пока не до конца осознавал, что завтра она уезжает. Он и думать не хотел о долгих днях, которые ему предстояло провести без нее, – об этой незнакомой пустоте, перед которой он чувствовал себя беззащитным. Улыбаться, несмотря ни на что, даже если у тебя из груди вырывают часть сердца. Он обязательно к ней приедет, вот что важнее всего. Эта мысль придавала ему уверенности. В его жизни отныне не будет застоя.

Если бы всего год назад ему сказали, что он все бросит и увяжется за какой-то девчонкой, хотя давно решил жить сам по себе, особо не задумываясь о перспективах!

Грэм Хьюитт не имел привычки бегать за девчонками. Он не ухлестывал за ними, потому как до поры не чувствовал в этом необходимости; он как будто проезжал мимо обочины, где они стояли и ждали его, и решал, стоит останавливаться или нет, чтобы посадить рядом на время. Все, что он требовал от них, – это не привязываться к нему. Только они обычно не слушали его, и он, сам того не сознавая, разбил не одно девичье сердце.

А потом он повстречал Эмбер.

Хотя Грэм и Эмбер знали друг друга в лицо, первый настоящий разговор у них завязался возле кинотеатра в Топике, где в очередной раз показывали «Великолепие в траве» Элиа Казана; тогда они очень удивились, что оказались там одновременно. Они обменялись парой слов, укрывшись от дождя, потом пошли пропустить по стаканчику в кафе рядом с кинотеатром, решив обсудить фильм, и там вдруг обнаружили, что у них много общего.

Между ними сразу возникло взаимное влечение, и они не пытались скрывать это друг от друга.

На другой день Грэм зашел за ней в ресторан, где она работала, и следующую ночь они провели у нее. Ту ночь он помнил до последнего мгновения.

А через три недели Грэм познакомился с Патриком и Иден Гейл, родителями Эмбер, которые преподавали в университете в Канзас-Сити. Поскольку Эмбер была их единственной дочерью, они проявили к Грэму наиживейший интерес, который заставил его оробеть, однако он быстро овладел собой. Вообще-то, о Грэме весьма положительно отзывались родители всех друзей и подружек Эмбер, так что вскоре он стал своим и для Патрика с Иден. Эмбер до сих пор дружила только с мужчинами, которые были намного старше ее. Последнему ее приятелю было тридцать пять, и он играл на гитаре в рок-группе, имевшей определенный успех у местной публики. Увидев несколько его фотографий, Грэм, к своей радости, сразу заметил, что в общем и целом между ними не было ничего общего.



Грэм, Эмбер и Гленн частенько выезжали вместе в Канзас-Сити, Уичито или Сент-Луис и обычно бродили там ночью, деля потом на троих один гостиничный номер, а порой и одну кровать. Мир вокруг принадлежал только им троим, и в этом мире, в зависимости от того, до какой степени они его принимали, можно было жить вполне счастливо.

Гленн иногда приводил к ним мальчиков – так, вечерок скоротать, и забывал их сразу, как только они покидали его постель. И ничего другого, казалось, ему не требовалось. С любовью у Гленна все было как-то сложно.

Хотя юноша не показывал виду, его глубоко задевало то, как к нему относились его родители. Друзья нередко слышали, как он плакал, запершись в своей комнате. Грэм, сказать по правде, даже не смел заговорить с ним на эту тему, хотя не раз давал ему понять: в случае чего он всегда будет рядом.

Грэм закрыл глаза и почувствовал, что его медленно уносит куда-то далеко-далеко. Но вот хлопнула дверь – и он почти проснулся. Эмбер легла рядом и положила голову ему на грудь.

– Я разрешила им и дальше трепаться в гостиной: некоторые так набрались, что садиться за руль и ехать домой им противопоказано.

Грэм, пребывая в полусне, ничего не ответил.

– Ты хорошо себя чувствуешь? А то вернулся от матери сам не свой.


– Да, прости, – сказал он, потягиваясь. – Голова у меня забита разными мыслями. Потом, я все время думаю о ее вчерашнем поведении. Уверен, она что-то скрывает от меня, вот только что, не пойму. Может, я ошибаюсь, но завтра утром все же поеду домой – надо выяснить, что к чему.

– Если считаешь, что это необходимо, поезжай. Во всяком случае, мне будет чем заняться, а еще я обещала вечером выпить по бокальчику с Элис и Тессой.

– А потом двинешь к родителям?

– Да, и, кстати, у них же думаю пообедать – мать очень просила, а отказать я не смогла.

– Если хочешь, потом заеду за тобой и проведем вечер вдвоем.

– О, я так на это рассчитываю, – сказала Эмбер, обнимая его. – Да, кстати, оставлю-ка я тебе второй набор ключей от этой квартиры – приезжай, когда захочешь, будешь здесь коротать время, пока не вылетишь к нам.

– Ладно, думаю, мать поймет, хотя она просто мечтает, чтобы ты наконец уехала, – хочет видеть меня дома почаще. Правда, в одиночестве мне здесь будет неловко.

– Вы с ней уже говорили по душам?

– Нет пока, еще успеется, не переживай.

– Только не вздумай наседать на нее.

– Но почему это тебя так волнует?

– Не хочу, чтобы вы разругались, вот почему.

– Все будет в ажуре. По крайней мере, я постараюсь, чтобы так было, – сказал он, приникнув губами к ее лбу.



На следующее утро, выбравшись из машины, которую оставил у ворот, Грэм услышал звук вертолета. И разглядел его высоко в потемневшем небе, предвещавшем грозу.

Он надел куртку и двинулся по дорожке к дому. Справа от него бездомная кошка играла с полиэтиленовым пакетом. Проследив за ней взглядом, он вдруг заметил здоровенный, наполовину расплавленный осколок стекла, валявшийся на краю гравийной дорожки.

Грэм подошел ближе и поднял его. Потом он увидел другие точно такие же осколки, сверкавшие на солнце, и маленькие обуглившиеся обломки железа.

Прямо перед ним в траве были следы, довольно глубокие, они тянулись к старому амбару. Как будто туда тащили сломанную машину. В последний свой приезд он не заметил эту двойную колею.

Грэм двинулся по ней. И, когда вошел в амбар, остолбенел, увидев похожий на грязный голый труп остов принадлежавшего Хейли «Шевроле», наполовину прикрытый огромным куском брезента.



Войдя в дом, Грэм сразу устремился на кухню. Мать сидела за столом, глядя в окно. По радио передавали классическую музыку. Фортепиано и струнные. В кухне пахло свежесваренным кофе.

Грэм поставил рюкзак на пол. Норма, вздрогнув, повернулась к нему:

– Грэм? Ты напугал меня! Что так рано?

У нее были красные глаза. Она плакала.

– Я не вовремя?

– Нет, вовсе нет, что за вопрос! – воскликнула она, протирая глаза. – Хочешь кофе?

– Нет, обойдусь, мама, спасибо.

– Как знаешь, только не шуми, твоя сестренка еще спит. Завтра у нее важный день, ей надо набраться сил.

Грэм взял стул и сел рядом с матерью.

Он должен, должен все узнать прямо сейчас.

– Да, забыл спросить: Хейли благополучно добралась до дома?

– Думаю, да. Она уехала сразу после ужина.

– Значит, с ее машиной все было в порядке.

– Кажется, да.

Неужели у нее не сжалось сердце, когда она произнесла эти простые слова?

– А как Томми – есть новости?

– Он еще у приятеля. Но почему ты у меня все это выспрашиваешь?

Грэм взял мать за руку и попытался заглянуть ей в глаза.