Мастер печали

Глава 4




Аннев плелся позади всех по каменному коридору, погруженный в глубокие раздумья. Его все больше беспокоило завтрашнее Испытание суда: при мысли, что он может упустить победу, становилось невыносимо страшно, но вдвойне страшнее было оттого, что ему придется предать друзей. Но даже эти страхи отступали под натиском недоумения: почему жезл исцеления из пальмовой лианы вызвал у него приступ ярости и желание учинить кровавую расправу над Дорсталом и Фином?

«Не понимаю, – думал Аннев. – Назначение жезлов исцеления – заживлять раны и лечить недуги… но мне-то захотелось пустить Дорсталу кровь!»

Конечно, это можно объяснить тем, что кровопускание – обычная процедура, которую используют лекари для облегчения страданий больного…

«Но я не собирался облегчать его страдания, – признался себе Аннев. – Я хотел его убить. А Фину – размозжить череп».

Аннев прикусил губу. Так что же он почувствовал? Целительную силу жезла? Ничего подобного. Даже если эта сила и была заложена в него изначально, что-то злое, более мощное ее подавило. В голове Аннева рождались все новые вопросы, и он был так поглощен поиском ответа на них, что не заметил, как к нему присоединился Терин.

Возможно ли, размышлял он, что Дорстал ошибся и дубинка на самом деле являлась темным жезлом? Но тогда выходит, что способности Аннева превосходят знания и опыт древнего, а это маловероятно.

В таком случае неужели Дорстал прав и магия – это неизменное зло? Но верить в такое Аннев не хотел – да и не мог. Содар говорил, что магия – всего лишь инструмент для совершения как плохих, так и хороших дел, а ведь Содар – маг. И если согласиться с тем, что магия – зло, получается, что и Содар – зло, а вот это совершенно невозможно.

Остается лишь единственное разумное объяснение: дело не в жезле. Скорее всего, в его собственной душе есть нечто темное – оно-то и вызвало эту жажду разрушения. А если так – совсем плохи его дела.

– Неудачная палка попалась, а?

Аннев повернул голову и увидел Терина. Сразу же вернулись мысли о завтрашнем дне, сердце Аннева екнуло и почти перестало биться, скованное, как железными тисками, чувством вины.

– Чего? – переспросил он, как будто не расслышав.

– Ты в них обычно неплохо разбираешься, – ответил ничего не подозревающий Терин. – Но перепутать исцеляющий жезл с жезлом тьмы… Это ты здорово махнул.

Аннев вспыхнул до кончиков ушей.

– Но главный олух у нас, конечно, Фин. Стержень очищения, ха! Это ж кем надо быть, чтобы до такого додуматься – превратить ершик в артефакт. – Он тихо засмеялся, но вдруг резко смолк и потрясенно добавил: – Гением, не иначе! Вот бы и мне какую-нибудь магическую мочалку – наверняка ею точно не пришлось бы делиться с половиной Академии.

Аннев слушал его вполуха. Пока они поднимались по лестнице, он задумчиво вел пальцем по пыльному гобелену, украшавшему стену.

– Расскажи про жезл истинного видения, – попросил он, когда молчать стало совсем уже неловко.

Терин важно надул губы:

– Странные были ощущения. Я подумал сначала, что его продержали в Проклятом хранилище всю зиму, вот он и холодный. Но говорить ничего не стал – не хотел, чтобы меня посчитали дураком. А потом вдруг руки и спина покрылись мурашками, как будто подул ледяной ветер… вот только окно было закрыто и никакого ветра быть не могло.

Он тряхнул головой и посмотрел на Аннева.

– А ты что почувствовал, когда…

– Эй, гляди, – прервал его Аннев, – а вот и Титус!

К их классу присоединилась группа учеников под предводительством древнего Бенифью, чьи редкие седые волосы напоминали скорее клочки паутины. Терин широко ухмыльнулся, мгновенно позабыв, о чем собирался спросить, и с довольным видом произнес:

– Так-так, кажется, сегодня мне выпадет отличный шанс поколотить нашего Мышонка.

Аннев кивнул:

– Потому что Титус – единственный, кого ты можешь одолеть. К тому же он на два года тебя младше.

– И что с того? Все равно считается.

Пока они болтали, к ним спешил, ловко лавируя в коричнево-бежевой массе учеников, круглолицый пухлощекий паренек. На голове у него колыхалось облачко светлых волос; он был ниже и щуплее остальных, но одет в ту же форму, что и Аннев с Терином. Вот только его одежда была заметно чище.

– Что считается? – спросил он, подойдя к друзьям.

– Привет, Мышонок!

Терин потрепал мальчика по пушистой макушке.

Титус страдальчески застонал, уворачиваясь от руки шутника:

– Знаешь ведь, что я это прозвище терпеть не могу.

– Знаю, поэтому и называю тебя Мышонком, – весело заявил Терин. – Эй, слушай, тут Аннев говорит, что если я тебя побью, то это ненастоящая победа, потому что ты мелюзга. А сам-то ты как думаешь?

Аннев ткнул его в бок: опять Терин переврал его слова, а Титус, конечно же, примет их за чистую монету.

– Ты что, правда так сказал? – обиженно пропищал Титус.


– Да нет же! Я сказал: Терин на тренировках дерется с тобой, потому что у него силенок не хватит побить кого-то своего возраста.

Титус просиял:

– Это точно. Куда ему.

Терин вместо ответа высунул язык.

Тем временем древний Бенифью попрощался с Эдрой и ушел, оставив на его попечение своих учеников. Огненногривый мастер оружия, скрестив могучие руки на груди, сурово взирал на выстроившихся перед ним служителей и аватаров.

– Сегодня мы проведем тренировку на крыше, – объявил он, – а затем вы отправитесь в храм, где мастер Дюварек приготовил для вас кое-что особенное.

Ученики начали взволнованно перешептываться: нечасто мастер теней балует их своим вниманием.

– А ну тихо! – рыкнул Эдра.

Большинство мальчишек тут же замолкли, и в почти полной тишине отчетливо раздался голос Фина:

– …Или где-то пропадает, или в стельку пьян…

Аннев повернулся: Фин переговаривался со своими дружками – Яспером и крючконосым Келлором. Какой-то аватар из класса Титуса, под стать всей этой наглой троице, стоял рядом и поддакивал, противно хихикая.

– Услышали что-то интересное, Бринден? – крикнул Эдра, буравя мальчишку взглядом.

– Мм… – Бринден замотал головой.

Эдра кивнул и обратил свой испепеляющий взор на остальных учеников.

– Итак, как я уже сказал, сегодняшнее занятие пройдет на крыше. Из оружейной я принес две дюжины мечей, топоров и прочего. Одни в отличном состоянии, другие – в отвратительном. Но когда враг застигнет врасплох – выбирать не придется. – Он ухмыльнулся. – Тот, кто первым добежит до северной террасы, сможет выбрать себе оружие. Самым нерасторопным достанется рухлядь. Шестеро лучших получат преимущество на завтрашнем Испытании.

Рот мастера растянулся в хищной улыбке.

– Вперед!

Сердце Аннева бешено заколотилось. Аватары сорвались с места и помчались к ближайшей лестнице. Терин бросился было за ними, но Аннев схватил его за плечо:

– Я знаю короткий путь.

Он проскользнул мимо толпы штурмующих лестницу мальчишек и тут увидел аватара, который кинулся в том же направлении, что и они. Мальчишка, как ураган, пронесся мимо, и его длинные, до подбородка, волосы взметнулись, обнажив шрам во всю щеку.

– Кентон! – рявкнул Аннев.

Этот парень с черными, как вороново крыло, волосами обычно держался сам по себе – его тренировал Дюварек, который был ему почти таким же наставником, как Содар – Анневу, – но с полгода назад Аннев уговорил его присоединиться к их маленькой команде. Все четверо поклялись действовать сообща, пока каждый из них не получит титул аватара. Однако стоило Кентону пройти Испытание суда, как он тут же нарушил клятву. Он отвернулся от служителей и даже начал дружить с Фином. И сейчас, увидев его, Аннев понял, что сам он ничем не лучше Кентона, ведь завтра он поступит так же, как и их недавний друг: попросту предаст Титуса и Терина.

На оклик Кентон не обратил никакого внимания – лишь еще сильнее припустил, завернул в боковой коридор и взлетел по лестнице. Аннев почти нагнал его, но мальчишка сорвал со стены тяжелый гобелен и швырнул в Аннева. Тот инстинктивно нырнул под увесистый ковер, сделал кувырок и снова вскочил на ноги. Кентон глянул назад, ругнулся и уже в следующую секунду исчез за поворотом.

«Что ж, поиграем», – подумал Аннев.

Позади раздались проклятия – это Терин с Титусом запутались в гобелене. Поворачивая за угол, Аннев увидел, как Фин и его прихвостни пинают копошащихся мальчишек, загородивших им дорогу, и прибавил ходу.

«Все равно им не помочь», – успокоил он себя.

Потом представил, что вот-вот догонит Кентона, и почувствовал новый прилив сил.

«Главное – не останавливаться».

Его черноволосый соперник добежал до развилки в конце коридора и, секунду помешкав, повернул направо. Аннев – машинально налево.

Оба коридора огибали спальные комнаты, а потом снова сливались в один, который и вел на окруженную зубчатыми стенами террасу. Разница состояла в том, что в коридоре по правую руку располагались спальни учеников, а комнаты во втором пустовали. Аннев рассчитывал на то, что Кентону придется бежать не так быстро, чтобы не сбивать людей с ног, тогда как его путь совершенно свободен: единственный обитатель в коридоре слева – мастер Дюварек, но он сейчас наверняка в храме, вовсю готовится к занятию, до которого осталось меньше часа.

Все это пронеслось в голове у Аннева за пару секунд. Через три секунды он уже почувствовал упоительный вкус победы. А через четыре – врезался в стоящего на четвереньках мастера теней. Аннев попробовал смягчить удар, перекатившись через согбенную фигуру Дюварека. У него почти получилось, но в самый последний момент Дюварек задрал голову. Аннев со всего маху налетел на это неожиданное препятствие животом – мастера отбросило назад, и он ударился затылком о застеленный тонким ковром пол. Аннев перевернулся в воздухе и рухнул рядом, при этом больно ушибив плечо, да еще и угодив прямиком в лужу рвоты.

Мгновение оба лежали не шевелясь, потом Аннев застонал и кое-как встал на колени.

– Кеос тебя подери, – выругался Дюварек.

Мастер, выглядевший далеко не лучшим образом, сказать что-либо еще не успел: ему помешал очередной приступ тошноты.

Аннев попытался отползти подальше и от мастера, и от злополучной лужи, но, барахтаясь, нечаянно пнул Дюварека в бок. Оказавшись на безопасном расстоянии, Аннев наконец поднялся на ноги и увидел на своем правом боку, от ребер до бедра, темное пятно. О внешнем виде можно было не беспокоиться: пятно прямо на глазах расплывалось по засаленной ткани, смешиваясь со следами пота и глубоко въевшейся грязью.

А вот запах так просто не спрячешь…

Дюварек с трудом скатился с залитого рвотой ковра и прижался виском к холодному каменному полу.