Мастер печали
Часть 36 из 105 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Аннев кивнул.
– Значит, ты дважды дурак, – отрывисто бросил Тосан и стремительно зашагал по коридору.
Аннев побежал следом.
– Постойте! Почему дурак?
Тосан, не сбавляя скорости, раздраженно фыркнул:
– Маюн ты помог, потому что она тебе не безразлична, а тому мальчишке – потому что он твой друг. Если ты сейчас начнешь читать мне сказку о морали, ты либо лжец и к тому же дурак, если надеешься, что я приму эти убогие россказни за чистую монету, – либо сильнее, чем я думал, отравлен ядовитыми речами Содара.
Он резко остановился, и Аннев, в самый последний момент свернувший в сторону, дабы не столкнуться с древним, налетел на стену.
– Так кто же ты? – требовательно спросил Тосан, буравя его взглядом. – Глупый лжец или… и в самом деле дурак?
Аннев понятия не имел, как отвечать на этот вопрос. Разве доброта и глупость – это одно и то же? Неужели он еще и должен извиняться за то, что поступил правильно? Ну уж нет. Он так и собирался заявить Тосану, но тот его опередил.
– Ты знаешь, что оскорбил ее?
Аннев застыл. Стройная картина, которая только что сложилась в его голове, вдруг начала рассыпаться на глазах. Он вспомнил, как они встретились с Маюн после испытания и она сказала, что была рада его решению оставить ей два медальона – и не сомневалась, что именно так он и поступит. А что, если она попросту щадила его чувства? Или свои собственные? Вдруг Тосан говорит правду, и он действительно глубоко оскорбил Маюн? Аннев почувствовал, как его сердце покрывается коркой льда.
– Я заставил ее выглядеть слабой. Такой же слабой, как Титус.
Тосан кивнул. Лицо его казалось непроницаемым.
– Снова скажешь, что это не Содар тянет тебя назад? Что это не бредовые идеи, которыми он тебя кормит, мешают тебе получить заслуженный титул?
Аннев хмуро рассматривал узор на серо-голубой ковровой дорожке, застилавшей коридор. В голове проносились воспоминания об Испытаниях суда, в которых до победы ему не хватило совсем чуть-чуть. На одном из них всех учеников согнали вместе и приказали колотить друг друга. Получилась обычная мерзкая потасовка, где каждый сам за себя. Аннев решил тогда помочь Терину, который дрался с Фином, но Терина его помощь лишь сбила с толку, и в итоге оба друга сцепились и принялись колошматить друг дружку. В другой раз он помогал Титусу взобраться на ледяную платформу, а на них налетел Кентон и сбросил обоих через край. А однажды, для того чтобы получить титул, служители должны были проплыть сквозь заполненные водой туннели под ареной. Большинство сошло с дистанции, но Аннев справлялся великолепно. Казалось, еще совсем немного – и титул окажется у него в руках… Но нет же. Ему приспичило вернуться. Дважды. Чтобы подсказать остальным, где мешки с воздухом. В итоге он потерял драгоценные минуты, и его опередил Кентон, который и стал в тот день аватаром.
– Я трачу слишком много времени, помогая другим, – медленно проговорил он. – Таким, как Терин с Титусом.
– И Кентон, – добавил Тосан.
Аннев изумленно взглянул на древнего, и тот кивнул.
– Я уже такое видел. Скажи-ка мне лучше вот что. Твоя помощь другим хоть раз сыграла на руку тебе самому? Кентон воспользовался твоей добротой, чтобы завоевать свой титул. Терин сегодня отплатил тебе предательством, а Титус даже не хочет быть аватаром.
Убедившись, что его слова бьют точно в цель, он продолжил:
– Однако твоя доброта – всего лишь следствие основной проблемы.
– Содар, – сказал Аннев, видя, к чему клонит древний.
– Именно. Пагубное влияние священника не стоит недооценивать. Ты во многом ведешь себя так же, как он: ты неоднократно ставил под сомнение мудрость наших традиций, противился учителям, которые капля за каплей вливают в вас знания и правила. Сегодня утром, к примеру, ты задавал вопрос: действительно ли магия – зло?
Аннев потупился. Глава Академии знал абсолютно все.
– Ты утверждаешь, что хочешь стать аватаром, – продолжал Тосан. – И у тебя есть все, чтобы добиться успеха. Но ты сопротивляешься тому, что является самой сутью жизни аватара. – Он положил ладонь на плечо юноше и заглянул в глаза. – Раньше я никак не мог понять: почему ты так вызывающе себя ведешь… а теперь знаю это наверняка.
– Содар, – еле слышно прошептал Аннев, раздавленный ужасным осознанием.
Тосан утвердительно качнул головой:
– Сегодняшняя служба лишний раз доказала, что я прав в своих опасениях, и побудила меня незамедлительно побеседовать с тобой. Учение Содара, может, и полезно для помощника священника или бестолкового крестьянина, но для Академии оно совершенно разрушительно. Ты говоришь, он всячески тебя поддерживает, но я-то вижу, как глубоко проникли его коварные речи в твою душу. Это они заставляют тебя действовать вопреки твоим же собственным устремлениям, хотя сам ты этого и не замечаешь.
Аннев отвернулся, не в силах дольше выносить тяжелого взгляда древнего. Кое-что в выводах Тосана казалось ему нелогичным, но содержалось в них и зерно истины. Да, Содар в открытую критиковал Академию, подрывая ее авторитет в глазах Аннева. Но можно ли с уверенностью утверждать, что именно по этой причине Аннев, сам того не сознавая, не желает связывать свою жизнь с Академией – поэтому раз за разом и упускает свою удачу?
У Аннева засосало под ложечкой: и госпожа Кьяра, и древний Тосан призывали его перестать думать о других и помнить лишь о собственных интересах. И пусть ему было невыносимо горько предавать друзей, он не мог не признать: это из-за них он до сих пор не стал аватаром. И из-за Содара. Даже если старик искренне желает ему победы, не исключено, что это его подспудное влияние привело к поражениям Аннева на Испытаниях суда. При мысли об этом ему стало обидно и больно. Тут же всплыл в памяти их недавний разговор с Содаром: несмотря на то что Аннев практически загнал старика в угол, требуя правды, священник все равно умудрился извернуться, так ничего толком и не рассказав. Его охватил гнев, смешанный с растерянностью. Аннев чувствовал, что безнадежно запутался.
– Подумай над этим, – сказал старейший, давая понять, что разговор окончен.
Аннев осмотрелся и только сейчас увидел, что они всего в нескольких шагах от покоев Тосана. Тосан направился к двери, Аннев поплелся за ним.
– Служитель Айнневог, разберитесь, что для вас важнее. Если вы действительно желаете заполучить титул аватара, это должно стать вашей единственной целью. В Испытании суда может быть только один победитель. А это значит – позволить своим друзьям полагаться лишь на самих себя. К чему бы их это ни привело.
Они остановились у двери, и Тосан взял у Аннева лампу.
– И последнее, – проговорил древний. На его худом лице плясали зловещие тени. – Если вы думаете, что я закрыл глаза на ваши отношения с моей дочерью, вы ошибаетесь. У Маюн решительный и твердый нрав, я не могу отказать ей в желаемом. Но знайте, что я не одобряю ее увлеченности. Вы пленили мою дочь только лишь своим упрямством и обязанностями в часовне, но этого мало. Если вы намерены продолжать эти… незрелые ухаживания… будьте добры следовать правилам Академии. В противном случае вы станете стюардом – и тогда о Маюн придется забыть вовсе. – Он немного подождал, позволяя Анневу осмыслить его слова. – Вы поняли?
Аннев во все глаза глядел на древнего, пытаясь охватить разумом то, что только что услышал.
– Понял, старейший Тосан.
Тосан кивнул:
– Добрых снов, служитель Айнневог.
С этими словами старейший скрылся за дверью, и Аннев остался один в полной темноте.
Глава 25
Аннев вздрогнул и открыл глаза. Руки шарили по воздуху, будто он пытался до чего-то дотянуться; волосы слиплись от пота. Он тяжело и шумно дышал – но был жив.
«Что это было? Где я?»
Он часто заморгал, силясь рассмотреть хоть что-то в кромешной темноте. Через несколько мгновений Аннев пришел в себя. Он лежал в своей спальне. Сквозь крошечные трещины в стенах просачивался лунный свет. Дыхание стало более ровным.
Он запустил руку под набитый колкой соломой матрас и нащупал заветную перчатку. Пальцы скользнули по вышитой птице, встретив маленький твердый бугорок. Кольцо обещания. Из-за кома, подкатившего к горлу, стало трудно дышать. Аннев вынул кольцо и нервно сглотнул.
«Чего я так испугался? И почему у меня руки дрожат?»
Тут он вспомнил сон. Чудовищное видение… какое-то темное место, снующие тени, залитые кровью камни…
Аннев хватался за ускользающие образы, пытаясь найти причину своего страха, но смог припомнить лишь отдельные детали: каменный стол, золотая маска… красные губы и зеленые глаза.
«Мне приснилась Маюн?»
Зажав перчатку в кулаке, он изо всех сил старался вспомнить еще хоть что-нибудь, но тщетно: сновидение окончательно испарилось, уступив место не менее жутким воспоминаниям о вчерашнем дне.
Пробираясь по темным коридорам Академии, Аннев размышлял о том, что сказал ему Тосан. Юноша был во многом не согласен с древним, однако не мог не признать, что кое в чем тот все-таки прав.
Добравшись до дома, Аннев, к своему облегчению, обнаружил, что Содар уже спит. Анневу спать не хотелось, поэтому он зажег свечу и пошел в часовню. Глубоко погруженный в раздумья, он и сам не заметил, как подмел пол и протер лавки. После уборки, все еще не находя себе места, он решил отправиться в постель, надеясь забыться спокойным сном. И вот что из этого вышло. Отдышавшись после кошмара, Аннев встал и отправился на кухню. Там он взял кожаные мешки и побрел в деревню за водой.
Дойдя до колодца, он пнул подпорку, и ведро с грохотом полетело вниз. Аннев дождался, когда раздастся всплеск, и схватился за ручку. Пока ведро ползло наверх, он размышлял о том, что же не дает ему уснуть. Содар крепко его обидел: мало того что все время лжет, так еще и отказывается рассказывать об отце с матерью. На Тосана он был страшно зол: как он посмел сказать, что во всех провалах Аннева виноват Содар? Злился он и на себя – ведь в глубине души он считал, что Тосан может оказаться прав. Но самое мерзкое заключалось в том, что завтра он собирается использовать друзей, чтобы добиться своего.
В часовню Аннев вернулся с полными ведрами воды и тяжелым сердцем. Он перелил воду в глиняный чан и уже решил, что заодно стоит сходить в Чащу за дровами, как вдруг его вновь захлестнула волна необъяснимого беспокойства.
«Сон…»
Снова в памяти вспыхнули какие-то обрывки: стол, залитый кровью… голос, звучащий из пустоты… черные страшные руки, тянущие его вниз, в камни… Аннева трясло от ужаса, но все же он цеплялся за эти кусочки, пытаясь сложить из них целую картину, добраться до сути этого кошмара.
Однако измотанность сделала свое дело. Чувствуя, что едва держится на ногах, он доковылял до спальни и бросился на холодную постель. Голова лопалась от мыслей: он думал о приснившемся кошмаре и о Маюн, о словах Тосана и завтрашнем Испытании суда.
«Не завтрашнем… – дошло вдруг до него. – Испытание-то уже сегодня».
Проснулся Аннев через несколько часов. Он тихонько встал с кровати и на цыпочках подошел к сундуку с одеждой. Рассвет едва занялся, так что торопиться было ни к чему. Аннев натянул нижнее белье и, немного помедлив, отправился на кухню.
Содар, по-видимому, еще спал. Стараясь не шуметь, Аннев взял небольшой тазик, мыло и кусок мокрой тряпки и вернулся в спальню. Он помылся, надел штаны, тунику и, наконец, перчатку Маюн. От всевидящего кристалла Нараха она, конечно, не спасет, но ему было слишком непривычно появляться на людях с обнаженной левой рукой. Безупречная вышивка, украшавшая перчатку, лишний раз напомнила ему, что́ сегодня стоит на кону.
Когда Аннев вошел на кухню, в очаге уже горел огонь, а на столе дымились миска супа и стакан с чаем. Содар кивнул Анневу, приглашая присесть.
– Я подумал, что раз уж ты встал ни свет ни заря и переделал всю работу, то будешь не против позавтракать раньше обычного.
Аннев показал на миску с чашкой:
– Спасибо магии?
Содар пожал плечами:
– Может, я и воспользовался парой фокусов, чтобы разогреть еду. Но наколдовать завтрак из ничего – это мне не под силу.
Аннев прыснул со смеху:
– Ну да, а доставать из мешка столетний бекон – это не в счет.
Содар улыбнулся, и обстановка, казалось, немного разрядилась.
– Хочешь, достану тебе немного? Уверен, он все такой же горячий – и свежий.
Аннев помотал головой:
– Значит, ты дважды дурак, – отрывисто бросил Тосан и стремительно зашагал по коридору.
Аннев побежал следом.
– Постойте! Почему дурак?
Тосан, не сбавляя скорости, раздраженно фыркнул:
– Маюн ты помог, потому что она тебе не безразлична, а тому мальчишке – потому что он твой друг. Если ты сейчас начнешь читать мне сказку о морали, ты либо лжец и к тому же дурак, если надеешься, что я приму эти убогие россказни за чистую монету, – либо сильнее, чем я думал, отравлен ядовитыми речами Содара.
Он резко остановился, и Аннев, в самый последний момент свернувший в сторону, дабы не столкнуться с древним, налетел на стену.
– Так кто же ты? – требовательно спросил Тосан, буравя его взглядом. – Глупый лжец или… и в самом деле дурак?
Аннев понятия не имел, как отвечать на этот вопрос. Разве доброта и глупость – это одно и то же? Неужели он еще и должен извиняться за то, что поступил правильно? Ну уж нет. Он так и собирался заявить Тосану, но тот его опередил.
– Ты знаешь, что оскорбил ее?
Аннев застыл. Стройная картина, которая только что сложилась в его голове, вдруг начала рассыпаться на глазах. Он вспомнил, как они встретились с Маюн после испытания и она сказала, что была рада его решению оставить ей два медальона – и не сомневалась, что именно так он и поступит. А что, если она попросту щадила его чувства? Или свои собственные? Вдруг Тосан говорит правду, и он действительно глубоко оскорбил Маюн? Аннев почувствовал, как его сердце покрывается коркой льда.
– Я заставил ее выглядеть слабой. Такой же слабой, как Титус.
Тосан кивнул. Лицо его казалось непроницаемым.
– Снова скажешь, что это не Содар тянет тебя назад? Что это не бредовые идеи, которыми он тебя кормит, мешают тебе получить заслуженный титул?
Аннев хмуро рассматривал узор на серо-голубой ковровой дорожке, застилавшей коридор. В голове проносились воспоминания об Испытаниях суда, в которых до победы ему не хватило совсем чуть-чуть. На одном из них всех учеников согнали вместе и приказали колотить друг друга. Получилась обычная мерзкая потасовка, где каждый сам за себя. Аннев решил тогда помочь Терину, который дрался с Фином, но Терина его помощь лишь сбила с толку, и в итоге оба друга сцепились и принялись колошматить друг дружку. В другой раз он помогал Титусу взобраться на ледяную платформу, а на них налетел Кентон и сбросил обоих через край. А однажды, для того чтобы получить титул, служители должны были проплыть сквозь заполненные водой туннели под ареной. Большинство сошло с дистанции, но Аннев справлялся великолепно. Казалось, еще совсем немного – и титул окажется у него в руках… Но нет же. Ему приспичило вернуться. Дважды. Чтобы подсказать остальным, где мешки с воздухом. В итоге он потерял драгоценные минуты, и его опередил Кентон, который и стал в тот день аватаром.
– Я трачу слишком много времени, помогая другим, – медленно проговорил он. – Таким, как Терин с Титусом.
– И Кентон, – добавил Тосан.
Аннев изумленно взглянул на древнего, и тот кивнул.
– Я уже такое видел. Скажи-ка мне лучше вот что. Твоя помощь другим хоть раз сыграла на руку тебе самому? Кентон воспользовался твоей добротой, чтобы завоевать свой титул. Терин сегодня отплатил тебе предательством, а Титус даже не хочет быть аватаром.
Убедившись, что его слова бьют точно в цель, он продолжил:
– Однако твоя доброта – всего лишь следствие основной проблемы.
– Содар, – сказал Аннев, видя, к чему клонит древний.
– Именно. Пагубное влияние священника не стоит недооценивать. Ты во многом ведешь себя так же, как он: ты неоднократно ставил под сомнение мудрость наших традиций, противился учителям, которые капля за каплей вливают в вас знания и правила. Сегодня утром, к примеру, ты задавал вопрос: действительно ли магия – зло?
Аннев потупился. Глава Академии знал абсолютно все.
– Ты утверждаешь, что хочешь стать аватаром, – продолжал Тосан. – И у тебя есть все, чтобы добиться успеха. Но ты сопротивляешься тому, что является самой сутью жизни аватара. – Он положил ладонь на плечо юноше и заглянул в глаза. – Раньше я никак не мог понять: почему ты так вызывающе себя ведешь… а теперь знаю это наверняка.
– Содар, – еле слышно прошептал Аннев, раздавленный ужасным осознанием.
Тосан утвердительно качнул головой:
– Сегодняшняя служба лишний раз доказала, что я прав в своих опасениях, и побудила меня незамедлительно побеседовать с тобой. Учение Содара, может, и полезно для помощника священника или бестолкового крестьянина, но для Академии оно совершенно разрушительно. Ты говоришь, он всячески тебя поддерживает, но я-то вижу, как глубоко проникли его коварные речи в твою душу. Это они заставляют тебя действовать вопреки твоим же собственным устремлениям, хотя сам ты этого и не замечаешь.
Аннев отвернулся, не в силах дольше выносить тяжелого взгляда древнего. Кое-что в выводах Тосана казалось ему нелогичным, но содержалось в них и зерно истины. Да, Содар в открытую критиковал Академию, подрывая ее авторитет в глазах Аннева. Но можно ли с уверенностью утверждать, что именно по этой причине Аннев, сам того не сознавая, не желает связывать свою жизнь с Академией – поэтому раз за разом и упускает свою удачу?
У Аннева засосало под ложечкой: и госпожа Кьяра, и древний Тосан призывали его перестать думать о других и помнить лишь о собственных интересах. И пусть ему было невыносимо горько предавать друзей, он не мог не признать: это из-за них он до сих пор не стал аватаром. И из-за Содара. Даже если старик искренне желает ему победы, не исключено, что это его подспудное влияние привело к поражениям Аннева на Испытаниях суда. При мысли об этом ему стало обидно и больно. Тут же всплыл в памяти их недавний разговор с Содаром: несмотря на то что Аннев практически загнал старика в угол, требуя правды, священник все равно умудрился извернуться, так ничего толком и не рассказав. Его охватил гнев, смешанный с растерянностью. Аннев чувствовал, что безнадежно запутался.
– Подумай над этим, – сказал старейший, давая понять, что разговор окончен.
Аннев осмотрелся и только сейчас увидел, что они всего в нескольких шагах от покоев Тосана. Тосан направился к двери, Аннев поплелся за ним.
– Служитель Айнневог, разберитесь, что для вас важнее. Если вы действительно желаете заполучить титул аватара, это должно стать вашей единственной целью. В Испытании суда может быть только один победитель. А это значит – позволить своим друзьям полагаться лишь на самих себя. К чему бы их это ни привело.
Они остановились у двери, и Тосан взял у Аннева лампу.
– И последнее, – проговорил древний. На его худом лице плясали зловещие тени. – Если вы думаете, что я закрыл глаза на ваши отношения с моей дочерью, вы ошибаетесь. У Маюн решительный и твердый нрав, я не могу отказать ей в желаемом. Но знайте, что я не одобряю ее увлеченности. Вы пленили мою дочь только лишь своим упрямством и обязанностями в часовне, но этого мало. Если вы намерены продолжать эти… незрелые ухаживания… будьте добры следовать правилам Академии. В противном случае вы станете стюардом – и тогда о Маюн придется забыть вовсе. – Он немного подождал, позволяя Анневу осмыслить его слова. – Вы поняли?
Аннев во все глаза глядел на древнего, пытаясь охватить разумом то, что только что услышал.
– Понял, старейший Тосан.
Тосан кивнул:
– Добрых снов, служитель Айнневог.
С этими словами старейший скрылся за дверью, и Аннев остался один в полной темноте.
Глава 25
Аннев вздрогнул и открыл глаза. Руки шарили по воздуху, будто он пытался до чего-то дотянуться; волосы слиплись от пота. Он тяжело и шумно дышал – но был жив.
«Что это было? Где я?»
Он часто заморгал, силясь рассмотреть хоть что-то в кромешной темноте. Через несколько мгновений Аннев пришел в себя. Он лежал в своей спальне. Сквозь крошечные трещины в стенах просачивался лунный свет. Дыхание стало более ровным.
Он запустил руку под набитый колкой соломой матрас и нащупал заветную перчатку. Пальцы скользнули по вышитой птице, встретив маленький твердый бугорок. Кольцо обещания. Из-за кома, подкатившего к горлу, стало трудно дышать. Аннев вынул кольцо и нервно сглотнул.
«Чего я так испугался? И почему у меня руки дрожат?»
Тут он вспомнил сон. Чудовищное видение… какое-то темное место, снующие тени, залитые кровью камни…
Аннев хватался за ускользающие образы, пытаясь найти причину своего страха, но смог припомнить лишь отдельные детали: каменный стол, золотая маска… красные губы и зеленые глаза.
«Мне приснилась Маюн?»
Зажав перчатку в кулаке, он изо всех сил старался вспомнить еще хоть что-нибудь, но тщетно: сновидение окончательно испарилось, уступив место не менее жутким воспоминаниям о вчерашнем дне.
Пробираясь по темным коридорам Академии, Аннев размышлял о том, что сказал ему Тосан. Юноша был во многом не согласен с древним, однако не мог не признать, что кое в чем тот все-таки прав.
Добравшись до дома, Аннев, к своему облегчению, обнаружил, что Содар уже спит. Анневу спать не хотелось, поэтому он зажег свечу и пошел в часовню. Глубоко погруженный в раздумья, он и сам не заметил, как подмел пол и протер лавки. После уборки, все еще не находя себе места, он решил отправиться в постель, надеясь забыться спокойным сном. И вот что из этого вышло. Отдышавшись после кошмара, Аннев встал и отправился на кухню. Там он взял кожаные мешки и побрел в деревню за водой.
Дойдя до колодца, он пнул подпорку, и ведро с грохотом полетело вниз. Аннев дождался, когда раздастся всплеск, и схватился за ручку. Пока ведро ползло наверх, он размышлял о том, что же не дает ему уснуть. Содар крепко его обидел: мало того что все время лжет, так еще и отказывается рассказывать об отце с матерью. На Тосана он был страшно зол: как он посмел сказать, что во всех провалах Аннева виноват Содар? Злился он и на себя – ведь в глубине души он считал, что Тосан может оказаться прав. Но самое мерзкое заключалось в том, что завтра он собирается использовать друзей, чтобы добиться своего.
В часовню Аннев вернулся с полными ведрами воды и тяжелым сердцем. Он перелил воду в глиняный чан и уже решил, что заодно стоит сходить в Чащу за дровами, как вдруг его вновь захлестнула волна необъяснимого беспокойства.
«Сон…»
Снова в памяти вспыхнули какие-то обрывки: стол, залитый кровью… голос, звучащий из пустоты… черные страшные руки, тянущие его вниз, в камни… Аннева трясло от ужаса, но все же он цеплялся за эти кусочки, пытаясь сложить из них целую картину, добраться до сути этого кошмара.
Однако измотанность сделала свое дело. Чувствуя, что едва держится на ногах, он доковылял до спальни и бросился на холодную постель. Голова лопалась от мыслей: он думал о приснившемся кошмаре и о Маюн, о словах Тосана и завтрашнем Испытании суда.
«Не завтрашнем… – дошло вдруг до него. – Испытание-то уже сегодня».
Проснулся Аннев через несколько часов. Он тихонько встал с кровати и на цыпочках подошел к сундуку с одеждой. Рассвет едва занялся, так что торопиться было ни к чему. Аннев натянул нижнее белье и, немного помедлив, отправился на кухню.
Содар, по-видимому, еще спал. Стараясь не шуметь, Аннев взял небольшой тазик, мыло и кусок мокрой тряпки и вернулся в спальню. Он помылся, надел штаны, тунику и, наконец, перчатку Маюн. От всевидящего кристалла Нараха она, конечно, не спасет, но ему было слишком непривычно появляться на людях с обнаженной левой рукой. Безупречная вышивка, украшавшая перчатку, лишний раз напомнила ему, что́ сегодня стоит на кону.
Когда Аннев вошел на кухню, в очаге уже горел огонь, а на столе дымились миска супа и стакан с чаем. Содар кивнул Анневу, приглашая присесть.
– Я подумал, что раз уж ты встал ни свет ни заря и переделал всю работу, то будешь не против позавтракать раньше обычного.
Аннев показал на миску с чашкой:
– Спасибо магии?
Содар пожал плечами:
– Может, я и воспользовался парой фокусов, чтобы разогреть еду. Но наколдовать завтрак из ничего – это мне не под силу.
Аннев прыснул со смеху:
– Ну да, а доставать из мешка столетний бекон – это не в счет.
Содар улыбнулся, и обстановка, казалось, немного разрядилась.
– Хочешь, достану тебе немного? Уверен, он все такой же горячий – и свежий.
Аннев помотал головой: