Мастер печали

Justin T. Call

Master of Sorrows



© Justin Travis Call, 2019

© Е. И. Клипова, перевод, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020

Издательство АЗБУКА®





* * *




Дарвину





Пути не зная своего,

Он проведет сквозь ночь того,

Кто притворяется заблудшим.

Его, не ведающего своей сути,

Найдет незрячая и имя назовет.

О милости прося, помилована будет

И вещие слова произнесет:

«Ты потомок богов, хоть и был среди смертных рожден,

Тебя семеро жаждут вести, их страшит твоя длань;

Бережет тебя вечный, а древний сбивает с пути,

Но увечный король тобой правит, и гнев твой сожжет целый мир.

Ничейный сын, Сын Семи Отцов.

Мастер печали. Его воплощение.

Поющий клинок. Сорока. Феникс. Король.

Крови владыка. Кольцевая змея. Всего сущего завершение.

Горе тем, кто пробудит его, ибо он принесет им погибель,

Горе тем, кто пойдет за ним, ибо потребует он великих жертв,

Горе тем, кто встанет на пути его, ибо он сокрушит любого,

И когда пробудятся молчаливые боги, рыдайте, чада мои, ибо грядет конец».

Сын Семи Отцов. Из Книги Терры






Пролог




Женские крики стихли, и послышался плач младенца. Наконец-то. Содар оправил складки синего одеяния и вошел в бежевый шатер следом за древним Тосаном.

Свечи еще не зажигали, и Содар прищурился, чтобы глаза привыкли к полумраку.

В углу древний Тосан беседовал со своей женой Ланой – одной из двух знающих, помогавших с родами Эген. По-видимому, Лана остановила мужа до того, как тот приблизился к матери и младенцу, и священник был ей за это благодарен: значит, он сможет хотя бы несколько мгновений побыть наедине с Эген и малышом. Содар прошел вглубь шатра и увидел вторую знающую – пожилую женщину: на ее руках, наспех завернутый в одеяло, лежал все еще мокрый младенец. Содар подавил желание закричать от радости – у Туора появился наследник! – и, храня невозмутимое выражение лица, направился к новоиспеченной матери.

Роды были тяжелыми. Эген неподвижно лежала на ковре, к ее бледному лицу липли мокрые от пота кудряшки. Пусть отдохнет, бедняжка, подумал Содар и уже собирался отойти, как вдруг в глубине души шевельнулась тревога. Что-то было не так.

«Да ведь она не дышит».

Священник бросился на колени, схватил Эген за плечи и принялся трясти, звать по имени – сначала шепотом, потом в полный голос. Мгновение спустя в его запястье вцепились скользкие от крови пальцы Ланы.

– Она мертва, брат Содар.

Содар вырвал руку и потер запястье, размазывая липкие пятна по морщинистой коже.

– Ее убило дитя?

Слова комом встали в горле. Он повернулся, чтобы взглянуть на ребенка. Тосан уже забрал его у второй знающей – костлявой старухи по имени Кельга, – но, вместо того чтобы бережно прижать новорожденного к груди, держал его на вытянутых руках и не сводил со свертка преисполненного отвращения взгляда.

– Древний Тосан?

Высокий худощавый древний продолжал буравить младенца глазами.

– Дитя, Содар, – произнес Тосан. – Да ведь это сын Кеоса.

– Что?

Тосан протянул сверток священнику.

– Этот ребенок, – повторил он, поднимая край одеяла, – сын Кеоса.

Сердце Содара сжалось от ужаса. Он успел заметить, что у малыша ярко-голубые глаза – знак милости бога Одара, – но никаких признаков того, что мальчик – сын Кеоса, не увидел. Макушку новорожденного покрывал светло-каштановый пушок, и в целом это был самый обычный младенец. Содар нахмурился и уже собрался объявить Тосану, что тот чудовищно заблуждается, как вдруг ребенок зашевелился и из свертка показались крохотные ручки.

Точнее, всего одна ручка.

– О боги… – пробормотал Содар.

Тосан снова прикрыл младенца одеялом.

– Эген его выносила. Она была сосудом Кеоса, а сосуды Кеоса надлежит разбивать.

Лана кивнула, соглашаясь с мужем. Содар перевел взгляд с окровавленных рук женщины на мертвое тело – и лишь теперь увидел, что под головой Эген расползается темно-красное пятно.

«Они убили ее, – пронеслось у него в голове. – Они убили Эген, и я позволил этому случиться».

– Убери это чудовище с глаз моих, – приказал Тосан, передавая сверток Лане. – Ты знаешь, что с ним делать.

Знающая поклонилась, и длинные каштановые косички, висевшие за спиной, упали ей на плечи.

– Сыновей Кеоса да пожрут звери Кеоса.

– Удостоверься, что он мертв. Звери Кеоса кормятся лишь с наступлением ночи.

– Древний Тосан, – произнесла Кельга, выступая вперед, – Лана, возможно, предпочла бы вернуться в Академию, к вашей малютке-дочери. Я сама отнесу дитя в лес.

Тосан задумчиво погладил тонкую бородку:

– Лана?

– За Маюн присмотрят ученицы, – ответила та. Вытерев руки об одеяло из овчины, в которое был завернут младенец, она обмакнула сверток в лужу крови на полу. – Но спутник мне не помешает.

Тосан кивнул.

– Чаща – зловещее и коварное место. Хорошо, если будет с кем разделить тяготы ночного бдения.