Мастер осенних листьев

– Девочка моя, – сказала она, – это значит, что ты растешь. Понимаешь? Растешь! Это мой букет – один в один.

Глаза ее наполнились влажным блеском.

Свия – красивая, мертвая, но живая – проступила из листьев и тут же растворилась, распалась, словно речной кэттар потянул ее на глубину.



Проблеск, сказала Унисса, значит, что-то в тебе изменилось.

Ночью Эльга лежала и прислушивалась – где эти изменения, в чем? Рыцек запрыгнул на кровать, походил, потерся об одеяло, потом свернулся под боком. Эльга притянула его к себе. От кота пахло травой и сырой шерстью.

– Ты где был? – спросила она его.

Рыцек не ответил, лишь приоткрыл один глаз, который зажегся во тьме, словно маленький, серо-голубой фонарик.

– Я, кажется, изменилась, – сказала Эльга. – Ты не чувствуешь?

Кот уютно, раскатисто заурчал. Эльга погладила его, выловив из шерсти едва не проскочивший между пальцами влажный вересковый стебелек.

Эх, одиночество.

– Это ты из города, что ли, выбирался? – спросила кота Эльга. – Вереск, знаешь, не везде растет. А здесь и вовсе в одном месте всего лишь.

Рыцек зевнул. Ему было неинтересно.

– Тогда о чем с тобой говорить? – спросила Эльга. – Не о тезке же о твоем. Нет, давай о мастерстве, как в начале?

Где-то в глубине дома скрипнули полы.

Кот насторожился, приподнял голову и вывернулся из-под руки. Легкий соскок на пол – и он пропал, ушел исследовать звук.

– Ну и ладно, – обиженно сказала в темноту Эльга. – Вот знаешь, кошачьим грандалем тебе ни за что не стать. Почему? – спросишь. А очень просто. Ты в людях не разбираешься, да. А у них, между прочим, проблеск!

Перевернувшись на живот, она долго теребила вересковый стебелек, выщипывала мелкие листики. Надо понять. Букет ведь не просто так сложился. Руки руками, но как без головы? Что-то же было в голове, мыслилось. А если у меня случайно получилось? А завтра – раз! – и не получится? Не очень-то будет приятно.

Эльга повернулась на бок и уснула.



Утром Унисса объявила, что букеты сегодня они будут делать вдвоем. Эльга набивает основу, мастер же занимается тонкой работой, если, конечно, у нее хватит сил. А если не хватит, ученице придется самой глядеть во второй слой.

Почему? Потому что проблеск. Пора.

– И никаких «но».

Они позавтракали вареными яйцами и кровяной колбасой. Унисса выпила вина с медом. Эльга – кружку молока. Взгляд ее то и дело скользил к окну. Она с замиранием ожидала, когда появится первый посетитель. Даже живот начало крутить.

Унисса поставила марбетту, выбрала доску.

Появился Рыцек, по-хозяйски покрутился в ногах, но от предложенной колбасы отвернул морду, показывая, что и без нее сыт.

– Эльга, – позвала Унисса, ставя свой стул позади стула, предназначенного для ученицы, – садись.

– Уже?

– Да.

Доска желтела пятнышками подсохшей смолы. Линии древесных колец вздымались, закручивались в грозовые волны.

– А ты куда? – Унисса шуганула с лавки кота, осторожно подбиравшегося к саку с листьями. – Ну-ка, брысь!

Рыцек обиженно мявкнул.

Неожиданно стукнула дверца рядом с воротами, и Эльга обмерла на стуле, боясь пошевелиться. Все, конец! А я ничего, я никак. Я не умею! – зазвенело внутри нее.

Прошлепали к дому по влажной дорожке мягкие, осторожные шаги.

– Хозяйка! Госпожа мастер!

Круглое лицо прильнуло к стеклу. Две большие ноздри, маленькие глаза, пунцовые щеки, волосы, зачесанные с низкого лба направо и налево, к ушам.

Прочь! Каким листиком бы кинуть?


– Можно к вам?

Эльга испуганно моргнула.

– Заходите, – сказала Унисса.

Лицо раздвинуло губы в улыбке и пропало. Ах, если бы насовсем!

– Сюда.

Мастер открыла гостю и приняла у него накидку.

– Меня зовут Деодор Кеммих, – повернулся он.

– Замечательно.

– Мне нужен букет.

– Мы немедленно этим займемся.

Унисса подвела гостя к лавке у окна.

Деодор оказался упитанным, самоуверенным мужчиной. На нем были зауженные к лодыжкам штаны и пышная свитка, собирающаяся складками на животе.

– Вам удобно? – спросила Унииса.

– Да.

Опустившийся на лавку Деодор закинул руку на подоконник и приподнял подбородок.

– Меня можно вот так и изобразить, – сказал он. – Мужественным, слегка холодным, глядящим вдаль.

– Вы же знаете, что мастер листьев не делает простые букеты, – напомнила Унисса.

– А как же! Мне рассказывали, – согласился Деодор. – Я хочу, чтобы женщины сходили по мне с ума.

Мастер улыбнулась.

– Кажется, вы и так не обделены женским вниманием.

Мужчина важно кивнул.

– Это да.

– Так зачем вам еще?

– Ну, это уж, наверное, не ваше дело.

– Вот как? – прищурилась Унисса. – Значит, моим делом будет отказать вам.

– Ну зачем же сразу… – Деодор пожевал губами и произнес, понизив голос: – Это останется между нами?

– И моей ученицей, – добавила Унисса.

– А где… Ох! – Деодор, побледнев, запоздало обратил внимание на Эльгу, съежившуюся за марбеттой. – Она с вами? – показал пальцем он.

– Разумеется. Эльга, выгляни.

– Да, мастер Мару.

Эльга отклонилась в сторону.

– Здрасьте.

Локоть Деодора слетел с подоконника, а ладонь прижалась к свитке в районе груди.

– Ка… Какой нежный цветок. Я однозначно сражен. В самое сердце. Какая невинность! Какая чистота!

Глаза гостя сделались маслеными, на лбу проступили бисеринки пота.

– Она будет набивать ваш букет, – сказала Унисса.

– Да-а? – Деодор только что не облизнулся. – Я с превеликим удовольствием… Подождите, я несколько не так сижу.

Он, поерзав, принял торжественную позу – упер руку в бок, вобрал живот и выпятил грудь. Рыцек, объявившийся рядом, был вежливо отодвинут носком башмака.