Мастер осенних листьев
Часть 19 из 118 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Но, конечно, все в темном лиственном царстве было не просто, и другие листья, помоложе, поглупей, вились вокруг дубового и кричали: «Измена! Всех – в мелкую крошку! Не хочешь сидеть в букете, выметайся на ветер!»
– Ну, вообще-то, – возразила им Эльга, – я сама виновата. Было темно, и я хотела побыстрее закончить работу.
«Все равно, всех жухлых – к ответу!» – не сдавались любители крошить. Чарник был у них заводилой.
Тут уж пришлось прикрикнуть.
– Имейте совесть, – выговорила им Эльга. – Вы сами еще неизвестно как себя покажете. Может, тоже в букете скукожитесь. Я же только ученица.
Листья задумались.
– Готова? – спросила Унисса, заглянув в дверь.
Эльга, потупившись, спустила ноги на пол.
– Мастер Мару, а почему у меня не получилось?
– Глупый вопрос.
– Но я же чувствовала листья!
– А Камень ты чувствовала? И потом, дорогая моя ученица, мастерство предопределяется временем, на него потраченным. Ты в самом начале пути. Листья понимаешь плохо, ноготь короткий, ни вещи, ни люди тебе еще не открылись. Или ты хочешь с первого букета стать грандалем? Это совершенно невозможно.
Показалось, сак Униссы высокомерно прошуршал, подтверждая ее слова.
Улицы были тихи. Небо было пустым и желтым. Над домом энгавра полоскало черное полотнище с белым кругом в центре. На вершине холма ожидал Канлик, одетый в коричневое платье, стянутое черным поясом.
– Господин энгавр умер, – печально сказал он.
– Он был хороший человек, – склонила голову Унисса.
– Вечером у подножья холма его похоронят. Вы можете присутствовать.
– Кто будет его замещать?
– Я, пока кранцвейлер не назначит достойного своим приматом. Вот, – эконом протянул Униссе корзинку, – ваш завтрак.
Из корзинки пахло свежим хлебом.
– Мы все еще делаем дождь?
Канлик посмотрел в небо.
– Да, – сказал он. – Я надеюсь, у вас получится. Господин энгавр очень этого хотел.
– Я постараюсь, – сказала Унисса. – Я чувствую, что могу.
– Все этого ждут, поверьте.
– А что с Тангарией?
– Пока никаких новых вестей. Отослали двенадцать мастеров с учениками. Возможно, я надеюсь, на этом все и успокоится. Но, честно говоря, любая почта от кранцвейлера Руе или его канцелярии меня страшит. Да.
Канлик коротко кивнул и двинулся с холма вниз. Проходя мимо смотровой площадки, он перегнулся через ограждение, и Эльга даже зажмурилась – ей показалось, что господин эконом может решиться на прыжок.
Но этого, конечно, не случилось.
Фигура Канлика, спустившись по склону, пропала из вида. Унисса вздохнула, глядя ему вслед, и потерла ладони.
– Ну что, ученица, приступаем?
– Да, мастер Мару.
– Сегодня я хочу подготовить панно. А завтра мы начнем потихоньку набивать его листьями. Ты управишься с мешками?
– Думаю, да, – ответила Эльга.
Они позавтракали, прибавив к пирожкам из корзинки не тронутые вчера фрукты и мясо. Унисса показала, как едят по-энкобарски, намазав мясо сметаной. Оказалось очень вкусно, правда, Эльга тут же отрастила длинные сметанные усы, и пришлось бежать к Камню умываться. Вода из трещины выплескивалась долгими толчками.
Мешки встретили Эльгу настороженным шорохом, будто спрашивая: «Что это за малявка? А где прежняя хозяйка?»
– Вы тут мне панику не разводите, – сказала им девочка. – Я уже многому научилась. И вас переберу, вы даже не заметите.
Она села на скамеечку, которую раньше занимала мастер, покрутила рукой, носком туфли отбросила несколько мертвых листьев и принялась за работу.
Первый мешок был с биркой «Симанцы».
Внутри него вместе с опущенной рукой возник нестройный ропот, но Эльга успокаивающе повела ладонью, пошептала на ходу придуманную «листвянку», и обитатели мешка, потолкавшись, признали ее своей.
– Мертвый-дохлый, выходи! – приговаривала Эльга на манер считалки. – И по воздуху лети. Если ты меня услышал, значит, ты наружу вышел!
Ловилось хорошо.
Серые и коричневые, потерявшие живой цвет листья сами набивались в пальцы. Эльга даже удивлялась, как раньше это казалось ей таким сложным? Ну ведь нисколечко не сложно!
– Мертвый-дохлый…
Рука действовала словно сама по себе, плыла в шуршащем вихре, вылавливая мертвецов. Их голоса были слабыми, а речь бессвязной.
Эльга разжимала пальцы, и – пыр-рх! – листья взмывали в воздух, будто стая мелких птах, а потом осыпались дождем.
Тень от беседки поползла в сторону. Вились мошки. Ветер, задувая, холодил лоб и щеки. За перилами, за высоким прямоугольником панно поскрипывали полы, мастер Мару, что-то приговаривая под нос, наносила воск на нижние плитки.
– Уф-ф!
Эльга выдохнула. У самого дна в мешке пальцы выхватили последнего мертвеца. Он порхнул с ладони коричневой бабочкой, стремящейся с холма вниз. Все, «Симанцы» можно было завязывать.
Повозившись с бечевой, Эльга потащила мешок в беседку, ступая по усеянной листьями траве.
– Мастер Мару.
– Да? – обернулась Унисса.
Воск желтел на ее ладони. И мазок воска застыл на виске.
– Я первый мешок закончила!
– Хорошо. Берись за следующий.
– Да, мастер Мару.
Симанцы к Симанцам. Справа – Кранужан. Слева – Супрыня. А дальше – памятный Кромарь. Много местечек в наделе. За десяток.
До полудня, когда солнце повисло над Эльгиной головой, она успела разобрать еще три мешка, и хотя пальцы сводило, а печать на запястье покалывала кожу, Эльга собой была довольна. Оставшиеся мешки сиротливо жались друг к другу и, наверное, даже побаивались ее уже. Погодите, и до вас дойдет очередь!
– Эльга! – крикнула Унисса.
– Да!
– Передохни.
– Ага.
Эльга, отряхнув ладони, забежала в беседку.
Унисса сидела на лавке перед отодвинутым столом, за ее спиной горела свеча и грелась над ней вода в медной посудине.
Две трети нижних плиток казались светлее остальных.
– Пей молоко, – сказала Унисса, – а то скисает. Как рука?
– Хорошо. Лучше, чем вчера.
Мастер Мару устало кивнула. Но вид у нее был не хмурый, не обеспокоенный, а какой-то умиротворенный.
– А у меня – вот, – с улыбкой показала она ученице сложенные щепотью пальцы. – Думаю, уже и не разлепить.
– Разлепятся! – заявила Эльга.
Она подскочила к столу, осторожно налила молока из кувшина в чашку, взяла лепешку.
Мир за границами беседки тонул в ослепительном солнечном свете, и даже мертвые жухлые листья будто бы светились. На колоннах и резных вставках дрожали жаркие пятна. Горячий воздух лип к лопаткам и шее.
– Жарко, – сказала Унисса.
– У нас и жарче было. – Эльга хлебнула молока. – Прошлым летом два дня у нас даже козы не доились!
Мастер Мару фыркнула.
– Ну, вообще-то, – возразила им Эльга, – я сама виновата. Было темно, и я хотела побыстрее закончить работу.
«Все равно, всех жухлых – к ответу!» – не сдавались любители крошить. Чарник был у них заводилой.
Тут уж пришлось прикрикнуть.
– Имейте совесть, – выговорила им Эльга. – Вы сами еще неизвестно как себя покажете. Может, тоже в букете скукожитесь. Я же только ученица.
Листья задумались.
– Готова? – спросила Унисса, заглянув в дверь.
Эльга, потупившись, спустила ноги на пол.
– Мастер Мару, а почему у меня не получилось?
– Глупый вопрос.
– Но я же чувствовала листья!
– А Камень ты чувствовала? И потом, дорогая моя ученица, мастерство предопределяется временем, на него потраченным. Ты в самом начале пути. Листья понимаешь плохо, ноготь короткий, ни вещи, ни люди тебе еще не открылись. Или ты хочешь с первого букета стать грандалем? Это совершенно невозможно.
Показалось, сак Униссы высокомерно прошуршал, подтверждая ее слова.
Улицы были тихи. Небо было пустым и желтым. Над домом энгавра полоскало черное полотнище с белым кругом в центре. На вершине холма ожидал Канлик, одетый в коричневое платье, стянутое черным поясом.
– Господин энгавр умер, – печально сказал он.
– Он был хороший человек, – склонила голову Унисса.
– Вечером у подножья холма его похоронят. Вы можете присутствовать.
– Кто будет его замещать?
– Я, пока кранцвейлер не назначит достойного своим приматом. Вот, – эконом протянул Униссе корзинку, – ваш завтрак.
Из корзинки пахло свежим хлебом.
– Мы все еще делаем дождь?
Канлик посмотрел в небо.
– Да, – сказал он. – Я надеюсь, у вас получится. Господин энгавр очень этого хотел.
– Я постараюсь, – сказала Унисса. – Я чувствую, что могу.
– Все этого ждут, поверьте.
– А что с Тангарией?
– Пока никаких новых вестей. Отослали двенадцать мастеров с учениками. Возможно, я надеюсь, на этом все и успокоится. Но, честно говоря, любая почта от кранцвейлера Руе или его канцелярии меня страшит. Да.
Канлик коротко кивнул и двинулся с холма вниз. Проходя мимо смотровой площадки, он перегнулся через ограждение, и Эльга даже зажмурилась – ей показалось, что господин эконом может решиться на прыжок.
Но этого, конечно, не случилось.
Фигура Канлика, спустившись по склону, пропала из вида. Унисса вздохнула, глядя ему вслед, и потерла ладони.
– Ну что, ученица, приступаем?
– Да, мастер Мару.
– Сегодня я хочу подготовить панно. А завтра мы начнем потихоньку набивать его листьями. Ты управишься с мешками?
– Думаю, да, – ответила Эльга.
Они позавтракали, прибавив к пирожкам из корзинки не тронутые вчера фрукты и мясо. Унисса показала, как едят по-энкобарски, намазав мясо сметаной. Оказалось очень вкусно, правда, Эльга тут же отрастила длинные сметанные усы, и пришлось бежать к Камню умываться. Вода из трещины выплескивалась долгими толчками.
Мешки встретили Эльгу настороженным шорохом, будто спрашивая: «Что это за малявка? А где прежняя хозяйка?»
– Вы тут мне панику не разводите, – сказала им девочка. – Я уже многому научилась. И вас переберу, вы даже не заметите.
Она села на скамеечку, которую раньше занимала мастер, покрутила рукой, носком туфли отбросила несколько мертвых листьев и принялась за работу.
Первый мешок был с биркой «Симанцы».
Внутри него вместе с опущенной рукой возник нестройный ропот, но Эльга успокаивающе повела ладонью, пошептала на ходу придуманную «листвянку», и обитатели мешка, потолкавшись, признали ее своей.
– Мертвый-дохлый, выходи! – приговаривала Эльга на манер считалки. – И по воздуху лети. Если ты меня услышал, значит, ты наружу вышел!
Ловилось хорошо.
Серые и коричневые, потерявшие живой цвет листья сами набивались в пальцы. Эльга даже удивлялась, как раньше это казалось ей таким сложным? Ну ведь нисколечко не сложно!
– Мертвый-дохлый…
Рука действовала словно сама по себе, плыла в шуршащем вихре, вылавливая мертвецов. Их голоса были слабыми, а речь бессвязной.
Эльга разжимала пальцы, и – пыр-рх! – листья взмывали в воздух, будто стая мелких птах, а потом осыпались дождем.
Тень от беседки поползла в сторону. Вились мошки. Ветер, задувая, холодил лоб и щеки. За перилами, за высоким прямоугольником панно поскрипывали полы, мастер Мару, что-то приговаривая под нос, наносила воск на нижние плитки.
– Уф-ф!
Эльга выдохнула. У самого дна в мешке пальцы выхватили последнего мертвеца. Он порхнул с ладони коричневой бабочкой, стремящейся с холма вниз. Все, «Симанцы» можно было завязывать.
Повозившись с бечевой, Эльга потащила мешок в беседку, ступая по усеянной листьями траве.
– Мастер Мару.
– Да? – обернулась Унисса.
Воск желтел на ее ладони. И мазок воска застыл на виске.
– Я первый мешок закончила!
– Хорошо. Берись за следующий.
– Да, мастер Мару.
Симанцы к Симанцам. Справа – Кранужан. Слева – Супрыня. А дальше – памятный Кромарь. Много местечек в наделе. За десяток.
До полудня, когда солнце повисло над Эльгиной головой, она успела разобрать еще три мешка, и хотя пальцы сводило, а печать на запястье покалывала кожу, Эльга собой была довольна. Оставшиеся мешки сиротливо жались друг к другу и, наверное, даже побаивались ее уже. Погодите, и до вас дойдет очередь!
– Эльга! – крикнула Унисса.
– Да!
– Передохни.
– Ага.
Эльга, отряхнув ладони, забежала в беседку.
Унисса сидела на лавке перед отодвинутым столом, за ее спиной горела свеча и грелась над ней вода в медной посудине.
Две трети нижних плиток казались светлее остальных.
– Пей молоко, – сказала Унисса, – а то скисает. Как рука?
– Хорошо. Лучше, чем вчера.
Мастер Мару устало кивнула. Но вид у нее был не хмурый, не обеспокоенный, а какой-то умиротворенный.
– А у меня – вот, – с улыбкой показала она ученице сложенные щепотью пальцы. – Думаю, уже и не разлепить.
– Разлепятся! – заявила Эльга.
Она подскочила к столу, осторожно налила молока из кувшина в чашку, взяла лепешку.
Мир за границами беседки тонул в ослепительном солнечном свете, и даже мертвые жухлые листья будто бы светились. На колоннах и резных вставках дрожали жаркие пятна. Горячий воздух лип к лопаткам и шее.
– Жарко, – сказала Унисса.
– У нас и жарче было. – Эльга хлебнула молока. – Прошлым летом два дня у нас даже козы не доились!
Мастер Мару фыркнула.