Мастер осенних листьев
Часть 107 из 118 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Эльга посмотрела Скаринару в глаза.
– Я могу принять ванну?
– Конечно!
Мастер смерти хлопнул в ладоши. На хлопок из дальних дверей выбежали слуги и, помелькав за колоннами, выстроились перед Скаринаром.
– Господин кранцвейлер…
Сведенные улыбками, как судорогой, лица так и просились на какой-нибудь букет. Эльга назвала бы его «Страх».
– Боятся, – подмигнул ей Скаринар.
Он прошелся перед строем из четверых парней и трех девушек. Одной вправил выбившийся завиток за ухо, другому разгладил складки на серой свитке. Облагодетельствованный касаниями парень при этом замер, втянув живот, и таращил глаза, похожий на испуганного коня. Грива черных волос только усиливала это сходство.
Скаринар поморщился.
Игривое настроение его переменилось, Эльга заметила, как пальцы на левой руке нервно царапнули друг друга.
– Мастеру – ванну, – сказал он холодным тоном. – Лестницы от панно убрать. Воду – горячую. Госпожа мастер…
Скаринар подставил Эльге руку.
– Куда?
– Погуляем.
Он повел Эльгу прямо на людей.
Слуги брызнули в стороны, разбежались, были – и нет их. Кто в двери, кто с глаз долой, за спину, к панно. Парень, похожий на испуганного коня, промчался сначала к дверям, потом, надсадно дыша, протопал обратно.
– Убить его? – наклонился к Эльге Скаринар.
– Нет!
Прогулка оказалась короткой. Мастер смерти, покружив зачем-то между колоннами, направился к одному из окон. Эльге открылся ухоженный, начинающий желтеть сад с дубом, с липами, с узкими дорожками и с притулившейся к ограде деревянной смотровой башенкой, основание которой обрамляли красные, как огонь, кусты бересклета.
– В этой башенке я убил кранцвейлера, – сказал Скаринар, почесав подбородок.
Он покосился на Эльгу.
– Он там прятался, – добавил он с усмешкой. – Противный, худой, выживший из ума старикашка. А я взял – и освободил вас от него.
Эльга, закусив губу, отвернулась. Скаринар фыркнул.
– Хорошо!
Он окольцевал запястье девушки твердыми холодными пальцами. Вырваться из них было невозможно. Мастер смерти напористо зашагал к возвышению, заставляя Эльгу шлепать за собой босыми ступнями. Лестницы уже были убраны в ниши, кресла, столики, тюфяк, ковры сдвинуты к боковой стене, освободив площадку для зрителей.
– Свободны, – бросил Скаринар слугам.
– Славься, – выдохнул кто-то.
Усмешка вновь скользнула у мастера смерти по лицу.
– Смотри, – сказал он Эльге, широким жестом приглашая оценить панно. – Скажи, грандиозно? Твоей Униссе многое удалось.
Танцевали пылинки.
С расстояния в двадцать шагов в утреннем ярком свете панно открылось Эльге во всем своем, пусть и незавершенном великолепии. Несколько десятков букетов буравили ее со стены мрачными, подозрительными взглядами, еще несколько десятков были намечены пустыми овальными и круглыми лиственными рамками. Пять, нет, шесть портретов почернели, растрескались, и лица людей, на них изображенных, рассмотреть уже не представлялось возможным. Мертвы? Убиты? Лишились должности?
В общей сложности букетов было под сотню, и от каждого к центру панно тянулась алая нить, тянулась туда, где в обводе из дубовых листьев и ветвей шиповника, связующим звеном, средоточием красовался сам…
– Кажется, я вышел превосходно, – сказал Скаринар.
Эльга нашла силы кивнуть.
Он действительно получился. Полынь, вех, чарник. Аляповатый, невозможный букет. Надменное, самодовольное безумие. Плечи и голова. Светлый глаз, темный глаз. Ухмылка из розовых лепестков. Трепет и смех. Мастер Мару постаралась на славу.
Но дальше, если смотреть в точку, где должны сходиться нити, на кончик тернового носа и чуть ниже, спускаясь к верхней губе, раскрывался второй, невидимый слой. Узкое лицо Скаринара, раздвигаясь, превращалось в алчную воронку, в жуткую дыру, глотающую алые нитяные концы, в гулкую, хохочущую пустоту.
В бездну.
Скаринар настоящий. Скаринар-убийца. Скаринар-смерть. Ненасытное ничто.
– Ну?
Эльга вздрогнула.
– Да. Это мастер Мару.
– Нет, это я, – сказал Скаринар. Он подошел к панно и, расставив руки, встал под своим букетом. – Здесь, на панно, словно часть меня.
Он хохотнул.
– Это забавно. Никогда раньше не слышал ни о чем подобном. Но, представь, я чувствую, о чем они думают. Стою здесь и чувствую. Кто, что. Страх их чувствую, усердие, рвение. Некоторые даже боготворят меня. Но, что главное, через портрет я теперь могу и убить. Кое-кто уже получил свое.
– Я вижу, – сказала Эльга.
– А раз видишь, – шагнул к ней Скаринар, – то твоя задача – закончить начатое. Унисса сказала мне, что ты справишься, если постараешься. Она, видишь ли, была под большим впечатлением от твоих успехов. Мне же нужно рабочее панно. Я хочу контролировать весь Край. Или даже больше. Ты поняла?
Он поймал ее пальцами за подбородок.
– Да. Я…
– Что?
Глаза мастера смерти кололи, как иголки. Возможно, что-то в Эльге умирало прямо в этот момент. Он же безумен, он может…
– Я не знаю, получится ли у меня набить нужные вам букеты, – выдавила она. – Мне просто может не хватить мастерства.
Скаринар рассмеялся, отпустил, вытер пальцы об опушку муландира.
– В этом я тебе помогу, – сказал он. – Каждый раз, когда тебе будет не хватать мастерства, я буду убивать людей. Одного, двух, а может, целый десяток. Надеюсь, это заставит тебя не испытывать мое терпение.
– Вы не понимаете…
– Я все понимаю.
Скаринар отбежал к колоннам и покружился там, вскинув вверх руки. Остановился, отдышался, произнес «Бу-бу-ба!», вызвав короткое звонкое эхо.
Ба!
– Чудесно!
Тем временем у окна поставили медную ванну и налили первые порции воды. Пар потянулся вверх, делая свет там мутным и зыбким.
– Что ж, – сказал Скаринар, оглянувшись, – я вернусь через полчаса. Тебе хватит полчаса, чтобы помыться?
– Да, – сказала Эльга.
– Хорошо.
Скаринар щелкнул пальцами. Рубашка на Эльге принялась темнеть, распадаться и выплевывать из себя нити и клочки ткани. Скоро ее не осталось совсем.
– И не благодари, – сказал Скаринар, следуя к выходу.
Все полчаса Эльга просидела в остывающей воде, подтянув колени к подбородку. Панно, казалось, беззвучно нависло лиственной тенью над плечом, вылупилось, раскрыло, глазея, многочисленные слюнявые рты. Покажи, покажи себя! Дай посмотреть! Вода мутнела. Сколько она не мылась? Наверное, с Подонья. Хотя нет, в постоялом дворе хозяйка однажды приготовила ей лохань. Но было это словно в прошлой жизни.
Ничего не хотелось. Может, просто уйти под воду с головой? Мастер смерти не умеет спасать от смерти. Лишь подсматривает с букета.
Кранцвейлера убил. Мастера Мару убил. Сотни, тысячи людей убил.
Закололо в груди. Я не смогу, подумала Эльга. Я не смогу и погублю всех. Сколько листьев ни кидай в бездну…
– Госпожа мастер.
Эльга повернула голову. Служанка, девчонка одного с ней возраста, поклонившись, положила на стул рядом серебристо-черный сверток.
– Повелитель Края прислал вам одежду.
– Пусть сдохнет.
Служанка побледнела.
– Я все слышу-у! – донеслось от дверей.
– Я могу принять ванну?
– Конечно!
Мастер смерти хлопнул в ладоши. На хлопок из дальних дверей выбежали слуги и, помелькав за колоннами, выстроились перед Скаринаром.
– Господин кранцвейлер…
Сведенные улыбками, как судорогой, лица так и просились на какой-нибудь букет. Эльга назвала бы его «Страх».
– Боятся, – подмигнул ей Скаринар.
Он прошелся перед строем из четверых парней и трех девушек. Одной вправил выбившийся завиток за ухо, другому разгладил складки на серой свитке. Облагодетельствованный касаниями парень при этом замер, втянув живот, и таращил глаза, похожий на испуганного коня. Грива черных волос только усиливала это сходство.
Скаринар поморщился.
Игривое настроение его переменилось, Эльга заметила, как пальцы на левой руке нервно царапнули друг друга.
– Мастеру – ванну, – сказал он холодным тоном. – Лестницы от панно убрать. Воду – горячую. Госпожа мастер…
Скаринар подставил Эльге руку.
– Куда?
– Погуляем.
Он повел Эльгу прямо на людей.
Слуги брызнули в стороны, разбежались, были – и нет их. Кто в двери, кто с глаз долой, за спину, к панно. Парень, похожий на испуганного коня, промчался сначала к дверям, потом, надсадно дыша, протопал обратно.
– Убить его? – наклонился к Эльге Скаринар.
– Нет!
Прогулка оказалась короткой. Мастер смерти, покружив зачем-то между колоннами, направился к одному из окон. Эльге открылся ухоженный, начинающий желтеть сад с дубом, с липами, с узкими дорожками и с притулившейся к ограде деревянной смотровой башенкой, основание которой обрамляли красные, как огонь, кусты бересклета.
– В этой башенке я убил кранцвейлера, – сказал Скаринар, почесав подбородок.
Он покосился на Эльгу.
– Он там прятался, – добавил он с усмешкой. – Противный, худой, выживший из ума старикашка. А я взял – и освободил вас от него.
Эльга, закусив губу, отвернулась. Скаринар фыркнул.
– Хорошо!
Он окольцевал запястье девушки твердыми холодными пальцами. Вырваться из них было невозможно. Мастер смерти напористо зашагал к возвышению, заставляя Эльгу шлепать за собой босыми ступнями. Лестницы уже были убраны в ниши, кресла, столики, тюфяк, ковры сдвинуты к боковой стене, освободив площадку для зрителей.
– Свободны, – бросил Скаринар слугам.
– Славься, – выдохнул кто-то.
Усмешка вновь скользнула у мастера смерти по лицу.
– Смотри, – сказал он Эльге, широким жестом приглашая оценить панно. – Скажи, грандиозно? Твоей Униссе многое удалось.
Танцевали пылинки.
С расстояния в двадцать шагов в утреннем ярком свете панно открылось Эльге во всем своем, пусть и незавершенном великолепии. Несколько десятков букетов буравили ее со стены мрачными, подозрительными взглядами, еще несколько десятков были намечены пустыми овальными и круглыми лиственными рамками. Пять, нет, шесть портретов почернели, растрескались, и лица людей, на них изображенных, рассмотреть уже не представлялось возможным. Мертвы? Убиты? Лишились должности?
В общей сложности букетов было под сотню, и от каждого к центру панно тянулась алая нить, тянулась туда, где в обводе из дубовых листьев и ветвей шиповника, связующим звеном, средоточием красовался сам…
– Кажется, я вышел превосходно, – сказал Скаринар.
Эльга нашла силы кивнуть.
Он действительно получился. Полынь, вех, чарник. Аляповатый, невозможный букет. Надменное, самодовольное безумие. Плечи и голова. Светлый глаз, темный глаз. Ухмылка из розовых лепестков. Трепет и смех. Мастер Мару постаралась на славу.
Но дальше, если смотреть в точку, где должны сходиться нити, на кончик тернового носа и чуть ниже, спускаясь к верхней губе, раскрывался второй, невидимый слой. Узкое лицо Скаринара, раздвигаясь, превращалось в алчную воронку, в жуткую дыру, глотающую алые нитяные концы, в гулкую, хохочущую пустоту.
В бездну.
Скаринар настоящий. Скаринар-убийца. Скаринар-смерть. Ненасытное ничто.
– Ну?
Эльга вздрогнула.
– Да. Это мастер Мару.
– Нет, это я, – сказал Скаринар. Он подошел к панно и, расставив руки, встал под своим букетом. – Здесь, на панно, словно часть меня.
Он хохотнул.
– Это забавно. Никогда раньше не слышал ни о чем подобном. Но, представь, я чувствую, о чем они думают. Стою здесь и чувствую. Кто, что. Страх их чувствую, усердие, рвение. Некоторые даже боготворят меня. Но, что главное, через портрет я теперь могу и убить. Кое-кто уже получил свое.
– Я вижу, – сказала Эльга.
– А раз видишь, – шагнул к ней Скаринар, – то твоя задача – закончить начатое. Унисса сказала мне, что ты справишься, если постараешься. Она, видишь ли, была под большим впечатлением от твоих успехов. Мне же нужно рабочее панно. Я хочу контролировать весь Край. Или даже больше. Ты поняла?
Он поймал ее пальцами за подбородок.
– Да. Я…
– Что?
Глаза мастера смерти кололи, как иголки. Возможно, что-то в Эльге умирало прямо в этот момент. Он же безумен, он может…
– Я не знаю, получится ли у меня набить нужные вам букеты, – выдавила она. – Мне просто может не хватить мастерства.
Скаринар рассмеялся, отпустил, вытер пальцы об опушку муландира.
– В этом я тебе помогу, – сказал он. – Каждый раз, когда тебе будет не хватать мастерства, я буду убивать людей. Одного, двух, а может, целый десяток. Надеюсь, это заставит тебя не испытывать мое терпение.
– Вы не понимаете…
– Я все понимаю.
Скаринар отбежал к колоннам и покружился там, вскинув вверх руки. Остановился, отдышался, произнес «Бу-бу-ба!», вызвав короткое звонкое эхо.
Ба!
– Чудесно!
Тем временем у окна поставили медную ванну и налили первые порции воды. Пар потянулся вверх, делая свет там мутным и зыбким.
– Что ж, – сказал Скаринар, оглянувшись, – я вернусь через полчаса. Тебе хватит полчаса, чтобы помыться?
– Да, – сказала Эльга.
– Хорошо.
Скаринар щелкнул пальцами. Рубашка на Эльге принялась темнеть, распадаться и выплевывать из себя нити и клочки ткани. Скоро ее не осталось совсем.
– И не благодари, – сказал Скаринар, следуя к выходу.
Все полчаса Эльга просидела в остывающей воде, подтянув колени к подбородку. Панно, казалось, беззвучно нависло лиственной тенью над плечом, вылупилось, раскрыло, глазея, многочисленные слюнявые рты. Покажи, покажи себя! Дай посмотреть! Вода мутнела. Сколько она не мылась? Наверное, с Подонья. Хотя нет, в постоялом дворе хозяйка однажды приготовила ей лохань. Но было это словно в прошлой жизни.
Ничего не хотелось. Может, просто уйти под воду с головой? Мастер смерти не умеет спасать от смерти. Лишь подсматривает с букета.
Кранцвейлера убил. Мастера Мару убил. Сотни, тысячи людей убил.
Закололо в груди. Я не смогу, подумала Эльга. Я не смогу и погублю всех. Сколько листьев ни кидай в бездну…
– Госпожа мастер.
Эльга повернула голову. Служанка, девчонка одного с ней возраста, поклонившись, положила на стул рядом серебристо-черный сверток.
– Повелитель Края прислал вам одежду.
– Пусть сдохнет.
Служанка побледнела.
– Я все слышу-у! – донеслось от дверей.