Машина пробуждения

– Купер, – протянула Сесстри с несколько обвиняющими интонациями. Затем она снова потыкала в него пальцем. – Скажи мне, Купер, что ты такое? И почему ты здесь?

Он только пожал плечами.

– Скажи! – потребовала она, и в голос ее вплелась тонкая красная нить паники.

– ЧтоПривелоТебяСюда? – выстукивали ритм в его голове ее мысли. – ЧтоЖдетНас?

– Не знаю, – с надломом откликнулся Купер.

Это было уже слишком. Ему хотелось рыдать. Хотелось выпустить в лицо каждому из этой парочки по увесистой пуле сорок пятого калибра.

Эшер распрямился и опустил одну руку на бедро. Его воспаленные глаза смотрели с участием и заботой.

– Купер, – мягко произнес он, касаясь своей огромной серой лапищей плеча собеседника. Ладонь его была теплой. – Все будет хорошо. Обещаю. Даже более чем хорошо. – Помолчав, великан добавил: – Прости, что оставил тебя и чуть не позволил тебе умереть.

Впервые за все это время Купер действительно вгляделся в Эшера: бледная, словно у личинки, кожа, бескровные губы – красота, упакованная в уродливый мешок плоти. И сексуален, и омерзителен – борьба и единство противоположностей в одном теле. Внезапно Купер ощутил странное предчувствие: по какой-то причине этот человек был важен.

– Что-то не то происходит с миром, – пробормотал Эшер, и в голосе его прозвучала такая глубокая и тяжелая скорбь, какая, казалось, просто не могла существовать за фасадом его внешности; лицо серого человека представлялось лишь маской, скрывающей за собой целый океан тревог и печали.

– Надо бы выпить чего-то более подходящего. – Эшер направился на кухню. – И, говоря это, я, разумеется, имею в виду что-то покрепче.

Он возвратился с пузатой пыльной бутылкой в одной руке, а второй балансировал тремя наполненными льдом бокалами. В каждый из них он от души плеснул ядовито-зеленой жидкости.

– Абсент, – с ликующей улыбкой провозгласил Эшер. – От него сразу все становится лучше.

Будто бы танцуя, он подошел к Куперу и протянул тому напиток, от которого пахло анисом и нафталиновыми шариками от моли.

– Что-то не то происходит со всеми мирами, – уточнила Сесстри, возвращаясь к утверждению, на котором прервался Эшер. – И всем, похоже, плевать. Мы не знаем ни что нам делать, ни что в итоге случится.

С явным облегчением от того, что она это наконец-то произнесла вслух, Сесстри закрыла глаза и одним быстрым глотком осушила свой бокал. Потом посмотрела на Купера и улыбнулась. Это была жестокая улыбка сапсана, но представлявшая собой точно такую же маску, как и та, что носил Эшер. Ей тоже очень грустно, осознал Купер, а еще она испытывала отчаяние. И серый человек, и эта женщина – оба страдали от тоски и бессилия, и Купер вдруг каким-то чутьем понял, что оказался для них разочарованием, лишь сделавшим их ношу еще тяжелее. И он спросил – почему?

Парочка обменялась долгим взглядом. И в этом взгляде читались все заботы и печали целого мира, легшие на их плечи.

– Мы думали, что ты… – Эшер помедлил. – Тебе не понять.

– Говори уже! – приказал Купер.

– Он решит, что мы сбрендили, – предупредил Эшер, обращаясь к Сесстри, которая хранила молчание, погруженная в собственные мысли.

– АМыИСбрендилиСбрендилиСбрендили.

– Я уже так решил.

Женщина вздохнула и, словно от чего-то защищаясь, вскинула руки.

– Вот уж нисколько не удивлена, – устало произнесла она, прежде чем вдруг податься к Куперу. – Знаешь, чем занимается шаман?

– Мы надеялись, ты окажешься шаманом, – добавил Эшер, в полной беспомощности закатывая глаза. – Или алхимиком. Колдуном, волшебником. Хотя бы кем-то, кто сможет помочь.

– Мы искали кое-кого особенного, – поправила Сесстри. – А в результате нашли тебя.

Купер даже не знал, следует ли ее слова принимать за оскорбление, но одно было очевидно: для Сесстри полная непригодность была прямо-таки начертана на его лице.

– А что ты вкладываешь в понятие «шаман»? – спросил он.

– Шаман – уроженец одного из центральных миров, владеющих тотемической протокультурой, обладающий способностями, в число каковых, помимо всего прочего, входит дар восходить – или же нисходить – к жизням за пределами жизни. Проводник, защитник, провидец. С некоторых точек зрения его методы могут показаться примитивными или даже шарлатанскими, но при определенных обстоятельствах они весьма эффективны. Он способен блуждать в пространстве между мирами и беседовать с духами. – Сесстри прищелкнула языком, разглядывая собеседника. – Вот только ты не похож на представителя протокультуры.

Купер осклабился.

– А по мне, так дикарь как он есть, – мягко уточнил Эшер.

Сесстри покачала головой, и по ее волосам пробежала волна – словно ветерок заиграл подсвеченной первыми солнечными лучами занавеской.

– Взгляни на его одежду. Это джинсы, Эшер, не юбка из листьев. – Она наклонилась к Куперу, внимательно разглядывая строчку на его брюках и ведя вдоль нее накрашенным ногтем. – Сама я пробудилась завернутой в банное полотенце. Такова уж суть этого процесса. Еще в прошлый раз я обратила внимание на то, что шов определенно механической природы, а покрой и этикетки свидетельствуют о вовлеченности крупной коммерческой организации. Может быть, даже гигантской. Индустрия. – Она наклонилась еще ближе, и ее глаза оттенка выцветшей древесины заблестели. Они светились интеллектом, не знавшим сомнений и жалости. – Значат ли для тебя хоть что-нибудь слова «Старсунг Андервайн»?

Купер только покачал головой.

– А что насчет Барабанщика Пятисолода?

И вновь мимо. Сесстри надула губки.

Купер сообразил, что она перебирает какие-то названия торговых марок, хотя никогда о таких не слыхал.


– «Мерседес-Бенц»? – с надеждой спросила женщина.

Конечно же. Она пыталась понять, откуда он. Сесстри могла и это?

Купер с энтузиазмом затряс головой; он скорее радовался тому, что его гипотеза подтвердилась, нежели стремился помочь хозяйке дома. Все-таки сбитый с толку мозг начинал постепенно приходить в порядок.

Сесстри щелкнула пальцами и резко повернулась к Эшеру.

– Он не шаман! – провозгласила она. – Как я и говорила. Мне известен его мир.

– Неужели? – скривив лицо, спросил серый человек.

– Тебе – тоже, просто ты сам не сообразил, что он тебе знаком. Это довольно крупный игрок. Настоящие шаманы не рождаются в постиндустриальных мирах, где умерла магия. Шамань осевых миров – тени, а их последователи практикуются лишь в искусстве самообмана.

– Тогда кто же я такой? – встрял Купер.

На него посмотрели так, словно бы присутствующие забыли, что он вообще умеет говорить.

– Похоже, что ошибка природы, – пробормотал Эшер, утыкаясь носом в бокал.

– У меня нет ни малейшей догадки ни о том, кто ты такой, странник, ни о том, зачем ты здесь, – отрезала Сесстри. – И одно только это должно бы тебя напугать.

Купер тоже посмотрел на свой бокал – теперь все трое избегали встречаться взглядом – и раскрутил зеленую, как трава, выпивку, наслаждаясь таким знакомым постукиванием кубиков льда. А прикончив свою порцию, осознал, что совсем не испуган. Никсон и Сесстри лишь один раз переглянулись и, по безмолвному согласию, больше не обращали друг на друга ни малейшего внимания. Неребенок ретировался за дверь и теперь подслушивал, что происходит внутри, делая вид, будто задремал на ступеньках.

Купер понимал, что Сесстри права. Он и в самом деле должен был быть напуган и даже сам желал испытать положенное случаю чувство, чтобы иметь право свернуться в клубочек и ждать, пока его начнут утешать. Но он заставил себя отойти от края этой бездонной пропасти и начинавшегося за ним падения. На данный момент он знал только то, что угодил в переплет за гранью понимания. Его похитили из собственной постели, пока он спал, и приволокли сюда, оставив в обществе невероятных незнакомцев, населявших этот невозможный город. Прежде он жил в полной убежденности, что никогда не станет участником игры, с правилами которой не ознакомился заранее. Да, он должен был бояться, должен был превратиться в трясущийся комок слез и соплей. Но нет, ни за что. Называйте как хотите – стечением обстоятельств, волшебством или внутренним стержнем, – но Купер испытывал лишь досаду. И настороженность.

– Что ж, похоже, мне остается только смириться, – произнес он, глядя прямо в глаза Сесстри. Она не отводила взгляда, не отводил и он. – Считайте это пораженчеством или даже поведением будущего самоубийцы, ну и что теперь? Кстати, прямо сейчас, Сесстри, я полагаю весьма лестным тот факт, что мне удалось выбить тебя из колеи.

После этого Сесстри довольно долго с ним не заговаривала.



Сон манил Купера, подобно пению сирен. Сесстри и Эшер кружили по комнате уже битый час, обмениваясь колкостями и делая вид, будто не замечают своего гостя, который, впрочем, был только рад. Он потихоньку цедил эти «нафталиновые шарики», напиваясь второй раз за день и наблюдая за звездами. И все же напряженность спала. Так или иначе, но все трое теперь были связаны друг с другом, сколь бы одиноки и сбиты с толку они ни были. Купер даже подумал, что они сейчас… если можно так выразиться, стали почти что друзьями. Впервые за этот день он был свидетелем хоть чего-то нормального.

Ладно, положим, друзья – слишком сильно сказано, но союзниками. Сообщниками. Их всех поимели. Снаружи, на каменной лестнице, привалившись головой к двери, дремал Никсон. Поимели… Похоже, именно это и был самый ходовой товар в Неоглашенграде.

Вдруг Купер вновь почувствовал на себе соколиный взгляд Сесстри. Она тоже изрядно налегала на выпивку, хотя на ее поведении это никак не сказывалось. Женщина определенно приняла какое-то решение. Двигаясь осторожными мелкими шажками, она подошла и присела рядом. Сесстри была стремительной, словно хищный зверь.

– У этого города нет имени, – призналась она, прижимаясь к Куперу. – Сейчас ты уже должен знать, что это одно из очень немногих мест во всех мирах, где возможна Истинная Смерть. Может, даже первое из них. А теперь, вероятно, и последнее. Изо всех уголков мультиверсума к нам прибывают те, кто ищет Смерть. Когда-то здесь было очень красиво, но только так давно, что никто из живущих этого не помнит. Теперь все лежит в руинах.

– Так как же я попал сюда? – Купер задумчиво дотронулся до своего живота под футболкой.

Сесстри с Эшером обменялись виноватыми взглядами.

– Мы не знаем, – вновь развел руками Эшер. – Тут действовали силы, на которые мы не способны повлиять. К примеру, существа, называющие себя богами, но доказательств тому у нас нет.

Сесстри распрямилась, и лицо ее озарилось решимостью. Затем она выпалила на одном дыхании:

– Ты пришел из мест, называемых Замла, так?

– Земля. – Купер был готов услышать смешок Эшера, но тот сдержался.

– В таком разе нам известен вектор твоего движения и то, откуда ты родом. Осталось только узнать, как ты сюда попал.

– Какие пустяки! – прыснул Эшер. – Кстати, до сих пор не могу поверить, что они назвали свою планету в честь грязи.

Все-таки не сдержался.

Сесстри жестом приказала ему умолкнуть.

– Они полагали, что, кроме их грязи, другой и не существует. Когда-то и я такой была. Не так уж это и удивительно, Эшер. Не все мы начинаем свой путь в Несравненном городе. Большинство миров, к слову сказать, носят довольно примитивные имена.

Куперу показалось, что Сесстри пытается как-то загладить вину за свое недавнее пренебрежение; мертвая или нет, эта женщина была жестче гвоздей, а ее ум – даже острее.

Она налила всем еще абсента, и в бокалах вновь засверкала влага цвета свежескошенной травы. Купер расправился со своей порцией одним залпом, и Сесстри одобрительно кивнула.

Эшер оперся о подоконник, словно балерина о станок, – серая груда расслабленных сейчас мышц на фоне огненного зарева на горизонте. Вновь Купер увидел башни; небоскребы из стали и стекла возвышались в окружении еще более фантастических строений из резного мрамора и пористого известняка. Некоторые из построек были объяты пожаром, и их вершины пылали, словно свечки, но разрушаться конструкции не спешили. Почему-то вид горящих башен напомнил Куперу о доме и заставил затосковать по его городу. Он смотрел вдаль в оцепенелом молчании. Как бы он ни храбрился, но все это было слишком, слишком тяжело принять.

Как и прежде, разглядывая башни, он услышал плач. Крики и рыдания.

– Ты упоминала про ложных богов, – тихо произнес он. – Что конкретно под этим подразумевается?

Сесстри сцепила руки и опустила их на колени.

– Очень важно, чтобы ты сейчас прислушался и постарался понять то, что я скажу: поклоняясь богам, ты действуешь на собственный страх и риск. На свете и в самом деле существуют создания, чья природа лежит за гранью твоего понимания. Это Первые люди, пришедшие до нас; в своем могуществе они бывают и добрыми, и злыми, и капризными. Многие приписывают им божественную сущность. Но только то, что кто-то старше, мудрее или даже обладает силами, которых нет у тебя, еще не дает ему права присваивать себе этот статус. Они являют собой загадку, которую подавляющее большинство людей, судя по всему, просто не способны разгадать. Создания эти являются нам под видом могущественных духов, существ и стихий, облаченные в одеяния вечности, но если на свете и есть кто-то вездесущий и всеведущий – подлинный божественный свет, – то я с таким не встречалась. – Она помедлила, постучав пальцем по своим сливовым губам. – А уж можешь поверить, я искала.