Маруся отравилась. Секс и смерть в 1920-е. Антология

Габрух (протестуя). Зачем? Почему?…

Тарпова. Так лучше, милый. Лучше… (Нежно смотрит в глаза, вдруг порывисто обнимает, крепко целует в губы и убегает.)

Габрух (в каком-то недоумении). Но я же не могу перемениться… Я не могу…





Занавес


Сцена вторая




Спальня Габрухов. Шторы спущены. Полутьма. Спит Сафо. На ночном столике — букет белых роз. Медленно открывается дверь из соседней комнаты. На пороге, в полосе яркого дневного света, Габрух. Он в том же пальто и шляпе, в каких был на вокзале. В руке тот же чемодан. За ним виднеется испуганная Маня.

Габрух (досадливо машет рукою позади себя, говорит шепотом). Да отстаньте вы, Маня. Идите к себе. Я сам разбужу.

Маня исчезает. В открытую дверь видно, как Габрух ставит чемодан на пол, бесшумно раздевается. Пальто и шляпу бросает на что-то позади себя, по-видимому, на стулья. На цыпочках входит в спальню. Закрывает за собою дверь. Спальня снова в полутьме. Габрух зажигает настольную лампу, повернув ее так, чтобы свет не падал на спящую Сафо.

Габрух (на цыпочках подойдя к ночному столику). Еще букет… (Нагибается, нюхает цветы.) А… сигары… (Двумя пальцами подносит к носу окурок сигары и нюхает, потом, выпрямившись, нюхает воздух в комнате, как легавая верхним чутьем. Качает головой. Берет пепельницу.) Ого, целых три окурка! (Ставит пепельницу на место, гасит лампу, оглядывается вокруг.) Да, все то же… И вещи те же… Но как будто все другое… И вещи другие… (На цыпочках подходит к окну, откидывает угол шторы. Свет врывается в комнату. Габрух снова оглядывает все вокруг себя.) Все то же… то же самое… Но как будто все другое… Отчего мне так тоскливо? (Опускает штору и, понурившись, стоит несколько мгновений у окна. На цыпочках подходит к кровати.) Хотела, чтобы я приехал… В каждом письме звала приехать поскорее. Ну, вот приехал я… Рано… Или наступило время приехать… (Садится на стул у кровати, опускает голову на руки.)

Сафо во сне вздрагивает, бормочет, ворочается. Из-под одеяла выпрастывается нога.

Габрух (точно в безумии, тянется к ноге губами). Наташа!.. Наташа!.. (Целует ногу.)

Сафо. Ай! (Вскакивает и смотрит на мужа, как человек, который еще не понимает, сон или явь перед ним. В следующую секунду, истерически смеясь и плача, повисает у него на шее.) Витик… (Гладит его по лицу, точно узнавая на ощупь.) Это ты… Это ты… Я так боялась… Милый, дорогой, любимый! Как я рада! Как я рада! Ах, как я рада, что ты приехал. Почему ты не предупредил? Милый, дорогой, любимый… Счастье ты мое… Ах, как я рада! Я так хотела, чтобы ты приехал поскорее. (Плачет, обхватив его шею руками.)

Габрух (стараясь оторвать ее руки от своей шеи). Подожди… Я предупреждал… Я посылал телеграмму…

Сафо (смеясь и плача). Противный телеграф!.. Не получала никакой телеграммы… Ах, как я рада, что ты приехал!..

Габрух. Ты мне не даешь дышать… Отпусти… (Разрывает кольцо ее рук.)

Сафо (слегка отпрянув). Милый, ты не выспался в дороге?

Габрух. Выспался…

Сафо. Но ты устал. Ты просто устал.

Габрух. Не устал.

Сафо. Но ты, наверное, простудился в Москве?

Габрух. Не простужался.

Сафо. Милый, вероятно, неблагополучно по командировке? Ты не добился того, что нужно? Да?…

Габрух (тоскливо). Ты бы одевалась лучше.

Сафо (отпрянув). Почему этот тон? Ты как будто не рад видеть меня? Я тебя так ждала…

Габрух (тоскливо). Одевайся. Я прошу. (Нервно закуривает.)

Сафо (стоит на коленях на кровати, в одной рубашке; вдруг, лихорадочно заторопившись, прикрывает себя одеялом). Отвернись. Я одеваюсь

Вместо того чтобы отвернуться, Габрух молча идет к окну. Сафо умоляюще смотрит вслед, как бы желая остановить. Габрух подходит к окну, откидывает штору, смотрит в окно. Несколько секунд, стоя на коленях на кровати, Сафо находится в каком-то оцепенении. Вдруг порывисто, с мрачной решительностью накидывает халат, надевает туфли.

Сафо (подходит к Габруху, который продолжает стоять к ней спиной). Витя!

Габрух (не оборачиваясь). Что?

Сафо. Я хочу знать: что с тобою?

Габрух (не оборачиваясь). Ничего.

Сафо. Потрудись повернуться лицом, когда с тобой разговаривают.

Габрух молча поворачивается.


Сафо. Я хочу знать: что с тобою?

Габрух. Ничего.

Сафо. Ты стал какой-то странный. Чужой… Я еще с того приезда заметила.

Габрух. Неправда… Уверяю тебя…

Сафо. Я так ждала. Я так мучилась без тебя. Для меня было важно, чтобы ты приехал поскорее… Слышишь? (Возвышает голос до угрозы.) Важно, чтобы ты приехал поскорее. Ты понимаешь, что это значит?

Габрух (пусто). Что еще может значить?

Сафо (попятившись). Ты не понимаешь? (Кричит в ужасе.) Ты не понимаешь… Не верю… Ты притворяешься…

Габрух (пусто). Что я должен понимать?

(Сафо беспомощно смотрит по сторонам, ломая руки.)

Габрух. Касательно твоего друга детства, что ли? (Усмехается.)

Сафо (широко открыв глаза при виде его усмешки). Ты смеешься? Ты можешь смеяться… над этим?… (Пронзительно.) Опомнись! На что ты меня толкаешь? Опомнись! Опомнись, Виктор! (Плачет, прислонившись к косяку двери.)

Габрух. О чем ты плачешь? Я не понимаю твоих слез.

Сафо (вздрагивая, как от удара кнутом). Не понимаешь слез… Ты не смеешь не понимать их! Хочешь… Хочешь знать? Он мне предлагает быть его женой!.. (Закрывает лицо руками.)

Габрух (с усмешкой). Ты никогда не будешь ничьею женой, кроме как моею. Прошу тебя запомнить это на всю жизнь. (Подходит и хочет отвести руки Сафо от ее лица.)

Сафо (в ужасе отскакивает при его прикосновении). Не подходи, боюсь!.. Это не ты. Не ты. Я знала другого… Тот был хороший, ласковый… А ты… (Смотрит на Габруха и пятится.) Чудовище. Зверь! Зверь! А-а-а-а… (Падает на пол и бьется в истерике.)

Габрух (открывая дверь в соседнюю комнату). Маня, воды. Барыне нездоровится…





Занавес


Сцена третья




Поздний вечер. Набережная Фонтанки близ проспекта 25-го Октября. Вдали направо видна часть проспекта с мостом через Фонтанку с клодтовскими конями. На углу проспекта и Фонтанки сияют огни аптеки. Ночные магазины уже закрыты, но уходящая по проспекту линия горящих фонарей создает впечатление, что там еще шумно и весело. Прямо перед зрителем — плохо освещенная набережная Фонтанки у Аничковского дворца. Два тусклых фонаря. У чугунной ограды набережной стоит Сафо в тоскливой позе и смотрит на воду, отражающую огни фонарей. Та же площадка, что в первой сцене этого акта, изображает теперь домашний кабинет Габруха. Большой письменный стол, лампа под зеленым абажуром бросает ограниченное пятно света. В кресле, опустив голову на грудь, сидит, будто дремлет, Габрух. На столе — телефон.

Сафо (на набережной). Боже мой, боже мой!.. (Плачет, припадая на чугунную ограду.)

Габрух (вынимает часы, смотрит). Черт, как медленно идет время!.. (Опускает голову на грудь, но вдруг кричит.) Маня! Маня!

Входит испуганная Маня.

Маня (торопливо, видимо, предупреждая вопросы хозяина). Барыня сказали, к обеду не будут.

Габрух (ласково). Я знаю, Маня. Вы седьмой раз говорите мне. Вам жалко барыню, Маня…

Маня (робко). Мне очень жалко барыню.

Габрух. Пожалейте ее, Маня.

Маня (готовно). Они надели лиловое шелковое платье и ушли. Они очень плакали.

Габрух (тоскливо). Идите, Маня… (Опускает голову на грудь.)

Сафо (плача). Пойду… по телефону… Может быть, простит… Может быть… (Шатаясь, идет по направлению к проспекту.)

Габрух (поднимает голову). Черт… все неживое… Точно в склепе… (Звонит телефон. Жадно хватает трубку, овладев собою.) Алло! Откуда? А, ты, Софик! В чем дело, дорогая? Да, сижу, работаю… (Долго слушает в трубку.) Ну хорошо, дорогая. Я же не настаиваю. Можешь не рассказывать по телефону, дома успеется. Ах, так! Хочешь, чтобы за тобой приехал? Куда прикажешь приехать?… (С оттенком изумления.) На набережную Фонтанки?… Хорошо, хорошо! Через четверть часа. (Взволнованно.) Маня, пальто и шляпу мне!

Площадка исчезает в темноте. На набережной со стороны проспекта показывается Сафо. Ее преследует пьяный.

Пьяный. Н-не в-волынься, г-говорю. П-пайдем с-со мной.

Сафо (убегая). Я сейчас милицию позову.

Пьяный. К-к-кота т-ты п-поз-зовешь своего. А ч-чем я х-хуже. (Догоняет и тискает за грудь.)