Маруся отравилась. Секс и смерть в 1920-е. Антология
Часть 22 из 147 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Тумин схватил ее за руку.
— Вас, должно быть, удивляет, при чем тут коммунизм. Это очень трудно объяснить. Но поймите, мне невыносимо, когда коммунизм делается таким же делом, как торговать или служить в конторе. От десяти до четырех коммунист, а потом делай что хочешь. Для меня коммунизм — все. Где его нет, там пусто.
— Я только неясно понимаю, про что вы говорите, когда говорите «коммунизм». Про политику, про рабочих, что ли?
— Не только про политику, про рабочих — про все. Нет ничего такого, где коммунизм был бы ни при чем. Коммунизм — во всем.
— А книжки про все это есть?
— В том-то и дело, что книжек нет. Есть, да не про все.
— Это печально.
— Не в том суть. Вам бы только войти во вкус. Вы сами книжки напишете.
— Вы обо мне очень высокого мнения.
— Очень. Я считаю, что вы замечательная женщина и если войдете в работу, то развернетесь вовсю.
— Не спешите, Тумин. Вы как будто собираетесь меня уже в партию записывать.
— О нет! Это было бы чрезвычайно вредно и для вас, и для партии.
Велярская хитро сощурилась.
— Пока что вы будете моей партией? Так?
— Так точно.
Подъехали к дому.
— Когда же мы увидимся?
— Приходите в среду вечером ко мне. Муж уезжает в Питер. Я буду совершенно одна дома.
— Слушаюсь.
Велярская вошла в подъезд. Тумин подошел к автомобилю. Шофер открыл дверцы.
— Нет, не надо. Поезжайте в гараж и скажите там, что прождали меня зря, что я никуда не ездил.
Шофер кивнул головой и покатил.
XVIII
Соня пошла с Тарком в столовую обедать.
— Вы были правы, тов. Тарк. Дело принимает печальный оборот.
— Какое дело?
— С Сандаровым.
— Сандаров — погибший человек. После нашего с ним разговора у меня не осталось никаких сомнений.
— Плохо то, что спекулянты начинают его использовать. Этот самый Стрепетов, о котором я вам говорила, проболтался мне вчистую, думая найти во мне сообщницу.
Тарк насторожился.
— Сообщницу в чем?
— В одном грязном деле, на которое Сандаров дал уже согласие.
— А именно?
— Выдать деньги под фиктивную сдачу работы.
Тарк развел руками.
— Приехали.
— Сандаров мне ничего об этом не говорил, и, разумеется, я разговора не начну.
— Понятно. Пусть все идет своим чередом. А когда дело будет сделано, заявите в ЧК.
— Как — в ЧК?
— А как же иначе? Вы обязаны это сделать. Нельзя покрывать спекулянтов. А если Сандаров замешан, то что ж поделаешь. Все равно не в этот раз, так в следующий, но влипнет он непременно. И лучше, чтобы он влип теперь, когда за ним еще мало грешков, чем потом, когда грехов накопится слишком много. Я понимаю, вам это тяжело. Но лучше, если нельзя спасти падающего, его толкнуть. По крайней мере он сразу увидит, куда это ведет.
Соня встала.
— Я тоже так думаю. И, кроме того, у меня нет причин щадить Сандарова, а его спекулянтов тем более.
Когда Соня ушла, к Тарку подошел секретарь ячейки.
— Вы знаете резолюцию М. К. на жалобу Сандарова?
— Нет.
— Признать действия бюро ячейки и тов. Тарка вполне правильными.
XIX
Велярская сама открыла Тумину и провела к себе в комнату.
— Что это у вас за пакет?
— Это книжки. Вы просили.
Велярская засмеялась.
— Спасибо. Но книжки мы теперь отложим. Садитесь вот сюда.
Она усадила его на кушетку. Села рядом.
Тумин улыбнулся.
— Вы сегодня какая-то быстрая, Нина Георгиевна.
— Как всегда.
— Нет, иначе как-то.
— Вам показалось. Я просто очень рада, что вы пришли.
Обнялись, поцеловались.
— Я принес вам все, что мог достать подходящего. Но боюсь, что вас это не удовлетворит.
— Вы про что?
— Про книжки.
— Ах, про книжки. Я посмотрю; если будет скучно, я не буду читать.
Тумин поморщился.
— Мне хочется, чтобы вы все-таки вчитались. А я бы вам потом рассказал самое главное, чего там нет.
— Самое главное — чтобы вы ко мне хорошо относились.
— Я отношусь к вам замечательно.
— Правда? Вы меня любите немножко?