Маруся-3. Попасть не напасть
Часть 18 из 118 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Я… Маша, давай все-таки уедем?
— Куда?
— Да хоть бы и в Францию!
— Ах Ваня, Ваня, мы с тобой в Париже, нужны как в бане пассатижи.[3]
— Что?
— То. Горькая, но правда. Не нужны мы там никому. Мы и тут-то никому не нужны, кроме себя самих, так что держись, братишка.
— Маша… мне страшно.
А мне-то как было страшно! Но я старшая и самая крутая, так что пришлось улыбаться.
— Ваня, Ваня… справимся. Обещаю.
Ваня шагнул ко мне, опустился на пол, обхватил меня за колени…
— Маша, Машенька, не умирай, пожалуйста…
И смеяться не хотелось над умоляющими глазами, над отчаянным лицом. Только пригладить взъерошенные вихры.
— Я все сделаю, чтобы выжить. Я вас просто так не оставлю.
Братишка не верил, но и выбора у него не было. Не вешаться ж превентивно? В надежде, что мучиться меньше будешь?
Нет уж. Мы еще помучаемся, а если повезет, то и врагов с нами вместе зароют. А еще лучше — без нас. В индивидуальной могилке.
Даешь простор и ячность?
Однозначно!
Интерлюдия.
Игорь Никодимович нечасто относился к людям хорошо. Работа у него такая, понимаете ли, подозревать, что каждый второй человек сволочь, а каждый первый — дурак. За редким исключением.
Вот, сейчас он как раз и беседовал с одним из этих редких исключений.
— Что вы можете мне сказать?
Собеседник удобно устроился в кресле и грел в ладонях бокал с коньяком.
— Мария Ивановна — девушка крайне неглупая, серьезная, решительная. Риска не боится, но зря рисковать не будет. Свою семью будет беречь в любом раскладе, и кидаться за них будет… я однажды такое видел.
— Да?
— Да. У меня была кошка, вот, она, защищая котят, кинулась на собаку. Нос ей располосовала, глаза чудом уцелели…
— И что случилось с этой кошкой?
— Собака ей перегрызла лапу, но котята остались целы. И кошка выжила.
— Будем считать это неплохой аналогией.
— Вот, Мария Ивановна напоминает ту кошку. За свой выводок она на кого угодно кинется.
— Главное — правильно мотивировать?
— В том числе. Но мне бы не хотелось…
— Понимаю. Вы к ней привязались?
— Да.
— А что вы готовы для нее сделать?
Вопрос явно застал собеседника врасплох.
— В каком смысле?
— В буквальном, друг мой. В самом, что ни на есть буквальном.
— Я для нее готов на многое, а вот она для меня — вряд ли, — просто ответил собеседник. И отхлебнул коньяка.
— А вам бы хотелось изменить эту ситуацию?
— Смотря как, друг мой, — иронично парировал собеседник. — Смотря как.
— К примеру… Марию Ивановну все равно надо будет выдавать замуж.
— И вы рассматриваете меня, как подходящую кандидатуру? Смею вас заверить, она не согласится.
— Ну, при правильном подходе она не просто согласится, а еще и попросит вас об одолжении.
Александр Викторович Благовещенский, а это был именно он, покачал головой.
— Не надо, друг мой. Не стоит. Я не лучший супруг для молоденькой девушки с трудной судьбой.
— Это как сказать. Ей нужен рядом кто-то достаточно сильный, чтобы защитить ее, и достаточно взрослый, чтобы не сломать. Его величество… разрешил мне присутствовать при его беседе с княжной, и я был поражен ее суждениями. Иногда мне кажется, что княжне не двадцать лет, а в два раза больше. Ей не подойдет юнец с ветром в голове, ей нужен кто-то посерьезнее.
— Княжна об этом знала? О вашем присутствии при ее беседе с императором?
— Нет. Не знала.
Благовещенский иронично улыбнулся.
— Она очень сложный человек, Игорь Никодимович. И советую это учитывать. Когда она поймет, как ее использовали, она не простит.
— Мне не нужно ее прощение. Мне нужно сотрудничество.
— Сотрудничать она будет. И поймет. Но не простит никогда.
— Никогда — это слишком короткий срок для вечности.
— Не будем философствовать, друг мой. Так что вы предлагаете мне сделать?
Романов тоже сделал глоток коньяка и одобрительно кивнул.
— Обсудим.
* * *
— Она в городе!
Девушка мерила шагами комнату.
Хороша она была — хоть ты сейчас садись и картину рисуй.
Огромные миндалевидные глаза черного цвета, ладно, очень темно-карего, но почти черного, черные волосы, точеное личико, за фарфоровой белизной которого ухаживали часами — не дай Бог веснушки появятся, лучше смерть!
Фигура тоже выше всяких похвал. Где надо — пышно, где надо — узко, изящные руки, маленькие ступни…
Девушку можно было предъявлять как эталон. Сочетание породы и больших денег, и вы получите такой шедевр.
Жаль только, сейчас прелестное лицо было искажено от ярости, а губы искусаны. Ну ничего, алее будут!
Девушка остановилась, метнула в стену вазу, пронаблюдала за сверкающим градом осколков и топнула ножкой.
— Гадина!!!
Да, и такое бывает. Когда другая перехватывает то, что предназначалось тебе. Обидно же, господа!
Разве она не создана, чтобы блистать?
Разве не пойдет ей корона?
А как звучит? Ее величество Анастасия!
И ведь бывало такое! И Матвеевы были в королевском роду, и принцессы не брезговали выходить замуж в их юрт. Но… отец сказал, как гвоздь в гроб забил.
Сейчас Рюриковичи не рискнут с нами родниться, слишком много мы силы набрали.
— Куда?
— Да хоть бы и в Францию!
— Ах Ваня, Ваня, мы с тобой в Париже, нужны как в бане пассатижи.[3]
— Что?
— То. Горькая, но правда. Не нужны мы там никому. Мы и тут-то никому не нужны, кроме себя самих, так что держись, братишка.
— Маша… мне страшно.
А мне-то как было страшно! Но я старшая и самая крутая, так что пришлось улыбаться.
— Ваня, Ваня… справимся. Обещаю.
Ваня шагнул ко мне, опустился на пол, обхватил меня за колени…
— Маша, Машенька, не умирай, пожалуйста…
И смеяться не хотелось над умоляющими глазами, над отчаянным лицом. Только пригладить взъерошенные вихры.
— Я все сделаю, чтобы выжить. Я вас просто так не оставлю.
Братишка не верил, но и выбора у него не было. Не вешаться ж превентивно? В надежде, что мучиться меньше будешь?
Нет уж. Мы еще помучаемся, а если повезет, то и врагов с нами вместе зароют. А еще лучше — без нас. В индивидуальной могилке.
Даешь простор и ячность?
Однозначно!
Интерлюдия.
Игорь Никодимович нечасто относился к людям хорошо. Работа у него такая, понимаете ли, подозревать, что каждый второй человек сволочь, а каждый первый — дурак. За редким исключением.
Вот, сейчас он как раз и беседовал с одним из этих редких исключений.
— Что вы можете мне сказать?
Собеседник удобно устроился в кресле и грел в ладонях бокал с коньяком.
— Мария Ивановна — девушка крайне неглупая, серьезная, решительная. Риска не боится, но зря рисковать не будет. Свою семью будет беречь в любом раскладе, и кидаться за них будет… я однажды такое видел.
— Да?
— Да. У меня была кошка, вот, она, защищая котят, кинулась на собаку. Нос ей располосовала, глаза чудом уцелели…
— И что случилось с этой кошкой?
— Собака ей перегрызла лапу, но котята остались целы. И кошка выжила.
— Будем считать это неплохой аналогией.
— Вот, Мария Ивановна напоминает ту кошку. За свой выводок она на кого угодно кинется.
— Главное — правильно мотивировать?
— В том числе. Но мне бы не хотелось…
— Понимаю. Вы к ней привязались?
— Да.
— А что вы готовы для нее сделать?
Вопрос явно застал собеседника врасплох.
— В каком смысле?
— В буквальном, друг мой. В самом, что ни на есть буквальном.
— Я для нее готов на многое, а вот она для меня — вряд ли, — просто ответил собеседник. И отхлебнул коньяка.
— А вам бы хотелось изменить эту ситуацию?
— Смотря как, друг мой, — иронично парировал собеседник. — Смотря как.
— К примеру… Марию Ивановну все равно надо будет выдавать замуж.
— И вы рассматриваете меня, как подходящую кандидатуру? Смею вас заверить, она не согласится.
— Ну, при правильном подходе она не просто согласится, а еще и попросит вас об одолжении.
Александр Викторович Благовещенский, а это был именно он, покачал головой.
— Не надо, друг мой. Не стоит. Я не лучший супруг для молоденькой девушки с трудной судьбой.
— Это как сказать. Ей нужен рядом кто-то достаточно сильный, чтобы защитить ее, и достаточно взрослый, чтобы не сломать. Его величество… разрешил мне присутствовать при его беседе с княжной, и я был поражен ее суждениями. Иногда мне кажется, что княжне не двадцать лет, а в два раза больше. Ей не подойдет юнец с ветром в голове, ей нужен кто-то посерьезнее.
— Княжна об этом знала? О вашем присутствии при ее беседе с императором?
— Нет. Не знала.
Благовещенский иронично улыбнулся.
— Она очень сложный человек, Игорь Никодимович. И советую это учитывать. Когда она поймет, как ее использовали, она не простит.
— Мне не нужно ее прощение. Мне нужно сотрудничество.
— Сотрудничать она будет. И поймет. Но не простит никогда.
— Никогда — это слишком короткий срок для вечности.
— Не будем философствовать, друг мой. Так что вы предлагаете мне сделать?
Романов тоже сделал глоток коньяка и одобрительно кивнул.
— Обсудим.
* * *
— Она в городе!
Девушка мерила шагами комнату.
Хороша она была — хоть ты сейчас садись и картину рисуй.
Огромные миндалевидные глаза черного цвета, ладно, очень темно-карего, но почти черного, черные волосы, точеное личико, за фарфоровой белизной которого ухаживали часами — не дай Бог веснушки появятся, лучше смерть!
Фигура тоже выше всяких похвал. Где надо — пышно, где надо — узко, изящные руки, маленькие ступни…
Девушку можно было предъявлять как эталон. Сочетание породы и больших денег, и вы получите такой шедевр.
Жаль только, сейчас прелестное лицо было искажено от ярости, а губы искусаны. Ну ничего, алее будут!
Девушка остановилась, метнула в стену вазу, пронаблюдала за сверкающим градом осколков и топнула ножкой.
— Гадина!!!
Да, и такое бывает. Когда другая перехватывает то, что предназначалось тебе. Обидно же, господа!
Разве она не создана, чтобы блистать?
Разве не пойдет ей корона?
А как звучит? Ее величество Анастасия!
И ведь бывало такое! И Матвеевы были в королевском роду, и принцессы не брезговали выходить замуж в их юрт. Но… отец сказал, как гвоздь в гроб забил.
Сейчас Рюриковичи не рискнут с нами родниться, слишком много мы силы набрали.