Марионетка

— А дети будут со своим замечательным отцом.

Макс тяжело вздохнул и отстранился.

— Ты не думаешь о том, что этот замечательный отец сам находится в розыске? И что если все пойдет по худшему сценарию, то двумя годами мне никак не отделаться?

Марина молчала.

— Сейчас тебе высовываться нельзя. Никак нельзя. Невозможно! Надо хотя бы дождаться, пока закончится все это дело с убийством Локтионова. Если Реваев найдет настоящего убийцу, то все станет гораздо проще.

— А если нет? — выкрикнула Марина.

Макс вздрогнул. Он ссутулился, обхватил себя руками и сидел, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Если нет, то тогда все кончено, — голос его звучал приглушенно, — вообще все.

— И поэтому ты убежал?

— Да. — Несмотря на жару, Подгорный почувствовал, что его знобит, и обернулся, нашаривая одеяло. Марина помогла ему накрыться. — Да, когда я стоял над телом, я представил, точнее, даже увидел, как на меня надевают наручники и кто-то толкает меня в спину с криком «Пошел!». Увидел, как захлопывается тяжелая железная дверь. Мне стало страшно. Страшно оттого, что момента, как она вновь откроется, я не видел. Потому что так далеко в будущее заглянуть невозможно. А вдруг она не откроется никогда?

— И поэтому ты запер себя сам? Оглянись, Макс, это не жизнь, ты уже взаперти.

— Ну, в этом «заперти» не так плохо, — Макс попытался улыбнуться, — кормят, поят. Вот даже ты приехала.

— Максим, я не смогу с тобой тут быть вечно, — покачала головой Марина, — в любом случае мне надо будет скоро уехать.

— Скоро? Когда? — насторожился Подгорный.

— Не знаю, — Марина пожала плечами, — день-два, не больше. Мне надо вернуться к детям, привести в порядок кое-какие дела, прежде чем… — она запнулась, — прежде чем я пойду к Реваеву.

Макс вскочил на ноги, сброшенное одеяло соскользнуло на пол.

— Ты хочешь, чтобы я тоже пошел? Пошел к Реваеву? Ты думаешь, что он всесильный? Да он пешка, его так же дергают за ниточки, как всех вокруг. А если он вдруг заартачится, то найдется десяток желающих занять его место. Мгновенно найдется. Пискнуть не успеем, ни мы, ни он.

— Ты давно не играл в шахматы, Максим, — холодно ответила Марина, она тоже встала и направилась к выходу из комнаты, — в шахматах нет ниточек. Я в душ.

— Ну какие мы умные, — выкрикнул ей в след Подгорный, — один я идиот!

Макс с силой ударил кулаком по стене. Скрытый под обоями лист гипсокартона хрустнул, и на стене осталась здоровенная вмятина.

Когда Марина вышла из душа, Макс встретил ее, замотанный в простыню, словно римский патриций.

— Хорошо, — он схватил ее за руку, — я сделаю так, как ты хочешь. Но дай мне еще два дня. Давай проживем два дня так, словно ничего не было?

— Макс… — Она обняла его, прижимаясь к нему всем телом. — Максимка… я люблю тебя.

Пока Подгорный принимал душ, Марина уже успела сварить в турке кофе. Макс спустился по лестнице, оставляя на ступенях мокрые следы босых ног и на ходу запахивая на бедрах полотенце.

— Ты как раз вовремя, — Марина разливала кофе по кружкам, — молока у тебя нет?

— Нет, — покачал головой Макс, — но есть шоколад.

— Ну ладно, буду пить с шоколадом, — улыбнулась Марина, — пойдем во двор, там хорошо.

Макс вышел на крыльцо, держа в каждой руке по кружке с горячим кофе. Он осторожно спустился по скрипучим ступенькам и направился к столу, на котором все так же лежал раскрытый ноутбук. Подойдя к столу, Макс замер. Шедшая сзади Марина не сразу поняла, почему он остановился и неподвижно стоит, уставившись на старый деревянный стол. Только выглянув из-за его плеча, она поняла, в чем дело. Прямо перед ноутбуком на крашеных досках старенького стола лежали, тускло поблескивая металлом, расстегнутые наручники.

— А теперь, Подгорный, медленно ставим посуду на стол, — скомандовал властный мужской голос, — и так же медленно надеваем наручники. Сегодня у нас день самообслуживания.





* * *


— Итак, Денис, — Реваев пристально смотрел на растерянного подростка, — в ночь убийства ты тоже приходил на встречу с Надей?

— Приходил, — наконец выдавил из себя Денис.

— Хорошо, — одобрительно кивнул полковник, — и что было потом?

— Ничего, — подросток испуганно посмотрел на отца, но теперь он боялся вовсе не Станислава Михайловича, теперь он ждал от него защиты совсем от другого страха, — мы же не созвонились, поэтому я не знал, придет Надя или нет. Я прождал ее в беседке полчаса, может, минут сорок, а потом ушел.

— Во сколько это было?


— Около половины второго ночи.

— То есть ты сидел один в беседке, ждал Надю, она не появилась, ты ушел.

Денис кивнул.

— Ты слышал что-то из того, что происходило на веранде дома? Может быть, голоса, какой-то шум?

— Нет, я один раз подошел к дому, думал пойти Наде навстречу, но увидел, что на террасе горит свет и кто-то сидит. Понял, что Надя, скорее всего, прийти не сможет, побоится. Там тропинка прямо мимо террасы проходит. На всякий случай подождал еще минут десять, а потом сам ушел.

— Ты сразу вернулся домой?

Денис немного помедлил с ответом.

— Нет, я еще какое-то время посидел в парке на скамье, спать идти не хотелось.

— Тебя кто-то видел? — уточнил Реваев.

Денис отрицательно покачал головой.

— Ясно. А телефон, ты говоришь, тебе вернули уже утром?

— Да, так и было.

Реваев вздохнул и встал с кресла, разминая ноги.

— Денис, — в его взгляде, брошенном на мальчишку, было больше жалости, чем упрека, — ты ведь меня обманываешь. В ту ночь вы с Надей встречались.

— Да с чего вы это взяли? — с отчаянием выкрикнул подросток, испуганно прижимаясь к отцу. Станислав Михайлович наконец начал понимать, что разговор складывается для его сына отнюдь не лучшим образом.

— Да с того, Денис, — Реваев почувствовал, что у него начинает болеть голова, — что утром, увидев девять пропущенных звонков, ты не перезвонил Наде, хотя и говоришь обратное. А это может означать только одно: ты с ней уже успел пообщаться.

— Ну хватит, — Егупов-старший тоже поднялся на ноги и теперь нависал над невысоким полковником, — разговор пошел совсем не в ту степь. И мне почему-то кажется, что прежде, чем его продолжить, мне надо переговорить с юристами. А то я смотрю, вы весь из себя такой интеллигентный, обходительный, чаек с лимончиком попиваете. А потом раз, и мой сын у вас во всем виноватым окажется? Нет уж, не выйдет.

— Денис, мы ведь все равно узнаем, как было на самом деле, — предпринял еще одну попытку Реваев, — но с твоей помощью это будет быстрее.

— Вот когда узнаете, тогда и приходите, — Константин Михайлович ответил быстрее, чем Денис успел открыть рот. — Прошу вас! — широкая ладонь указала Реваеву в сторону выхода.

— Хорошо, — кивнул Реваев, — я ухожу. Советую вам не затягивать с консультацией у адвоката. Вполне возможно, что нам придется продолжить наш разговор в самое ближайшее время. Все доброго.

Ответом ему была тишина. Оба Егуповых прощаться с полковником нужным не посчитали. В этой дышащей ему в спину тишине Реваев отчетливо услышал, как кто-то, стараясь ступать как можно незаметнее, взбежал вверх по лестнице.





* * *


В Москве Марину ждали. С того момента, как она вышла в зал прилетов, за ней пристально наблюдали. Неприметный «фольксваген-гольф» следовал за ее такси от здания аэровокзала. Наблюдатели особо не скрывались. Во-первых, они были уверены, что севшая на заднее сиденье Марина их вряд ли заметит, а во-вторых, далеко отставать было опасно. На каком-нибудь светофоре можно было запросто потерять объект наблюдения. Допустить этого было нельзя. Приставленные к Подгорной люди знали, по какому делу они работают, и понимали, что у них есть шанс обнаружить, где скрывается предполагаемый убийца.

Когда такси остановилось возле автобусной остановки и Марина вышла из машины, один из наблюдателей поспешил вслед за ней. Вместе с Мариной он спустился в подземный переход, прошел гулким, низким коридором и вновь поднялся по ступенькам. Дальше их пути разделились. Подгорная села в ожидающую ее другую машину такси, а наблюдатель, проводив ее растерянным взглядом, призывно замахал своему напарнику, требуя, чтобы тот немедленно развернулся. Однако тянущаяся на сотни метров вперед стальная полоса разделительного ограждения не позволяла этого сделать.

Когда серый «фольксваген-гольф» подъехал к тому месту, где его ожидал мечущийся на тротуаре оперативник, прошло уже несколько минут с того момента, как увозящая Марину желтая «камри» исчезла в плотном потоке транспорта.

— Ну и что делать будем? — поинтересовался водитель «гольфа», косясь на своего разъяренного напарника.

— Я уже дал ориентировку, если машину где-то засекут, с нами свяжутся, — отозвался оперативник.

— Ну да, — иронично кивнул водитель, — главное, чтобы объект сидел и нас в машине дожидался.

— Может, повезет, — пожал плечами его напарник.

Но им не повезло. Когда желтую «камри» остановили на посту ДПС для проверки документов, выяснилось, что молодая стройная брюнетка пользовалась услугами такси совсем недолго, проехав буквально пару кварталов от того места, где она села в машину. Шанс обнаружить местонахождение Подгорного был потерян, о чем и было доложено Бочкареву.





* * *


Как и говорил Сокольский, все действительно оказалось просто. Очень просто. Когда желтая «камри» отъезжала от тротуара, Марина, оглянувшись, успела заметить плотного молодого мужчину, провожающего ее машину растерянным взглядом. Мужчина несколько раз призывно махнул кому-то находящемуся на другой стороне оживленного проспекта, а затем с досадой топнул ногой по асфальту, после чего поток автомобилей скрыл его от глаз улыбающейся Марины.