Марионетка

— Про Фролова и не надо, — согласился Реваев, — только вечер убийства. Точнее, ночь. Сейчас Дмитрий Евгеньевич все запишет, а я пока подумаю, что нам с вами дальше делать.





* * *


По дороге они заехали в гипермаркет и закупили продуктов на пару недель вперед. Подгорный, нацепивший темные очки и бейсболку, скрывающую его свежевыбритую наголо макушку, периодически настороженно озирался.

— Я вот не пойму, Максим, зачем вам бейсболка, — подшучивал над ним Сокольский, — общественность имеет право видеть вашу оригинальную стрижку, так сказать, результат моего креатива. Ваш яркий блонд, несомненно, был очень привлекателен и бросался в глаза. А сейчас вы обычный лысый сорокалетний мужчина. Сейчас так каждый второй ходит.

— Пусть загорит сначала, — буркнул Макс, разглядывая бонету с замороженными полуфабрикатами, — а то башка белая не хуже яркого блонда в глаза бросается.

— Пусть будет так, — согласился Сокольский, — ближайшее время у вас будет возможность позагорать в свое удовольствие. Кстати, о чем вы так задумались? Не можете выбрать — наггетсы или круггетсы? И то и то гадость, так что без разницы, что брать.

— Я думаю, не растает это все у нас, пока мы добираться будем? Комок размазни привезем в итоге.

— Не думаю, — покачал головой Юрий Борисович, — отсюда ехать максимум минут двадцать до поселка. Всю заморозку в одну сумку сложим, нормально будет.

— Ну ладно, — Макс кинул в уже почти полную телегу еще несколько пачек чего-то, обещающего вкус натуральной курицы, — поехали в алкогольный отдел. Это же все как-то запивать надо.

Сокольский движением руки задержал уже толкнувшего тележку Подгорного. Поковырявшись в ледяной ванне, он извлек из нее пару упаковок куриного филе и запаянную в вакуум свиную шейку.

— Вот! — он торжественно водрузил свои находки поверх пачек полуфабрикатов, — возьмем хоть немного нормального мяса. Вот что вы набрали, Максим? Мои кошки это даже нюхать не станут.

— Пойдемте в алкогольный, — жалобно попросил Макс, долгое хождение по магазину его уже утомило. — Кстати, кто следит за вашим кошачьим царством?

— Ну как вам сказать, — щеки Юрия Борисовича смущенно порозовели, — нашлась одна милая женщина, которая очень добра.

Макс одобрительно улыбнулся.

— К моим кошкам, — отрезал Сокольский и решительно зашагал в сторону винно-водочного отдела.

Подгорному очень хотелось узнать подробности, но он справедливо рассудил, что успеет сделать это чуть позже, когда они совместно с Сокольским будут дегустировать предстоящие покупки.

Процесс выбора алкогольных напитков вернул Максу жизненную энергию. Бутылки он составлял в тележку Сокольского. Когда очередной экземпляр проделал недолгий путь с полки на дно тележки, Юрий Борисович вздохнул.

— Максим, мне становится страшно за ваш организм. По моим расчетам, этого вполне может хватить до Нового года.

— Да ладно, — Подгорный окинул взглядом батарею бутылочных горлышек, устремленных вверх, словно готовых к пуску боеголовок, — чего тут есть-то? К тому же вы ведь не сегодня уезжаете? Так что мы с вами посидим, выпьем немного. Ну а что останется, я потихоньку допивать буду.

— С вами опасно пить, Максим, — покачал головой главный редактор, — боюсь, у меня здоровья не хватит.

— Боитесь, что все мои собутыльники к утру помирают? — усмехнулся Подгорный. — Не бойтесь. Только через одного. Так что у вас есть шанс.

— Ну ладно, — вздохнул Сокольский, — надеюсь, на кассе платите вы.





* * *


Когда дверца микроавтобуса распахнулась и Валиев, щурясь от яркого солнца, выбрался наружу, то, к своему удивлению, охранника он не увидел. Недовольно пробурчав что-то себе под нос, он прошел через распахнутую калитку к себе во двор и, сделав несколько шагов в сторону дома, обнаружил Мурада играющим в нарды с Мясоедовым. Заметив своего шефа, охранник смущенно вскочил. Мясоедов обернулся и недовольно нахмурился.

— А чего так быстро? Мы только вторую партию начали. Юрий Дмитриевич, а нельзя гражданина еще разок допросить?

— Георгий, — покачал головой подошедший вслед за Валиевым полковник, — ты можешь сыграть партию с Рауфом Юсуповичем, а вот с твоим новым другом нам как раз надо поговорить.

— Ну понятно, облом, — вздохнул Жора и хлопнул Мурада по плечу, — ты давай не мудри, говори как есть, лишнего у тебя не спросят.

Охранник бросил быстрый взгляд на банкира, тот кивнул.

— Партийку? — предложил Жора Валиеву.

— Нет, спасибо, — тот раздраженно наморщил лоб, — я уже во все игры наигрался сегодня. С меня хватит.

— Ага, продул, похоже, — пробормотал Жора, глядя в спину удаляющемуся банкиру.

Разговор с Мурадом длился недолго. Знал он не так много. С его слов выходило, что Валиев разбудил его среди ночи, точное время телохранитель не помнил, но трех часов еще не было. Хозяин был явно чем-то обеспокоен, а скорее всего, даже напуган, однако причину своего беспокойства он не назвал. Они действительно до самого утра играли в нарды, и Мурад несколько раз поддался, чтобы хоть немного порадовать своего шефа. На работу Валиев в тот день уехал раньше обычного, а когда вернулся, с ним были еще два телохранителя. Судя по всему, шеф действительно чего-то боялся.


Получив показания охранника и отпустив его, Реваев вышел из микроавтобуса и потянулся. День был уже в самом разгаре, и солнце, уверенно подбирающееся к зениту, припекало все сильнее.

— Ну что, спасибо этому дому, пойдем к другому? — Мясоедов кивнул в сторону особняка погибшего Локтионова.

— Пожалуй что да, — согласился полковник, — сейчас постоим только немного, воздухом подышим, а то у меня от всех этих разговоров голова разболелась. Ты, пока кубики кидал, узнал что-нибудь интересное?

— Зарики, — поправил Мясоедов, — это называется зарики.

— Это все, что ты выяснил, или есть что-то более стоящее?

— Да что я мог узнать? — пожал плечами Жора. — Охранник парень простой, он хоть у Валиева давно работает, но в дела особо не посвящен. Говорит, что в доме все напуганы. Еще два бойца все время с банкиром. Это он к нам с одним охранником вышел, из гордости, так сказать. Валиев последние дни изрядно пьет.

— Ну, это мы заметили, — усмехнулся Бочкарев, — вся машина его перегаром провоняла. По большому счету мы не можем точно утверждать — это реакция испуганного свидетеля убийства или же он так снимает стресс после того, как сам зарезал Локтионова.

— А что, он видел момент убийства?

— Говорит, что нет, — на лице Бочкарева отразилось сомнение, — якобы он пришел почти сразу после того, как Локтионов был убит, и слышал в саду чьи-то шорохи.

— Все равно прогресс, — улыбнулся Жора, — если банкир не врет, у нас есть точное время убийства. А если врет, то есть новый подозреваемый. Верно я говорю, Юрий Дмитриевич?

— Несомненно, — вздохнул Реваев, — знать бы только, какой из двух вариантов правильный. Я пешком пройдусь, подгоняйте машины к дому Локтионова.

Полковник неторопливо двинулся по улице, стараясь держаться в тени высоких деревьев. Подошедший к своей машине Мясоедов обнаружил, что она стоит на самом солнцепеке. Когда он открыл дверь внедорожника, волна раскаленного воздуха ударила ему в лицо. Жора опустил все стекла в машине и, перегнав ее на новое место, поставил в тени огромной сосны. Стекла автомобиля он полностью закрывать не стал, справедливо рассудив, что в элитном поселке вряд ли кто-то польстится на зарядное устройство от телефона и перочинный ножик, лежащий между сиденьями.

Вышедший к ограде Туз мрачно смотрел на приближающихся людей. Тяжело вздохнув, он распахнул калитку и вышел им навстречу, словно предлагая вести разговор за пределами вверенной ему территории.

— Толпой сегодня, — он криво усмехнулся, — неужто кого арестовывать собрались?

— Сейчас решим, — тоже не стал здороваться Бочкарев, — проходи внутрь, чего мы посреди улицы стоять будем.

— И то верно, — хмыкнул Туз, — проходите, господа хорошие. Только у меня, сразу говорю, стульев на всех не хватит.

— Ничего, ты постоять можешь, — резко отозвался Бочкарев, — насидеться еще успеешь. С чего ты, кстати, решил, что мы к тебе приехали?

— Может, и не ко мне, конечно, — развел руками сторож, — вот только, кроме меня, никого нет, — Полина с дочкой в город уехали, по магазинам вроде как. Раньше вечера вряд ли появятся.

— Ну значит, будем с тобой общаться, — провозгласил Жора, нависая над Лехой, — веди в хоромы.

В комнате видеонаблюдения стало тесно от набившихся в нее людей. Туз встал в дальнем углу, упираясь плечами в стены и скрестив на груди загорелые жилистые руки.

— Алексей Михайлович, — Реваев развернул к себе крутящийся стул и уселся, закинув ногу на ногу, — непонимание у нас с вами вышло.

— Возможно, — Леха судорожно сглотнул слюну, — может, я чего и недопонял, так вы поправьте.

— Я спрашивал вас, чем вы занимались в ночь убийства Локтионова. Вы мне сказали, что легли спать сразу после полуночи и до утра из помещения не выходили, — Реваев с грустью смотрел на сторожа, — а ведь это неправда, Алексей Михайлович. Вы вводите следствие в заблуждение. Мне кажется, это очень неблагоразумно с вашей стороны.

— Это с чего же? — хрипло спросил Туз.

— С чего — что? — улыбнулся Реваев. — С чего кажется или с чего неблагоразумно?

— Можно и то и то рассказать, коли время имеется. — Леха еще сильнее вжался в стену.

— Да пожалуйста. — Реваев потер кончик носа, казалось, что беседа с охранником его забавляла. — Когда свидетель пытается обмануть следователя и на этом обмане попадается, то следователь, кроме того, что расстраивается, еще и пытается понять мотивы, толкающие свидетеля на откровенную ложь. А поскольку так уж сложилось, что все мысли в голове следователя крутятся вокруг совершенного преступления, то он поневоле начинает думать, а не замешан ли наш свидетель в этом непонятном убийстве? И вот сначала в голове следователя, а затем и в реальном мире наш обманщик переходит из разряда свидетелей преступления в разряд подозреваемых. А из подозреваемых, уж вы-то, Туз, знаете, прямая дорога в осужденные.

— Ну да, наслышан, — флегматично кивнул Туз, — вы любите всех одним путем посылать. Вот только непонятно мне все равно, с чего вдруг такие выводы неблагоприятные вы делаете, гражданин следователь?

— Неблагоприятные выводы, — задумчиво повторил Реваев, — хорошее выражение. Выводы эти я делаю по простой причине. Если человек спит, то и дверь в дом закрыта. А если она туда-сюда всю ночь хлопает, то значит, через нее кто-то ходит. И этот кто-то, я полагаю, именно вы, дорогой наш Алексей Михайлович.

— Угу. Фантазеры. — Туз хищно оскалился. — Еще скажите, вы все на камеру разглядели. Я думал, вы, Юрий Борисович, человек серьезный. Целый полковник как-никак. А оказывается, у вас у всех методы одни и те же. Либо на понт взять, либо признание выбить. Считайте, с первым вариантом у вас облом вышел. Теперь, похоже, второй будет. Вы для этого Громозеку с собой притащили? — Он кивнул на молча стоявшего у входа Жору.

— Угадал, — хрустнул пальцами Мясоедов, — только учти, мой вариант всегда срабатывает.

— Вы совершенно правы, — проигнорировал их дискуссию Реваев, — входную дверь на камеру не видно. Если бы события развивались днем, то мы бы не могли установить, покидал ли кто-то это помещение. Но ведь дело было ночью.

— И что? — все еще не понимал Леха.

— А то, умник, — не выдержал Бочкарев, — у тебя фонарь у крыльца где висит? Я тебе сам скажу, слева от входа. А камера где? Правильно, справа, за углом. Саму дверь с камеры не видно, а вот тень от нее, когда дверь открывается, видно лучше некуда. Еще выделываться будешь или поговорим как следует?

— Куда деваться, давайте поговорим, — Леха вымученно улыбнулся, — знать бы еще, как именно следует.

— Ты не дуркуй, — посоветовал Мясоедов, — ты либо все подробно сейчас распишешь, что ночью делал, либо той дорогой и пойдешь, которую тебе обозначили.

— Георгий, не мог бы ты выйти, немного прогуляться, — неожиданно попросил Реваев.

— Я молчу, молчу. — Жора прикрыл рот рукой.