Мара и Морок. 500 лет назад

Ясна моментально прекращает хихикать, когда поднимает взгляд и натыкается на синие глаза Златы, полные мольбы. Вот теперь я с трудом сдерживаюсь от хохота. Ясна не в состоянии выдержать жалостливый взгляд, обязательно пойдёт помогать. Я качаю головой, сдувая деревянную стружку.

– Айка, иди сюда, сядь рядом, – с тяжёлым вздохом, как всегда быстро, сдаётся Ясна.

Младшая оставляет лук и подчиняется, садясь рядом с сестрой на скамью.

– Я расскажу тебе историю, а ты следи за движениями Велы и Златы, не отвлекайся.

Услышав своё имя, я с недовольством смотрю на Ясну, та отвечает наглой улыбкой и кивает на тренировочное поле.

Прекрасно. И меня втянула.

Откладываю недоделанную рукоять, поднимаюсь и беру деревянный меч. Я не рассчитывала на тренировочный бой, поэтому со вздохом поправляю юбку сарафана: в ней будет неудобно.

– Когда-то очень давно по эту и по ту сторону горной гряды спокойно жили люди. На западе земля плодороднее и равнин для посевов больше, поэтому большинство поселились на этой стороне, но и там, за горами, за густым лесом, были деревни и, может, даже города, – рассказывает Ясна, пока мы со Златой встаём друг напротив друга. Она всего на год меня младше, поэтому поддаваться и осторожничать с ней я не буду. – Жили себе люди без бед. Не было ни упырей, ни бесов, ни кикимор и даже русалок. Не было Мороков и даже Мар.

– Как это не было Мар? – растерянно восклицает Айка. Ясна беззлобно шикает, и младшая вновь возвращает внимание ко мне и Злате.

Я рубящим ударом нападаю первой, а как только Злата отбивает, ухожу в сторону, прежде чем она успевает мне ответить. Сапогами приминаю свежую, ярко-зелёную траву, и та начинает пахнуть сильнее. Злате тоже неудобно в юбке, не получается делать размашистые, стремительные шаги.

– Не нужны были Мары, так как со смертью людей всегда рвались все три нити жизни. Каждый человек напрямую отправлялся к богине на перерождение. Но увидели Озем и Сумерла, как сверкают золотые нити людские, и захотели их себе. Начали утаскивать живущих поблизости в своё царство. Но сколько бы они ни пытались вытащить нити жизни и добавить в свою коллекцию сокровищ, ничего не получалось. Однако царь и царица подземных недр не сдавались. И горы трупов под землёй продолжали расти. Но Озем и Сумерла не всегда вырывали все три нити, иногда они хватали одну или две. Что будет, если в теле остаётся хоть одна целая нить?

– Мертвецы могут подняться, – незамедлительно отвечает Айка.

Мы со Златой продолжаем обходить друг друга по кругу, выискивая слабые места и выжидая удачный момент для атаки, но сестра, как и я, внимательно прислушивается к рассказу. Я специально оступаюсь на мелком камне, Злата моментально дёргается вперёд, намереваясь достать меня косым ударом. Я отбиваюсь, отводя деревянный меч противницы в сторону, но сестра делает нужный мне колющий выпад, и я, вместо того чтобы отойти, наоборот, шагаю вперёд. Тренировочный меч Златы проходит рядом с моим торсом, едва не задевая живот. Синие глаза сестры расширяются, она понимает свой промах и осознаёт ловушку. Я хватаю её запястье и резко выкручиваю, отчего девушка роняет меч и сгибается от боли.

– Айка, почему проделанный Велой трюк не сработает на упыре? – неожиданно меняет тему Ясна, проверяя, как младшая следила за боем.

– Боль. Злата чувствует боль, а упыри нет, – после непродолжительного раздумья отвечает девочка.

– Верно, – удовлетворённо кивает Ясна, пока я аккуратно отпускаю Злату, чтобы случайно не вывихнуть ей запястье. – Упырю можно эту руку хоть сломать, но толку будет мало.

Злата встряхивает кистью, избавляясь от оставшегося эха резкой боли, поднимает тренировочный меч и вновь отходит на нужное расстояние.

– Когда образовалось озеро на той стороне гряды, его воды достигли Подземного царства Озема и Сумерлы, а потревоженные дрожью земли́ мертвецы поднялись и выбрались наружу, – возвращается к рассказу Ясна. – Всё это произошло летом, когда Морана не гуляла по земле и не укрывала леса и поля снегом. Так как мертвецы вылезли на той стороне гряды, то в первую очередь напали на ближайшие деревни. Люди, не зная, как справиться с нечистью, быстро проигрывали. Они умирали, а гниющие тела в огромном количестве отравляли землю и реки. Смерть, как зараза, стала расползаться во все стороны. Всё больше и больше мертвецов начали вставать. В зависимости от их смерти появились разные виды нечисти. Мертвецы в воде становились утопленниками либо русалками. Трупы из братской могилы возвращались бесами. Души, стенающие над своими непохороненными костями, стали призраками…

Я улыбаюсь оттого, что сейчас из-за проигрыша Злата вкладывает в бой больше сил и раздражения. Мне приходится отступать, отбиваясь от непрекращающихся атак. Из-за стука дерева о дерево я пропускаю несколько фраз Ясны.

– По Смородине-реке отрава с восточных земель пришла на западные. К концу осени живых на той стороне не осталось, и тогда мертвецы, чуя тёплую кровь, перешли на запад. Спастись смертным помогла Морана. Пришла богиня с первыми морозами и ужаснулась происходящему. Души, что должны были прийти к ней, продолжали бродить по земле, умножая смерть и обрывая чужие жизни раньше времени. Озем и Сумерла радовались, ведь им люди угодны только мёртвые. Разгневалась Морана от вида того, что сотворили в её отсутствие, наказала виновников и отметила семь девушек, внешне похожих на неё саму.

– Почему мы должны быть похожи на богиню? – вклинивается Айка.

– Потому что Озем и Сумерла страшатся Мораны, а нас от неё отличить не могут, – громко отвечаю я и ухожу из-под меча Златы, растягивая губы в хищной улыбке. – Потому и Мар боятся – неуверенные, Морана перед ними или отмеченная смертная.

К счастью, я успеваю договорить и резко приседаю. Меч Златы проскальзывает над моей головой, но сестра застаёт меня врасплох. Пинает по ногам, и я неожиданно оказываюсь лицом на траве.

– Вела права, но не повторяй ошибок своей сестры, Айка. Всегда следи за ногами противника. – Едва не смеётся Ясна, наблюдая, как я откатываюсь в сторону, не позволяя Злате прижать оружие к моему горлу. – Отметила богиня Мар, чтобы мы помогали ей вычищать нашу сторону от нечисти, спасать тех смертных, кто ещё остался, и упокоить тех, кто вовсе по земле ходить не должен. Морана также обрушила часть горы и перекрыла перевал, отделяя уже погибшую восточную сторону от западной. На нашей стороне мертвецов меньше, но зараза впиталась в саму землю, поэтому они теперь часть нашей жизни. Всё, что мы, как Мары, можем сделать, – это уменьшить количество нечисти настолько, чтобы она не успевала нападать на живых.

Решая отплатить сестре за грязное платье, намеренно сваливаю противницу с ног. Злата недовольно сопит, глядя на зелёные пятна от травы на её сарафане.

– Озем и Сумерла более неопасны? – Я с трудом разбираю вопрос Айки из-за внезапного ветра.

– Сейчас нет, – уверяет Ясна. – Своих чертогов подземных они не покидают. Ранее царь и царица спали только в зимний период, уверенные, что людям до их сокровищ через мёрзлую землю не пробраться. Однако после гнева Мораны они на поверхность и вовсе не выходят, страшась вновь с ней столкнуться.

– Мороки – тоже чудовища. Почему при встрече с ними нужно бежать, ведь мы охотимся на другую нечисть?

Вопрос Айки приводит Ясну в замешательство, сестра некоторое время молчит, а я за эти мгновения успеваю опять сойтись со Златой. Бой выходит длинным и утомительным. Я тяжело дышу, а чёрные пряди липнут к вспотевшей шее. Решаю закончить с тренировкой, атакую несколькими неожиданными выпадами, вкладываю всю силу в удары, пока не выбиваю меч из рук противницы и не приставляю острый конец оружия к её горлу.

Злата, как и я, тяжело дышит, замирает на мгновение, осознавая поражение, а потом фыркает и пальцами отталкивает мой деревянный меч от своего горла.

– Мороки как самые опасные хищники, – поясняет Ясна, насмешливо оглядывая мой помятый вид и грязь на одежде. – Они хоть и чудовища, но всё же убивают себе подобных. С этой стороны слуги Тени нам даже полезны, так как делают нашу же работу, но с другой – мы прислушиваемся к наставлениям старших. Хоть точно и не знаем, что у Мороков под масками, но все предыдущие Мары предупреждают об одном: бежать надо при виде Морока. Так мы и поступаем.

– А вы видели хоть одного?

– Да, – отвечает Ясна, а взгляд Златы падает на меня, но моё лицо остаётся спокойным. Только сжимаю челюсти чуть сильнее.

– И какая у него…

– Мы убежали, Айка, – строго обрывает новый вопрос Ясна. – Сделали, как было велено старшими. И ты запомни этот урок.

Младшая замечает перемену в нашем настроении. Вся лёгкость разговора испаряется, сменяясь напряжённостью. Айка чувствует, что стоит закрыть эту тему. Бормочет под нос извинения и говорит, что поняла и убежит, если встретит Морока. Ясна отправляет девочку помочь на кухне, а я вновь берусь за деревянную рукоять и нож. Чем больше заняты руки – тем легче ни о чём не вспоминать.






6




Князь сератский вместе с дочерью остаётся у нас в гостях на неделю. Брат, который ранее в свободное время играл со мной, начинает пропадать, развлекая Алию. Вначале на игры они берут меня с собой, а потом всё чаще забывают дождаться или даже предупредить о своих планах.

Глядя на моё расстройство и каждодневные обиды, няни неустанно напоминают мне о значимости их будущего брака. Твердят, что при рождении Валада сами волхвы предсказали важность его свадьбы с Алией. Они всё изменят, объединят наконец два северных княжества в одно сильное королевство, способное противостоять южным соседям. А дети моего брата будут передавать корону по наследству, прославляя наш род.

Я всё знаю. Слышала не один раз от матушки и наблюдала за гордостью во взгляде отца. Но всё это для меня остаётся лишь словами, а вот незнакомую доселе тяжесть внутри я ощущаю по-настоящему.

Мы с Валадом всегда были вместе – няньки со мной проводили меньше времени, чем брат. И присматривал он за мной лучше, чем кто-либо другой. Даже наши споры и детские драки были весёлыми. У меня нет других друзей, мне они никогда не были нужны, и до этих дней одинокой я себя не чувствовала.

Поэтому хоть я и не показываю, но радуюсь в глубине души, когда матушка рассказывает, что княжна Алия вместе с отцом уедут раньше, чем ожидалось. Я смиренно киваю головой, а внутри ликую, зная, что моя повседневная жизнь и игры с братом вернутся в привычное русло.

Воодушевление охватывает меня с ног до головы, и я, не скрывая, улыбаюсь, когда гости собираются уезжать. Меня не заботит мысль, из-за чего они делают это в сумерках пред самой ночью, когда обычно в путь отправляются утром, чтобы солнце светило в дороге. Не спрашиваю матушку, почему в поездку собираются только князь и княжна с малочисленными дружинниками. Не интересуюсь, с чего это половина прибывших с ними гостей остается у нас в усадьбе. И даже не донимаю Валада вопросом, почему на наших гостях простые одежды, будто не князь перед нами, а мелкий помещик с дочерью.

Я слишком рада их отъезду и не прислушиваюсь к разговору между отцом и князем Радовидом. Не задумываюсь о спешке, в которой происходит прощание. Обычно таких гостей провожает весь двор, а тут собрались разве что наша семья да немногочисленная стража.

На протяжении всего следующего дня я веселюсь, играя с братом во дворе. Солнце уже достаточно греет, и няни позволяют сменить парчовые кафтаны на более лёгкие одежды. Цветы распускаются, а птицы щебечут весь день. И с той же довольной улыбкой я ложусь спать, чувствуя, как беспокойство от присутствия Алии отпускает меня. Я даже почти не вспоминаю, что Валад и ей подарил лунницу, но красивее: из настоящего золота и морского жемчуга.

Я просыпаюсь от криков и громыхания, словно наш дом разваливается по кускам. Грохот обваливающихся деревянных балок перемешивается с треском огня. Вопли сопровождаются руганью и стонами. Я хочу позвать кого-нибудь, чувствуя в воздухе запах гари, но страх сковывает горло. Я трясусь и сползаю с кровати.

Нас с Валадом уже несколько лет как расселили по разным комнатам, и впервые моя спальня навевает на меня всепоглощающий ужас. Я шарю в поисках одежды, прямо на ночное платье надеваю кафтан, зная, что хоть и весна, но вечерами ещё холодно.

Деревянный пол вибрирует от топота ног, словно все уже давно проснулись. Меня трясёт, пока я стараюсь как можно незаметнее выйти из комнаты, чтобы найти брата и родителей. В коридоре ещё сильнее пахнет дымом. Крики слышны громче, я прижимаюсь спиной к стене и медленно иду к спальне Валада. Ноги еле передвигаются, но как только крики на первом этаже немного стихают, я бросаюсь вперёд по коридору. Ввалившись в знакомое помещение, я тут же спотыкаюсь обо что-то и падаю прямо на пол, сильно ударяясь подбородком.

Я не замечаю болезненного зуда от ссадин и слабо идущую кровь, пугливо оглядываю разгромленную спальню. Сундуки разорены, стул сломан, одеяло сброшено, а постель пуста. С улицы через окно сочится пляшущий по стенам и потолку оранжевый свет.

– Ва-ала-ад, – дрожащим голосом зову я, гадая, мог ли брат спрятаться под кроватью или в шкафу.

Пригибаюсь, заглядывая в сумрак под столом. Из-за огня снаружи в комнате достаточно светло, чтобы я могла ошибиться. Брата здесь нет.

Моё внимание привлекает блеск на полу, наполовину прикрытый сброшенным одеялом. Тянусь, чтобы взять, но пальцы тонут в чём-то вязком. Вопль из горла вырывается раньше, чем я понимаю, что меня пугает. Отдергиваю руку и продолжаю вопить, глядя на красные разводы. Кровь растекается по ладони, капая на одежду. Пытаясь стряхнуть её и избавиться от вязкого ощущения, я судорожно трясу рукой.

– Княжна!

Я замолкаю, услышав знакомый голос Ольги, оборачиваюсь к няне и моментально начинаю всхлипывать.

– Бежать нужно, Вела! – на ней нет привычного платка, светло-русые волосы, обычно заплетённые в аккуратную косу и уложенные вокруг головы, растрепались. На лице следы грязи и чёрные разводы.

Она хватает меня за руку, рывком поднимает на ноги и тянет наружу. Ольга только кажется спокойной, её пальцы до боли сжимают моё запястье. Она напряжённо прислушивается, прежде чем выйти, и нервно дёргается от скрипа половиц под собственными ногами.

– Ва-а-алад, – жалобно лепечу я сквозь всхлипы, не в силах задать вопрос целиком.

– Нет больше княжича, Вела, – сочувственно, но прямо отвечает няня. – Нужно найти князя и твою матушку.

Я не понимаю, что значит её ответ. У меня есть брат, как его может не быть?

Не успеваю задать этот вопрос или упереться ногами в пол и воспротивиться. Как она может так говорить?! У меня есть брат!

С первого этажа валит дым, ползёт вверх, упирается в потолок и распространяется по коридору. Я кашляю, и Ольга практически тащит меня за собой по лестнице. Я едва успеваю переставлять ноги, чтобы поспевать за ней, но всё-таки спотыкаюсь на последней ступеньке, после чего Ольга подхватывает меня на руки. Оказываясь выше, невольно вдыхаю больше дыма, вновь захожусь в кашле, а глаза слезятся, и я почти перестаю что-то видеть. На первом этаже намного жарче, я плачу теперь уже от страха перед огнём.

Ольга бежит через просторную столовую, через сени бросается прямо к главному выходу. Толкает дверь. Снаружи нас накрывает гам криков и ругани, треск огня, звуки драки и ржания лошадей. Какофония оглушает, я не понимаю ни слова из приказов, что выкрикивают мужчины. Прохладный ночной воздух вначале приносит облегчение, но после тело покрывается мурашками. Огонь, кажется, полыхает со всех сторон. Наши бани, оружейная и даже конюшня горят. Кто-то выпустил животных, и обезумевшие от страха лошади носятся по двору, пытаясь подальше убраться от пламени и людей со сталью. Кто-то толкает Ольгу, и, вместо того чтобы спуститься по лестнице, мы валимся вниз. Няня выпускает меня из рук, и я со стоном падаю прямо в грязь. Красивый двор превратился в разруху. Разрыхлённый копытами чернозём перемешан с водой, которой пытались тушить пожар, ползущий по одной из стен нашей усадьбы.

Я поднимаю голову и с визгом отползаю подальше от мёртвого тела с отрубленной рукой. Оборачиваюсь на Ольгу, но та воет, держась за сломанную ногу. Меня тошнит от вида кости, торчащей наружу. Плач няни длится недолго. Мужчина протыкает мечом её горло, и та затихает. Я не могу вымолвить и слова, не могу сомкнуть веки, чтобы скрыться от развернувшейся картины и забыть увиденное.

– Здесь княжна! – кричит тот же мужчина кому-то позади себя. – С княжичем разобрались, а её можно с собой взять.

– Что за княжна? – спрашивает другой, добивая человека на земле.

– Ашорская, коса чёрная. Сератскую пока ищем, – отвечает убивший Ольгу и подходит ближе.

Он не из людей отца, я его не узнаю. Незнакомец хватает меня за кафтан, хочет взвалить на плечо, но я брыкаюсь и воплю ему прямо в ухо.

– Проклятые черти! Я чуть не оглох, – ругается он, роняет меня обратно в грязь и хватается за больное ухо, проверяя, не пошла ли кровь.

Я со всей силы бью его по колену, тот охает, а я, пользуясь моментом, переворачиваюсь и убегаю. Огибаю усадьбу слева и попадаю на просторный задний двор, но здесь ещё хуже. Множество людей сражаются, а ещё больше уже мертвы. Один из мужчин пытается схватить напуганного коня, но животное бьёт человека копытами, и тот падает. А после конь в ужасе топчет его, ломая кости. У меня перехватывает дыхание от вида треснутого черепа. Плачу, верчу головой в поисках родителей и брата.

Кто-то оттягивает меня за кафтан назад, чудом уберегая от копыт другой лошади. Я валюсь на горящую балку и кричу, когда волосы вспыхивают от огня. Тот же человек грязной тканью бьёт меня по спине и плечам. Огонь перекидывается на мой кафтан и лижет шею сзади. Я отбиваюсь, не сразу понимая, что мужчина сбивает пламя с моей одежды.

– Вела! Княжна! Почему ты не с отцом?! – он хватает меня за плечи, поворачивая к себе лицом.

Я пытаюсь сосредоточить взгляд на говорящем, но меня трясёт, а лицо будто свело судорогой. Я не могу произнести и слова от увиденного ужаса.