Мама, я Великан
Часть 26 из 45 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Значит, фокусник, – я развожу руками. – Больше вариантов нет!
Он адресует мне пристальный и проницательный взгляд.
Такой же, как полчаса назад…
Этот взгляд заставляет меня покрыться мурашками.
Я так и не смогла угадать, но это и неважно, ведь сейчас… Я чувствую…
Волшебство! Это снова оно!
На секунду повисает пауза.
Слова исчезают, веселье тоже.
Я не знаю, что ещё сказать, а он, кажется, просто не собирается ничего говорить.
– Закрой глаза, – только что Глеб смеялся, а сейчас говорит серьезно и вкрадчиво.
– Зачем? – моя улыбка тоже исчезает.
– Фокус покажу.
Фокус?
Я послушано закрываю глаза, не представляя, что может произойти и чем ещё сегодня можно меня удивить.
Движение.
Миг.
Касание.
Стремительно и нежно тёплые ладони Глеба снова дотрагиваются до моей шеи.
Пальцы вплетаются в волосы.
Дыхание становится близким.
Все происходит так быстро и неожиданно, что я не успеваю даже открыть глаза – его губы накрывают мои.
Неужели…
Нет.
Да.
Стоп! Я же не хочу этого?
Или хочу?
Неужели это происходит со мной?
Как такое может происходить?!
Сердце взрывается сумасшедшим ритмом, меня бросает в жар, исчезают все до одной мысли, а воздух в легких заканчивается.
Но я не открываю глаз.
Не останавливаю поцелуй.
Что же я делаю?!
Мои руки сами собой обвивают плечи Глеба, время становится бесконечным, и поцелуй все длится и длится.
Так сладко.
Так томительно и нежно, словно я целуюсь впервые в жизни.
Глава 40
Великан
– Друзья, на выходных я изучала ваши последние работы – они достойны и интересны, как всегда. Но поймите, именно сейчас нам нужен самый высокий уровень. – Я стою в конференц–зале, за круглым столом и держу в руках папку, как бы отгородив ею своё пространство от ребят. Стою ровно, с высоко поднятой головой и расправленными плечами. Сначала хвалю, а потом говорю о цели – делаю всё так, как учил Глеб.
Коллеги смотрят на меня через раз. Они оценивают ситуацию, ещё не решив, стоит ли прислушиваться к моим словам, ведь сегодня я попросила всех задержаться на работе, сама инициировала собрание без главреда и впервые говорю с ними не наравне.
– А Василий Палыч знает, что мы здесь собрались, – Римма вызывающе закидывает ногу на ногу, – или нет?
Румянец вспыхивает на моих щеках и медленно сползает на шею и грудь, но это почти незаметно, ведь я надела водолазку с высоким горлом и перед выступлением выпила стакан холодной воды – тоже как учил Глеб.
– Сейчас для него непростое время, – продолжаю я, – и наше будущее только в наших руках.
Кажется, они совсем не слушают. Но я говорю.
– На прошлой неделе головной офис предложил Василий Палычу заменить или расширить штат, для того чтобы журнал снова взлетел.
– Что-то я не вижу здесь новых лиц, – замечает Ефим, поглядывая на часы.
– Потому что главред отказался. Он решил дать нам дополнительную нагрузку и рост, именно сейчас мы должны взять себя в руки…
Никто не включается в общение.
– …показать весь свой потенциал… – я повышаю голос, но никто не реагирует.
Не раздражайся, Ия! Не раздражайся! Не раздражайся!
– … сработать слаженно и чётко, как год назад! – тишина в ответ.
Все сидят здесь без интереса, а во взглядах я вижу только одно желание – поскорее отвязаться от меня.
Римма ёрзает на стуле, слушая с неохотой, Ефим и Дима отвлекаются на телефоны, даже Майя смотрит в окно, и только Степан, глядя прямо на меня, плавными движениями пальцев разглаживает несуществующие складки своих брюк.
– В прошлом году мы чуть не сдохли, – тихо говорит Степан, – не хочется снова повторять тот подвиг.
– Да, да, поддерживаю, – подхватывает Дима, – работаем как работаем, задницу рвать не хотим – ещё вопросы есть? Можно идти?
Мой румянец бесследно исчезает и, кажется, что в конференц–зале становится прохладнее, чем всегда.
Работаем как работаем, значит…
Я молча прохожусь взглядом по равнодушным лицам, не понимая, когда они успели стать такими пресными? Где они растеряли искры? Когда превратились из жадных и голодных журналистов в офисные растения? Вспоминаю обречённое лицо Василий Палыча и наш последний разговор: «они разлюбили свой талант». Как точно он подметил, а я столько времени не теряла надежды и думала, что по-прежнему работаю с лучшими.
Майя глядит в окно – сегодня она особенно отстраненна, Римма смотрится в зеркальце пудреницы, Дима с Ефимом, улыбаясь, печатают в телефонах, Степан увлечённо наблюдает за своими танцующими пальцами.
– Журнал потеряет позиции, и Василий Палыча уволят, – говорю резко, желая дать словами пощёчину всем, кто сидит за этим столом.
Взгляды коллег тут же взлетают на меня.
– Белочерное нужно голове только как показатель успеха, – я с вызовом смотрю на коллег, – денег журнал приносит немного, нет успеха – нет нас.
Дима, Ефим, Степан вытягиваются на креслах, Майя отрывает взгляд от окна. Пудреница выскальзывает из рук Риммы и падает ей на колени.
Они однозначно не ожидали услышать такое. Не ожидали, что их финансовая, профессиональная, социальная стабильность может в один момент пошатнуться.
– Готовьтесь искать работу! – рявкаю, стукнув папкой по столу. Этому Глеб меня не учил, он, напротив, говорил, что нужно сохранять спокойствие и бесстрастие – но я не справилась.
Не хотят – как хотят! Это их дело!
Пододвигаю к столу кресло, на которое так и не села, и, кивнув коллегам, делаю шаг в сторону двери.
– Ия! Подожди! – Дима, изменившись в лице, подскакивает на ноги. Ребята поднимаются следом за ним.
– Так как же нам быть? Скажи, что переписать, где доделать! Мы всё сделаем! Этого нельзя допустить!
Он адресует мне пристальный и проницательный взгляд.
Такой же, как полчаса назад…
Этот взгляд заставляет меня покрыться мурашками.
Я так и не смогла угадать, но это и неважно, ведь сейчас… Я чувствую…
Волшебство! Это снова оно!
На секунду повисает пауза.
Слова исчезают, веселье тоже.
Я не знаю, что ещё сказать, а он, кажется, просто не собирается ничего говорить.
– Закрой глаза, – только что Глеб смеялся, а сейчас говорит серьезно и вкрадчиво.
– Зачем? – моя улыбка тоже исчезает.
– Фокус покажу.
Фокус?
Я послушано закрываю глаза, не представляя, что может произойти и чем ещё сегодня можно меня удивить.
Движение.
Миг.
Касание.
Стремительно и нежно тёплые ладони Глеба снова дотрагиваются до моей шеи.
Пальцы вплетаются в волосы.
Дыхание становится близким.
Все происходит так быстро и неожиданно, что я не успеваю даже открыть глаза – его губы накрывают мои.
Неужели…
Нет.
Да.
Стоп! Я же не хочу этого?
Или хочу?
Неужели это происходит со мной?
Как такое может происходить?!
Сердце взрывается сумасшедшим ритмом, меня бросает в жар, исчезают все до одной мысли, а воздух в легких заканчивается.
Но я не открываю глаз.
Не останавливаю поцелуй.
Что же я делаю?!
Мои руки сами собой обвивают плечи Глеба, время становится бесконечным, и поцелуй все длится и длится.
Так сладко.
Так томительно и нежно, словно я целуюсь впервые в жизни.
Глава 40
Великан
– Друзья, на выходных я изучала ваши последние работы – они достойны и интересны, как всегда. Но поймите, именно сейчас нам нужен самый высокий уровень. – Я стою в конференц–зале, за круглым столом и держу в руках папку, как бы отгородив ею своё пространство от ребят. Стою ровно, с высоко поднятой головой и расправленными плечами. Сначала хвалю, а потом говорю о цели – делаю всё так, как учил Глеб.
Коллеги смотрят на меня через раз. Они оценивают ситуацию, ещё не решив, стоит ли прислушиваться к моим словам, ведь сегодня я попросила всех задержаться на работе, сама инициировала собрание без главреда и впервые говорю с ними не наравне.
– А Василий Палыч знает, что мы здесь собрались, – Римма вызывающе закидывает ногу на ногу, – или нет?
Румянец вспыхивает на моих щеках и медленно сползает на шею и грудь, но это почти незаметно, ведь я надела водолазку с высоким горлом и перед выступлением выпила стакан холодной воды – тоже как учил Глеб.
– Сейчас для него непростое время, – продолжаю я, – и наше будущее только в наших руках.
Кажется, они совсем не слушают. Но я говорю.
– На прошлой неделе головной офис предложил Василий Палычу заменить или расширить штат, для того чтобы журнал снова взлетел.
– Что-то я не вижу здесь новых лиц, – замечает Ефим, поглядывая на часы.
– Потому что главред отказался. Он решил дать нам дополнительную нагрузку и рост, именно сейчас мы должны взять себя в руки…
Никто не включается в общение.
– …показать весь свой потенциал… – я повышаю голос, но никто не реагирует.
Не раздражайся, Ия! Не раздражайся! Не раздражайся!
– … сработать слаженно и чётко, как год назад! – тишина в ответ.
Все сидят здесь без интереса, а во взглядах я вижу только одно желание – поскорее отвязаться от меня.
Римма ёрзает на стуле, слушая с неохотой, Ефим и Дима отвлекаются на телефоны, даже Майя смотрит в окно, и только Степан, глядя прямо на меня, плавными движениями пальцев разглаживает несуществующие складки своих брюк.
– В прошлом году мы чуть не сдохли, – тихо говорит Степан, – не хочется снова повторять тот подвиг.
– Да, да, поддерживаю, – подхватывает Дима, – работаем как работаем, задницу рвать не хотим – ещё вопросы есть? Можно идти?
Мой румянец бесследно исчезает и, кажется, что в конференц–зале становится прохладнее, чем всегда.
Работаем как работаем, значит…
Я молча прохожусь взглядом по равнодушным лицам, не понимая, когда они успели стать такими пресными? Где они растеряли искры? Когда превратились из жадных и голодных журналистов в офисные растения? Вспоминаю обречённое лицо Василий Палыча и наш последний разговор: «они разлюбили свой талант». Как точно он подметил, а я столько времени не теряла надежды и думала, что по-прежнему работаю с лучшими.
Майя глядит в окно – сегодня она особенно отстраненна, Римма смотрится в зеркальце пудреницы, Дима с Ефимом, улыбаясь, печатают в телефонах, Степан увлечённо наблюдает за своими танцующими пальцами.
– Журнал потеряет позиции, и Василий Палыча уволят, – говорю резко, желая дать словами пощёчину всем, кто сидит за этим столом.
Взгляды коллег тут же взлетают на меня.
– Белочерное нужно голове только как показатель успеха, – я с вызовом смотрю на коллег, – денег журнал приносит немного, нет успеха – нет нас.
Дима, Ефим, Степан вытягиваются на креслах, Майя отрывает взгляд от окна. Пудреница выскальзывает из рук Риммы и падает ей на колени.
Они однозначно не ожидали услышать такое. Не ожидали, что их финансовая, профессиональная, социальная стабильность может в один момент пошатнуться.
– Готовьтесь искать работу! – рявкаю, стукнув папкой по столу. Этому Глеб меня не учил, он, напротив, говорил, что нужно сохранять спокойствие и бесстрастие – но я не справилась.
Не хотят – как хотят! Это их дело!
Пододвигаю к столу кресло, на которое так и не села, и, кивнув коллегам, делаю шаг в сторону двери.
– Ия! Подожди! – Дима, изменившись в лице, подскакивает на ноги. Ребята поднимаются следом за ним.
– Так как же нам быть? Скажи, что переписать, где доделать! Мы всё сделаем! Этого нельзя допустить!