Мальчик из леса

— Вы омерзительны, — сказала Хестер.

— Простите?

— Вы не глухой. — Она прожгла эксперта-хипстера своим знаменитым взглядом. — Вы омерзительны.

Зачем явился Мэтью?

Раньше внук никогда не приходил к ней на работу без предупреждения — ни в кабинет, ни в суд, ни в телестудию.

— Вы не могли бы развить свою мысль? — спросил ведущий.

— Запросто, — ответила Хестер, не сводя пламенеющего взгляда с эксперта-хипстера. — Вы ненавидите Америку.

— Чего?

— И правда, — продолжала Хестер, воздев руки, — зачем нам какая-то судебная система? Какой от нее толк, когда есть общественное мнение? Не нужно ни судьи, ни присяжных. Пусть решение принимает толпа из «Твиттера».

Эксперт-хипстер сел ровнее.

— Я так не говорил.

— Именно так вы и сказали.

— Есть улики, Хестер. Четкое и ясное видео.

— У-у-у, видео! — Она пошевелила в воздухе пальцами, словно речь зашла о привидении. — Опять двадцать пять: не нужно ни судьи, ни присяжных. Хватит толпы из «Твиттера». Под вашим благожелательным руководством.

— Я не…

— Цыц! Дайте договорить. Ох, прошу прощения, забыла, как вас зовут. Про себя я называю вас «эксперт-хипстер», а вслух буду называть «пижоном» — ладно, пижон? — Эксперт-хипстер открыл было рот, но Хестер не умолкала. — Вот и славно. Скажите, пижон, какое, по вашему мнению, наказание будет справедливым для моего клиента? Раз уж вы взялись судить, виновен он или нет, давайте заодно и приговор.

— Меня зовут, — хипстер поправил хипстерские очки, — Рик. И все мы видели запись. Ваш клиент ударил человека по лицу.

— Спасибо за столь дотошное расследование. Знаете, что было бы здорово, пижон?

— Меня зовут Рик.

— Рик, пижон — без разницы. Было бы здорово, реально здорово, если бы вы со всей своей толпой стали принимать решения вместо нас. Прикиньте, какая экономия времени. Выкладывали бы видео в соцсети, смотрели бы комментарии и решали, виновен человек или нет. Смотря чего больше, лайков или дизлайков. Не нужно ни свидетелей, ни показаний, ни улик. Хватит одного судьи, пижона Рика.

Эксперт-хипстер начинал краснеть.

— Все видели, как ваш богатый клиент поступил с тем беднягой.

— Прежде чем продолжить, — вмешался ведущий, — давайте еще раз покажем видео. Для тех, кто смотрит нас не с самого начала.

Хестер хотела было возразить, но этот ролик крутили уже бесчисленное множество раз и будут крутить снова и снова, и если выразить протест, она, во-первых, ничего не добьется, а во-вторых, ее клиент, обеспеченный финансовый консультант по имени Саймон Грин, будет выглядеть еще более виновным.

И, что самое важное, на эти несколько секунд Хестер исчезнет с телеэкранов. А это значит, можно будет поискать глазами Мэтью.

Вирусное видео — четыре миллиона просмотров, и это лишь для начала, — снял на свой айфон какой-то турист в Центральном парке. На экране клиент Хестер, Саймон Грин, в идеально сидящем костюме под стать галстуку фирмы «Гермес», завязанному на идеальный виндзорский узел, поднимал кулак и бил по лицу босоногого растрепанного юношу, наркомана по имени Аарон Корваль.

Из носа у Корваля хлынула кровь.

Картина была поистине диккенсовская — мистер Привилегированный Богатей ни с того ни с сего наносит подлый удар Бедному Беспризорнику.

Хестер, вытянув шею, бросила быстрый взгляд за студийные софиты, на Мэтью, пытаясь заглянуть ему в глаза. Ее часто приглашали в новости на кабельный канал исполнять роль эксперта по правовым вопросам, а дважды в неделю «знаменитый адвокат» Хестер Краймштейн вела на том же канале собственную передачу под названием «Краймштейн и криминал». Фамилия ее была не вполне созвучна слову «криминал», но руководство решило, что в бегущей строке такое название выглядит в достаточной мере «телегенично», да и звучит весьма цепко. На том и порешили.

Внук ее стоял в тени. Хестер видела, что Мэтью места не находит своим рукам — так же как его отец. Глубоко в груди у нее кольнуло, на мгновение стало нечем дышать. Она подумала, не стоит ли по-быстрому подойти к Мэтью и узнать, зачем он пришел, но видеоролик уже закончился, и пижонистый хипстер Рик бил копытом и рвался в бой.

— Видели? — С губ его слетела капля слюны и нашла пристанище у него в бороде. — Все яснее ясного. Ваш богатый клиент без причины набросился на бездомного.

— Вы не знаете, что там было до начала записи.

— Не вижу разницы.

— А она есть. Именно для этого нам нужна система правосудия. Чтобы бдительные граждане вроде вас не сбились в стаю и не отправились линчевать невинного человека.

— Ого, линчевать? Разве я такое говорил?

— Еще как говорили. Признайте уже. Вы хотите, чтобы моего клиента, отца троих детей, человека без уголовного прошлого, немедленно бросили за решетку. Без суда и следствия. Ну же, пижон Рик, не сдерживайтесь, выпустите на волю своего внутреннего фашиста. — Хестер забарабанила по столу, напугав ведущего, и принялась нараспев декламировать: — За ре-шет-ку, за ре-шет-ку!

— Перестаньте!


— За ре-шет-ку!

Хипстера пронял этот речитатив. Лицо его побагровело.

— Я вовсе не об этом. Вы нарочно делаете из мухи слона.

— За ре-шет-ку!

— Хватит. Я не призываю бросить его за решетку.

У Хестер был особый дар: она умела говорить на разные голоса и нередко пользовалась этим даром в зале суда, чтобы тонко — а иной раз и не очень тонко — подложить свинью прокурору. Ловко пародируя пижона Рика, она дословно повторила его фразу:

— По нему тюрьма плачет, без вопросов.

— Это уж как суд решит, — сказал пижонистый хипстер Рик, — но допускаю, что, если человек так себя ведет, если он при свете дня бьет других людей по лицу, его нужно наказать. Например, уволить с работы.

— Почему это? Потому что так сказали в «Твиттере» — вы, Гигиена-полости-рта и Ноготки-для-дам-шестьдесят-девять? Вы же не знаете, как все было. Даже не знаете, настоящая ли это запись.

Ведущий изогнул бровь:

— Хотите сказать, что видео поддельное?

— Вполне может быть. Вот смотрите, был у меня другой клиент, женщина. Ее довольное лицо прифотошопили к картинке с мертвым жирафом и подписали: вот, мол, охотница застрелила жирафа. Дело рук ее бывшего мужа, он решил ей за что-то отомстить. Представляете, какой ушат грязи на нее выплеснули?

Неправда, конечно, — Хестер только что выдумала эту историю, — но такое вполне могло случиться. Иногда этого было достаточно.

— Где сейчас ваш клиент Саймон Грин? — спросил пижонистый хипстер Рик.

— А это вы к чему приплели?

— Он дома, верно? Вышел под залог.

— Он невиновен. И он прекрасный человек, достойный отец семейства…

— И богач.

— Что, теперь хотите отказаться от системы выхода под залог?

— Белый богач.

— Вот послушайте, пижон Рик, мне уже ясно, что вы человек «бдительный» и все такое и у вас крутая борода и хипстерская шапочка, — кстати, это Кангол? — но в поисках легких ответов вы затрагиваете расовый вопрос. А любой, кто затрагивает расовый вопрос, выглядит весьма бледно.

— Э-э, не отклоняйтесь от темы…

— Нет, сынок, я не отклоняюсь, так что молчи и слушай. Разве непонятно, что это вопрос ненависти? Разве неясно, что ты уподобляешься расистам?

— Взгляните на дело под другим углом, — сказал пижон Рик. — Будь Саймон Грин чернокожим бедняком, а Аарон Корваль — богатым белым…

— Они оба белые. Не переводите разговор в расовую плоскость.

— Расовая плоскость — это основа основ, ну да ладно. Если оборванец ударит белого человека в костюме, Хестер Краймштейн не будет его защищать. И этот оборванец мигом окажется в тюрьме.

«Хм, — подумала Хестер. — А Рик-то парень не промах, даром что пижон».

— Хестер? — окликнул ее ведущий.

Время передачи заканчивалось, поэтому Хестер всплеснула руками:

— Если пижон Рик говорит, что я отличный адвокат, кто я такая, чтобы ему перечить?

В зале засмеялись.

— И наше время подошло к концу. Далее в нашей программе: последние споры вокруг Расти Эггерса, новичка в политике, но уже кандидата в президенты. Какой он — практичный или безжалостный? Правда ли, что он самый опасный человек в Америке? Не переключайтесь на другой канал.

Хестер вынула наушники и отцепила микрофон. Когда пустили рекламный блок, она встала и направилась в другой конец студии, к Мэтью. Какой же он высокий, снова стал похож на отца. В груди опять кольнуло, на сей раз сильнее.

— Как мама? — спросила Хестер.

— Нормально, — ответил Мэтью. — У всех все нормально.

Хестер не сдержалась. Обняла подростка (тот, наверное, смутился), сдавила его так, что чуть кости не затрещали, хотя росту в ней было всего лишь пять футов два дюйма и Мэтью перерос ее почти на фут. Все яснее и яснее она видела в нем черты его отца. В детстве Мэтью был не особенно похож на Дэвида, когда тот был еще жив. Теперь же — стать, походка, беспокойные руки, морщинка на лбу… Сердце Хестер заходилось снова и снова. Зря, конечно. Ей бы радоваться, что во внуке эхом отзывается ее сын, словно частичка Дэвида пережила ту аварию. Но вместо этого призрачные когти рвали ей душу, раздирали старые раны спустя столько лет, и Хестер все думала, стоит ли терпеть эту боль. Может, не стоит ее терпеть? Вопрос, конечно, риторический. Выбора у нее не было, да и не нужен ей был тот выбор. Отказаться терпеть эту боль, покончить с ней однажды, пожалуй, худшее из предательств.

И поэтому она, крепко зажмурившись, обнимала внука. Тот похлопал ее по спине, словно хотел приободрить.

— Бабуль? — Так он ее называл. Бабуль. — Ты в норме?