Мальчик глотает Вселенную

– Через десять-двадцать лет я буду владеть тремя четвертями Дарры, возможно, половиной Иналы и хорошим куском Ричлендса, – говорит Даррен.

– Каким образом?

– Расширение, Тинк, – поясняет Даррен, распахнув глаза. – У меня есть планы. Этот район не навсегда останется городской выгребной ямой. Когда-нибудь, чувак, все эти дома в округе будут чего-то стоить, а я куплю их, когда они не будут стоить ничего. И с «дурью» то же самое. Время и место, Тинк. Это дерьмо во Вьетнаме ни хрена не стоит. Положи его в лодку и отвези к Мысу Йорк, и оно превратится в золото. Это как волшебство. Зарой его в землю и подожди десять лет, и оно превратится в алмаз. Время и место.

– Почему ты так мало говоришь в классе?

– На занятиях меня ничего не привлекает.

– Тебя привлекает торговля наркотиками?

– Дилерство? Нахер это. Слишком много легавых, слишком много неожиданностей. Мы строго импортеры. Мы не распространяем. Мы просто договариваемся. Мы предоставляем вам, австралийцам, делать по-настоящему грязную работу – толкать это на улицах.

– То есть Лайл выполняет вашу грязную работу?

– Нет, – отвечает Даррен. – Лайл выполняет грязную работу Титуса Броза.

Титус Броз. Повелитель Конечностей.

– Эй, Тинк. Человек должен где-то работать.

Даррен обнимает меня за плечи.

– Слушай, я ведь так и не поблагодарил тебя за то, что ты не настучал на меня насчет Джаббы, – смеется он. – Ты не стал крысой в истории с крысой.

Школьный садовник, мистер Маккиннон, отвел меня за шиворот в кабинет директора. Мистер Маккиннон оказался то ли слишком слеп, то ли пьян до слепоты, чтобы суметь опознать двух парней, которые собирались отрубить мне правый указательный палец при помощи мачете. Все, что мистер Маккиннон смог сказать, – это: «Один из них был вьетманюга!» Этак можно описать половину нашей школы. Я не назвал имена не из-за стойкости или верности одноклассникам, а скорее из чувства самосохранения, и то, что меня неделю оставляли после уроков переписывать в тетрадку таблицу умножения, являлось небольшой ценой за целые уши.

– Нам бы пригодился такой парень, как ты, – говорит Даррен. – Мне нужны люди, которым я могу доверять. Что скажешь? Хочешь помочь мне построить мою империю?

Я на секунду кидаю взгляд на Лайла, который все еще обсуждает дела со свирепой Бич Данг и ее кротким мужем.

– Спасибо за предложение, Даррен, но, ты знаешь, я никогда всерьез не задумывался о строительстве героиновой империи как о части своего жизненного плана.

– О, вот как? – Он швыряет сигаретный окурок в волшебный замок своей сестры. – Ты человек с планом! И каков же великий жизненный план Тинка Белла?

Я пожимаю плечами.

– Ну давай, Илай, умный австралийский краб, расскажи, как ты собираешься выползти из этого ведра с дерьмом.

Я смотрю на ночное небо. На Южный Крест, напоминающий кастрюлю с одной ручкой из мерцающих белых звезд или маленький ковшик, в котором Лайл варит себе яйца каждым субботним утром.

– Я собираюсь стать журналистом, – отвечаю я.

– Ха! – гогочет Даррен. – Журналистом?

– Ага, – киваю я. – Я хочу работать в криминальном отделе «Курьер мейл». У меня будет дом в Гэпе, и я буду всю жизнь писать криминальные истории для газеты.

– Ха! Один из плохих парней собирается зарабатывать на жизнь тем, что будет писать о плохих парнях! – говорит Даррен. – И с какого хрена ты хочешь жить в Гэпе?

Мы купили нашу игровую консоль «Атари» через объявление в газете «Трейдинг Пост». Лайл возил нас к той семье в Гэп, зеленый пригород в восьми километрах к западу от центрального делового района Брисбена, которая недавно купила настольный компьютер «Коммодор 64» и больше не нуждалась в «Атари». Они продали нам ее за тридцать шесть долларов. Я никогда не видел так много высоких деревьев в одном пригороде. Голубые эвкалипты укрывали тенью детей, игравших в гандбол в пригородных «аппендиксах». Мне нравятся «аппендиксы». В Дарре мало «аппендиксов».

– Из-за «аппендиксов», – отвечаю я.

– Что это за хрень – ап-пен-дикс? – уточняет Даррен.

– Ну вот вроде того, где мы сейчас. Улочка с глухим концом. Тупик. Отлично подходит для игры в гандбол и крикет. Никаких машин, проезжающих насквозь.

– А-а, да, я люблю глухие дороги, – он качает головой. – Послушай, приятель, если ты хочешь заиметь хоть какую-то конуру в Гэпе, этого дерьма придется ждать двадцать или тридцать лет при такой-то журналистской чепухе. Тебе нужно сперва получить диплом, а потом умолять о работе какого-нибудь засранца, который будет командовать тобой тридцать лет; и тебе придется экономить каждый пенни, а когда ты накопишь, в Гэпе уже не останется домов, которые можно будет купить!

Даррен тычет пальцем в направлении гостиной.

– Видишь вон ту пластиковую коробку возле ног твоего «хорошего человека»? – спрашивает он.

– Угу.

– Там внутри – целый дом в Гэпе, – говорит он. – Мы плохие парни, Тинк, и нам не приходится ждать, чтобы покупать дома в Гэпе. В моей игре мы покупаем их завтра, если захотим.

Он улыбается.

– Это так весело? – спрашиваю я.

– Что?


– Твоя игра.

– Конечно, это весело, – отвечает он. – Ты встречаешь много интересных людей. Множество возможностей для развития твоего бизнеса, для получения деловых знаний. А когда копы кружат поблизости, ты реально чувствуешь, что живешь. Ты ввозишь огромную партию прямо под их носом, и делаешь продажи, и откладываешь прибыль, и поворачиваешься к своей семье и друзьям, и говоришь: «Черт возьми, поглядите, чего вы можете достичь, когда работаете как одна команда и по-настоящему придерживаетесь этого правила».

Даррен дышит глубоко и взволнованно.

– Это вдохновляет меня, – продолжает он. – Это заставляет поверить, что в таком месте, как Австралия, действительно возможно все.

Какое-то время мы сидим молча. Даррен щелкает крышкой своей зажигалки и спрыгивает с батута. Он направляется к парадной лестнице дома.

– Пошли наверх, – говорит он.

Я озадаченно молчу.

– Чего ты ждешь? – спрашивает он. – Мама хочет с тобой познакомиться.

– Зачем твоей маме со мной знакомиться?

– Она хочет встретиться с парнем, который не стал крысой из-за крысы.

– Я не могу пойти туда.

– Почему нет?

– Почти час ночи, и Лайл надерет мне задницу.

– Он не надерет тебе задницу, если мы не хотим, чтобы он это делал.

– С чего ты так уверен?

– Потому что он знает, кто мы такие.

– А кто вы такие?

– Мы – плохие парни.



Мы входим через раздвижные стеклянные двери на балкон. Даррен уверенно шагает в гостиную, не обращая внимания на Лайла, сидящего в кресле слева от него. Мама Даррена сидит, упершись локтями в колени, на длинном коричневом кожаном диване, ее муж откинулся на спинку рядом с ней.

– Эй, мам, я нашел парня, который шпионил за вами во дворе, – говорит Даррен.

Я вхожу в гостиную в своей пижаме с дыркой на ягодице.

– Это тот пацан, который не настучал про Джаббу, – поясняет Даррен.

Лайл поворачивается вправо и видит меня; его лицо переполняется яростью.

– Илай, какого черта ты здесь делаешь? – спрашивает он вкрадчиво и угрожающе.

– Даррен пригласил меня, – отвечаю я.

– Сейчас час ночи. Ступай. Домой. Немедленно!

Я поспешно разворачиваюсь и направляюсь обратно к дверям гостиной.

Бич Данг издает тихий смешок с дивана.

– Неужели ты сдашься так легко, паренек? – интересуется она.

Я останавливаюсь. Оборачиваюсь назад. Бич Данг улыбается, матовая белая основа на ее лице трескается вокруг морщинок от раздвигающихся губ.

– Объясни свое поведение, мальчик, – говорит она. – Пожалуйста, расскажи, зачем конкретно ты в этот поздний час в пижаме сверкаешь здесь своей милой белой попкой?

Я гляжу на Лайла. Он смотрит на Бич, и я прослеживаю за его взглядом. Она достает из серебряного портсигара длинную белую ментоловую сигарету, закуривает, откидывается на спинку дивана и делает первую затяжку, затем выпускает дым. Ее глаза сияют так, будто она смотрит на новорожденного ребенка.

– Ну? – подстегивает она.

– Я видел фиолетовый фейерверк, – отвечаю я. Бич понимающе кивает. Черт. Я никогда не осознавал, насколько она красива. Может, ей и за пятьдесят, или даже ближе к шестидесяти, но она так экзотична и волнующе-хладнокровна, что кажется змеей. Возможно, она так привлекательна в этом возрасте, потому что сбрасывает кожу, выскальзывает из старой оболочки, когда находит новую, чтобы ползти по жизни. Бич смотрит на меня с улыбкой, пока я не отвожу взгляд и не опускаю голову, чтобы подтянуть шнурок на своих болтающихся пижамных штанах.

– Ну и-и?.. – произносит она.

– Я… эм-м… я пошел за Лайлом, потому что… – Моя глотка пересыхает. Пальцы Лайла впиваются в подлокотники кресла. – Из-за всех этих вопросов.

Бич наклоняется вперед на диване. Изучает мое лицо.