Магия вооружает

— Телом льва? С гривой? — спросила Кейт.

Проклятье.

— Допустим. Рассказывай все как есть.

— Демон Амат, Поглотитель смерти, Пожиратель сердец, Разрушитель душ.

Я закрыла лицо руками.

— Предположительно, получив душу недавно умершего, Анубис взвешивал сердце против пера Маат, Богини Истины. Если сердце оказывалось тяжелее — оно не чисто, и демон Амат получал восхитительное угощение. Душа не отправлялась к Осирису, не получала бессмертия и, как правило, никаких тебе «штрафных» двух сотен долларов. Вместо этого она была обречена на вечную неупокоенность. — Кейт покосилась на меня. — Дай угадаю, ты уничтожила Пожирателя душ?

— Ага. А поскольку он охранял Анапу. .

— Она. — Кейт отпила свой напиток.

— Амат — демоница?

— Ага.

Я вздохнула.

— Ну, в любом случае, мы выяснили, что Анапа определенно использует не просто имя.

И, если Анапа являлся Анубисом, это означало, что я официально разозлила божество. Мне раньше не доводилось делать ничего подобного.

Я постучала по изображению ножа.

— Это может быть египетский нож. Между Древним Критом и Древним Египтом осуществлялась торговля. Даже я знаю это.

— Он так же может быть греческим, — предположила Кейт. — Поклонение Анубису по факту распространилось и до Греции, и до Рима.

— Итак, я имею дело с тем или иным проявлением Анубиса, возможно, египетским ножом и змеями. Множеством змей: змеелюди, гадюки, летающие змеи. . и русским посохом со змеиной головой. Как все это может быть связано?

Мы уставились друг на друга.

— Понятия не имею, — сказала Кейт. — Но звучит нехорошо.

Принесли наши гирос. Кейт подтолкнула тарелку ко мне.

— Тебе надо поесть.

— А что?

— С тех пор, как я видела тебя в последний раз, ты похудела как минимум на десять фунтов.

— Я становлюсь по-модному стройной и без всяких упражнений, — сказала я ей.

— «Последний раз» — это три дня назад. Ты не постройнела, а истощала. Ешь эту чертову еду.

В течение десяти минут мы не говорили ни о чем, только ели.

— Как все прошло с тетушкой Би? — спросила Кейт.

— Я прогнулась, — ответила я. — Я пошла к ней, спокойненько села у ее ног и позволила нацепить на себя ошейник. Она была на удивление любезна. — Мой напиток закончился. Я подняла свой бокал. Появился официант и наполнил его. — Спасибо. — Я снова посмотрела на Кейт. — На самом деле, я не так уж и переживаю из-за всего этого. Мне стоило это весомой доли гордости, но я не переживаю. Теперь я бета гиен.

— Поздравляю.

Мы чокнулись стаканами.

— А почему, собственно, нет? Я решила, чего хочу, и, если мне придется проносить ошейник тетушки Би несколько лет, чтобы получить это, пусть будет так. Я узнаю все, что знает она. Пойму, как она думает, а потом воспользуюсь этим против нее. Таков путь буды.

— А что насчёт Рафаэля?

Я пожала плечами.

— Еще не решила. Как бы то ни было, Роман упомянул, что ведьмы были взволнованы видением Пифий. Они услышали вой и видели спираль из глины. Думаю, раз замешан Анубис, возможно, это мог быть вой шакала. Может ли Анубис иметь какое-то влияние на оборотней?

— Я не знаю.

Придется позвонить Джиму и предупредить его, чтобы он исключил из команды, работающей над делом Анапы, любых шакалов. Лучше не искушать судьбу.

— Не меняй тему. — Кейт пристально посмотрела на меня.


— А какая была тема?

— Рафаэль.

— Ах, эта тема. — Я сунула в рот кусок гирос. — Я уже сказала, что еще не решила. Все сложно.

Кейт опустила вилку, оперлась локтем о стол и подперла кулаком подбородок:

— Я не тороплюсь.

Было неправильно лгать своей лучшей подруге. Даже если это скорее умалчивание. Я описала ей свои чудесные романтические приключения.

— Не могу поверить, что ты поцеловала черного волхва! — Изумилась Кейт.

— Получилось как-то тепло.

— Тепло?

— Ну, знаешь, не жарко, не холодно, просто умеренно тепло. На самом деле, я даже чувствую себя немного виноватой. Роман хорошо целуется. Мне должно было понравиться больше. Кроме того, лобзание с ним — это наименьшая из моих проблем. — Я перечисляла по пальцам. — Проход в зону IM-1, взлом и проникновение в офис Анапы, убийство демона Анапы, взлом и проникновение на место преступления, кража улик, угроза подвешивания за кишечник мирного жителя. . Боюсь твоя подруга ушла, и больше не вернется. Вместо этого у тебя появилась сумасшедшая буда.

— О чем ты, балда. Моя подруга никуда не уходила.

В этом вся Кейт. Как только она становилась вашим другом, она оставалась им. Навсегда. Я оскалила на нее зубы.

— Это кого ты называешь балдой?

— Тебя. Позволь мне сложить все воедино: значит, вы с Рафаэлем поссорились и не стали разговаривать, потому что чувства каждого были задеты и вы оба решили продолжать ранить друг друга, ведь ни один из вас так и не извинился. Затем Рафаэль притворился, будто у него есть невеста, с которой у него на самом деле ничего не было, а ваши чувства стали еще больше на пределе, потому, что ты вернула его только для того, чтобы сказать, что между вами все кончено; после этого он окончательно сходит с ума и выцарапывает «МОЯ» на твоем кухонном столе; но ты, тем не менее, решила поцеловать черного волхва, который до этого не сделал ничего ради тебя, и сейчас Рафаэль перевёз все свои вещи в твою квартиру.

— Да. — В целом, так все и есть.

Кейт наклонилась ко мне.

— Когда я была маленькой, Ворон как-то отвез меня в Латинскую Америку. На телевидении тогда еще крутили регулярные программы, и в течение недели по одному каналу показывали занятную любовную драму. Там было полно всяких привлекательных людей. .

Я ткнула в ее сторону вилкой.

— Ты хочешь сказать, что наши отношения похожи на испанскую мыльную оперу?

— Я не хочу сказать. А говорю это.

— Ты спятила.

Кейт усмехнулась.

— Вы в последнее время не обменивались такими многозначительными, мучительными взглядами?

— Жуй грязь, Кейт.

— Возможно, у него есть брат-близнец?.

— Ни слова больше.

Она захихикала на своем стуле. Я попыталась улыбнуться в ответ, но моя улыбка, должно быть, вышла угрюмой, потому что Кейт перестала смеяться.

— Что такое?

— Я облажалась. — Мне не хотелось этого говорить. Оно само вырвалось. — Я сопротивлялась и боролась против присоединения к Стае, а теперь сама вступила в нее. Я же не идиотка, соображаю. Я понимала, что это рано или поздно случится, ведь присоединение к оборотням пойдёт мне только на пользу. Не понимаю, почему я так долго противилась этому. Теперь вот Рафаэль. Он ведет себя как нелогичный психбольной, но я еще больше одержима им. Это похоже на зависимость, Кейт. Я могла бы просто сдаться и помириться с ним, но не могу. Что не так со мной?

— Ты ненавидишь, когда тебя заставляют, — сказала Кейт.

— Ты не права. У меня нет проблем с подчинением.

— У тебя нет проблем с подчинением, когда ты добровольно соглашаешься принять условия. Ты сама приняла право Ордена отдавать тебе приказы. Если бы кто-то другой пришел и попытался заставить тебя вступить в Орден, ты бы дралась с ним до последних сил. Тетушка Би пыталась заставить тебя присоединиться к Стае, поэтому ты отказывалась. Но теперь ты присоединилась на своих собственных условиях, добровольно приняла ее авторитет, и согласилась с этим, потому что это было твоё решение, а не ее.

— А Рафаэль?

— Рафаэль — придурок, без сомнения. Испорченный, иррациональный, сложный. Но ты любишь его, и при этом чувствуешь давление неисправленных ошибок. Потому что у вас двоих было что-то потрясающее, но ты помогла этому исчезнуть, и теперь считаешь себя виноватой. Все в ваших руках — вернуть все как прежде. Только сначала нужно простить друг друга.

— И когда ты стала такой мудрой?

Кейт вздохнула.

— Я провожу все свои среды в зале заседаний, слушая обращения оборотней. Ты не поверишь, как часто они пытаются использовать суд Стаи для решения личных любовных перипетий. Слушай, Энди, что бы ты ни решила, я на твоей стороне. И, если тебе нужна помощь, я помогу. Просто скажи мне, что надо сделать. Если хочешь сидеть здесь и хандрить — я найду носовой платок.

Платок, хех?