Магия вне закона
Часть 60 из 62 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Раздевайся! – холодный резкий приказ, как болезненный удар хлыста, прозвучал за моей спиной. Я вся напряглась. В этом, казалось бы, обычном мужском голосе не было эмоций, не было чувств или сострадания. По правде говоря, в нем не было ничего – пустота, равнодушие, отчужденность. Самые страшные люди – это люди равнодушные. Они не боятся боли, ни своей, ни чужой, не боятся смерти, казни, не боятся убивать. Прекрасные стражи. Йонас и три других основателя в главный служебный состав Обители набрали монстров. Настоящих дьяволов из преисподней. Если бы у них из головы торчали рога, то, пожалуй, я бы приняла это как должное.
– Рейтли! – заметив, что я не двигаюсь и, вообще, нахожусь в неком подобии прострации, вызванной неприятными воспоминаниями, надзиратель повысил голос.
Я обняла себя за плечи. Взбесившееся сердце заглушало все мысли, не давая успокоиться и выкрасть драгоценные секунды, чтобы прийти в себя. Перед глазами стояли картины из прошлого – как год назад в этом же самом кабинете я впервые осознала, что меня предали и что я больше никогда не выйду на свободу, и, скорее всего, не переживу следующих суток. Что тогда, что сейчас – слез не было. Наверное, это какая-то защитная реакция или вроде того. Зато есть ступор, когда мозг отказывается воспринимать элементарные вещи, и тело немеет до кончиков пальцев.
– Ты оглохла, Рейтли? – меня толкнули в спину электрической дубинкой, незаменимым оружием в руках всех стражей Нерона. – Раздевайся. Осмотр.
Я вздрогнула, обернулась и, увидев незнакомые лица по меньшей мере пяти тюремных стражей, которые с нескрываемым раздражением ожидали выполнения приказа их командора, начала быстро стягивать с себя одежду. Заключенным часто приходится переодеваться в присутствии стражей. В тех же душевых, или на ежемесячных осмотрах и вакцинациях. Не могу сказать, что я к этому привыкла, скорее смирилась за неимением другого выхода.
Сбросив с себя одежду, которая так приятно прилегала к коже и пахла ни с чем несравнимым, дурманящим запахом хвои, я прижала руки к груди, хоть немного, но закрываясь от пожирающих взглядов.
Процедура осмотра… неприятно, мерзко, страшно. Любых, вновь прибывших в Обитель магов всегда проверяют на наличие скрытых меток телепорта и различных амулетов. Небольшие амулеты можно спрятать в неожиданных и довольно пикантных местах. Первичный осмотр – это лишь дополнительная мера безопасности, от которой хочется повеситься в первые же минуты. Стражи подходят к своей работе с особой щепетильностью и никогда не забывают ощупать все желаемое, и исцарапать кожу грубыми перчатками, хорошо хоть осмотр ни разу не заходил дальше рамок дозволенного.
– Отлично, – дежурный страж с колючим блеском первого резерва похотливо мне улыбнулся, так что в горле запершило, – а теперь повернись и наклонись вперед.
Я стиснула зубы, впилась ногтями в ладони, сдерживая эмоции внутри. Еще немного… и я навсегда похороню Обитель в своих воспоминаниях, вместе со всеми этими процедурами и мерзкими улыбочками. Меня вообще не должно было быть здесь. Смерть Ричарда – это нелепая случайность, произошедшая не по моей вине, но за которую мне пришлось ответить сполна, пройтись по всем кругам ада и вернуться к началу. Тяжело представить, что будет, если у Леннера хоть что-то не получится в его безумном плане. Кому удавалось сбежать из Обители? Здесь такой контроль: миллионы датчиков движения, сотни дежурных стражей, энергетический барьер, который пугал даже Стенли, и тысячи… тысячи камер видеонаблюдения. Любая телепортация за периметр блокируется древней магией, и единственный выход – это центральные ворота через пропускной контроль, что является верным самоубийством для любого заключенного.
Смутно помня расположение коридоров на втором этаже, я, опустив голову, шла за стражами, украдкой рассматривая закрытые двери тюремных камер. Одиночки. Насколько мне известно, здесь заключенные сходят с ума раньше, чем стражи успевают наразвлекаться с ними вдоволь. Одиночная камера не просто вседозволенность стражей, это гарантия того, что ты не жилец с самых первых дней в Обители. Что творится за закрытыми дверьми? Никто не знает. Никто… кроме стражей. Я часто слышала, как здесь насилуют заключенных, как над ними издеваются, а потом списывают насильственные смерти на несчастные случаи и просто отправляют тела в крематорий.
Словно в подтверждение моих слов, из сто семнадцатой камеры, которую мы проходили, вышел дежурный страж, застегивая помятый камзол и вдевая ремень обратно в военные штаны.
Я набрала в грудь побольше воздуха. И все-таки мне страшно, до дрожи страшно. Глупо это скрывать! Не родился еще тот сумасшедший, который не побоится переступить порог Обители, будучи заключенным. А когда он все же родится, то я очень хочу на него посмотреть.
– Как думаешь, Рейтли, – заметив мое волнение и эти проклятые импульсы, которые никак не желали угомониться и сейчас блестели на коже, выдавая мое эмоциональное состояние, задумчиво протянул один из провожающих меня стражей, – первый резерв поможет тебе выжить?
Первый резерв? Ну да, безусловно. Вот только для начала им нужно научиться управлять, что сделать в Обители просто нереально.
– Отвечай!
Я вскрикнула от болезненного разряда, пришедшего по плечу.
– Нет! – сквозь зубы, проглатывая обиду и боль, проговорила я. – Не поможет. Конечно, не поможет!
– Интересно, с кем это нужно перепихнуться в столице, чтобы тебе подарили первый резерв? С главой конгресса? Хотя, с другой стороны, это даже благородно – обзавестись первым резервом, чтобы потом передарить его стражам Обители.
Провожающие заливисто расхохотались. Старший надзиратель, если судить по форме, натянул путы, подтаскивая меня к себе, грубо приобнимая за талию и прижимая к своему телу, от которого несло смрадом, кровью и чем-то еще, чем-то до ужаса неприятным и гадким.
– Я тебя помню, – прохрипел он мне на ухо, – ты любимица основателя, не так ли?
– Не понимаю о чем вы, надзиратель.
– Все ты прекрасно понимаешь.
Горькое дыхание коснулось моей щеки. Я зажмурилась, сдерживая рвотный позыв, и моментально отвернулась, желая вырваться из объятий его вонючего тела и идти самостоятельно, но меня уже никто не собирался отпускать. Я чуть не заревела. Настолько неприятны были чужие прикосновения, которые с каждым шагом становились все настойчивее. Комбинезон не позволял грубым ладоням проникать под оранжевую плотную ткань, но они и без того мяли мою кожу, оставляли синяки и заставляли в полной мере прочувствовать всю силу желания, исходившую от этого похотливого урода. А ему, похоже, наоборот, нравилось мое сопротивление. Когда-то Йонас говорил, что многие стражи, отработав несколько лет в Обители, неизбежно теряют свою человечность. Каждый тюремный работник обязан участвовать в «прятках», обязан наказывать заключенных за их грехи, обязан добиваться чистосердечного раскаянья. Не только у заключенных едет крыша, у стражей тоже. Некоторые из них не выдерживают и уходят, а вот те, что остаются, навечно превращаются в жестоких монстров. Сам Йонас называл их «животными», но животными дисциплинированными и послушными своим хозяевам. К превеликому сожалению, даже самая ужасная работа в мире может стать для кого-то призванием.
– Заходи, – страж оттолкнул меня от себя и, придерживая тяжелую дверь камеры с массивным железным засовом и энергетическим охранным барьером, который скорее оттяпает мне все конечности, чем выпустит без разрешения в коридор, дождался, пока я быстрым шагом переступлю порог.
Камера оказалась совсем крошечной, даже меньше, чем я ее себе представляла. Низкая кровать, умывальник, компактный сортир без перегородки и узкая бойница с решетками под самым потолком. Каменные стены опутывали невзрачные тени блокирующего заклинания, отчего камера выглядела еще более мрачной и до дрожи холодной. Как только за стражами с громким скрежетом захлопнулась дверь, погружая место моего временного заточения во мрак, я еще раз оглядела все более внимательно, ну так… на тот случай, если вдруг возникнут какие трудности и мне придется здесь ненадолго задержаться.
* * *
Ближе к вечеру ужин мне принесли прямо в камеру. Обычно новоприбывших не выпускают в общий зал, за исключением лабиринтов, до тех пор, пока не составят полное расписание «пряток» на год вперед, не внесут заключенного в списки основателей Обители и не проведут все необходимые анализы, досмотры и экспертизы.
Не притронувшись к ужину, я вернула поднос обратно, и как только проревела оглушающая сирена, а в коридорах погас магический свет, я забралась под одеяло, с трудом сдерживая панику. Уже отбой… так хорошо, и что дальше?
Первая половина ночи прошла в кошмарах. Спать я не хотела, но невольно проваливалась в забвение, изнеможенная событиями последних дней, то и дело просыпаясь от резких звуков за дверью и криков заключенных. Когда я в очередной раз открыла глаза – застонала, накрывая лицо колючей от перьев подушкой, чем-то похожей на кирпич, понимая, что Обитель мне не приснилась и что этот кошмар происходит на самом деле.
– Выспалась? – ледяной голос прозвучал так неожиданно и невозможно близко, прямо над ухом где-то сверху, что я перепугалась до полусмерти и пронзительно завизжала, не сразу сообразив, кому этот голос принадлежит и что вообще этот человек делает в моей камере глубокой ночью. Нервы и без того были натянуты до предела, для неминуемого срыва только ночных визитеров мне и не хватало. – Тихо ты, Рейтли! Заткнись. Заткнись! Или хочешь, чтобы на твои крики сюда сбежались все стражи Обители? – крепко зажимая мне рот ладонью, поинтересовался основатель, присаживаясь на край кровати и напирая на меня своим телом, не позволяя подняться.
У меня округлились глаза. Йонас?! Сердце подпрыгнуло, бешено забилось где-то в горле, и искрящие импульсы заиграли по коже, освещая камеру. Мужчина, который в совершенстве устраивал ад для всех заключенных на протяжении целого года, пока я находилась в заключении, на моих глазах изо дня в день с наслаждением карал провинившихся, отбирал их магию, насиловал женщин, избивал мужчин, кремировал людей и с холодным равнодушием учитывал смерти, сейчас сидел на моей кровати и проникновенно улыбался. Дышать стало тяжело. Мой ночной кошмар и единственный человек, по-настоящему неравнодушный к моей судьбе в стенах Обители, собственной персоной… Не думала, что будет так тяжело снова его увидеть. Год назад Йонас заявил на меня свои полные права… теперь этих прав у него нет. Я больше никому не позволю к себе прикасаться. Нет, нет, нет. Ни за что! Только Ларку, только ему.
– Ого, – основатель, предусмотрительно не отнимая ладони, чтобы я чего доброго еще не заорала на всю Обитель, осмотрел мое лицо, задерживая ядовитый взгляд на моих нервно бегающих глазах, – капитан, конечно, говорил про твой резерв, но я до последнего не верил, что ты смогла его изменить. Такое случается крайне редко, я удивлен и озадачен, Рейтли. Мне уже стоит начинать тебя бояться? – Йонас широко ухмыльнулся от абсурдности своих слов. Кто-кто… но основатель Обители никого не боялся. В работе стражей страх недопустимая роскошь, а уж в работе основателя тем более. – Или я смею надеяться на помилование?
Я замычала, рассчитывая убрать его руку, которая беспощадно вдавливала мою голову в матрас. Мужчина нахмурился. Холодные глаза превратились в две смертоносные ледышки. Я мычать тут же перестала, да и вообще решила не дергаться, чтобы лишний раз не провоцировать и без того неустойчивого основателя. Кто знает, что могло прийти в его больную голову за те месяцы, пока я отсутствовала?
– С первым резервом, практической магией и парочкой идеально заученных заклинаний, – Йонас провел пальцами свободной руки по моим волосам, то ли убирая их с лица, то ли просто вспоминая, какие они на ощупь, – ты в состоянии продержаться девять лет в Обители, даже с теми условиями заключения, что предписал для тебя конгресс. За несколько месяцев можно подтянуть практику и изучить азы боевой магии.
Он сейчас намекает, что о свободе я могу забыть на ближайшие девять лет?
– Я очень хочу, Рейтли, чтобы ты осталась в Обители, – пояснил Йонас, увидев невзрачную тень непонимания на моем лице. – Вы с капитаном собираетесь нарушить целый свод законов, пойдя против решения верховного суда. Со мной тебе будет гораздо безопаснее.
Если бы мужская ладонь безжалостно не зажимала мой рот, то, наверное, я бы уже заливисто расхохоталась от души, искренне. Безопаснее?! Безопаснее – где? В Обители с Йонасом, чем на свободе с Ларком? Он что, издевается?! Я снова покосилась на основателя, проверяя, но нет… Йонас не издевался, Йонас говорил серьезно. И выглядел он при этом ну-у очень жутковато. Многие дежурные стражи не находили общий язык с основателем Обители. На плановых медосмотрах я частенько видела, как молодые санитарки, заметив приближающегося Йонаса, разбегались по медотсекам, блокируя двери. Безжизненный взгляд может напугать любого, как и скрытая агрессия в движениях, тюремные татуировки и неискренняя улыбка, за которой скрывается зверь. И этот зверь не знает слова – «нет». Основателю никто не отказывал. Никогда. Жизнь важнее. Йонас с легкостью наказывал и убивал заключенных, иногда служебных рабочих, которые ему перечили, иногда избивал стражей и очень часто спорил с другими основателями. Ни один маг в здравом уме не ищет встречи с мистером Раем Йонасом по понятным на то причинам. О какой безопасности идет речь?
– То, что предлагает капитан города – незаконно, – поморщившись, попытался вразумить меня основатель. – Освобождать заключенную за спиной конгресса и тайком выводить ее из Обители – не-за-кон-но! Если что-то пойдет не так – капитан подставит не только себя, но и тебя, а заодно и меня, и поверь, тогда я буду очень зол. Ты хоть представляешь, чем все это грозит в случае провала?
Конечно! Я часто и уверенно закивала, на что Йонас недоверчиво повел бровью. Если меня поймают, то, скорее всего, повесят или казнят на центральной площади. Я это знаю, знаю! Не надо на меня смотреть так, словно я сумасшедшая. В этой камере один псих, и он сидит напротив.
– Хочешь мое мнение, Рейтли? – после непродолжительной паузы поинтересовался основатель. – Я против. Уйдешь за периметр и навсегда потеряешь мое доверие. В случае необходимости Обитель выступит инициатором твоей прилюдной казни. – Я сделала страшные глаза. Он не шутит. – Если капитан города, рискуя всем, всерьез хочет взять на себя такую ответственность, как девять лет скрывать от конгресса беглую заключенную Обители, то, пожалуй, я не буду ему мешать и просто посмотрю со стороны, что из этого выйдет.
Йонас поможет… Я всхлипнула и с немой благодарностью взглянула на основателя. Кажется, даже глаза защипало. Я знала, что он поможет! Была уверена. Вот только Йонас особой радости не испытывал, а увидев слезы, и вовсе отшатнулся, отпуская меня.
– Прекрати! – поднимаясь, потребовал он. – Иначе я передумаю.
– Прости… – тихо прошептала, как только ко мне вернулся дар речи. Облизывая пересохшие губы, я присела на кровати.
– Надеюсь, твой капитан в полной мере отдает себе отчет, чем ему сулит государственная измена конгрессу. – «Твой капитан»… м-м. Основатель оперся о стену и мило мне улыбнулся своей звериной улыбкой, больше похожей на оскал. Именно с этой улыбкой он кремировал заключенных, отправляя их на тот свет после мучительных пыток иллюзорными кинжалами. – Если вас поймают, Рейтли, то я и пальцем не пошевелю, чтобы вытащить твою шею из петли – не рассчитывай. Подумай хорошенько, ты можешь остаться в Обители. Девять лет для первого резерва ерунда. Я помогу, научу некоторым боевым заклинаниям, ты выживешь.
– Нет! – неосознанно выкрикнула я, перебивая его на полуслове. От возможной перспективы задержаться здесь хотя бы еще на день, становилось плохо. – Не хочу никаких заклинаний! Никаких лабиринтов и боевой магии!
Хочу к Ларку! Это мое единственное желание на данный момент.
– Рейтли, клянусь тебе, что займу первое место в ряду перед эшафотом, на котором вас двоих вздернут, и с наслаждением буду смотреть на непревзойденную работу палача, возможно, даже поаплодирую ему в конце. – Йонас покачал головой, всем своим видом давая понять, насколько ему претит идея обмануть конгресс, основателей и всех тюремных стражей. Знать бы еще, как Леннер намерен это сделать. – Прилюдная казнь не стоит нескольких дней, проведенных на свободе. Если у капитана есть желание с тобой видеться… или какое еще мужское желание, то пусть приходит на свидание в Обитель. Я поделюсь.
«Поделюсь?» Меня передернуло. Чем он собрался делиться? Господи… или кем? Мной?! Ну уж нет, спасибо!
– Никто меня не поймает, Йонас, – пытаясь забыть это слово – «поделюсь», которое вызывало у меня холодный пот, тут же перевела тему я. – Мы уедем из столицы.
– Не смеши. Капитан, как и я, привязан к Нерону и конгрессу. Покинуть столицу у него не получится.
– Значит, я буду прятаться в Нероне.
– И как долго?
– Сколько потребуется.
– Ты даже в Обители не могла спрятаться и на каждом шагу спотыкалась, не в состоянии сориентироваться в четырех стенах, – Йонас вздохнул и, сложив руки на груди, одарил меня нескрываемой долей презрения. – Рейтли – ты безнадежна и неосмотрительна. Я не для того таскался за тобой целый год по лабиринтам, чтобы в итоге увидеть твое тело, висящее на эшафоте и привлекающее некрофилов со всей округи. У тебя не выйдет спрятаться в столице под носом у конгресса, разве что в глухом бункере в какой-нибудь дыре на окраине конфедерации.
Я возмущенно уставилась на основателя.
– Я целый год выживала в Обители с толпой остервенелых монстров! – на всякий случай решила напомнить я. – В то время как другие не выживали и месяца.
– Да, – Йонас напыщенно усмехнулся, а я уже готова была удушиться от его презрительного взгляда, – лишь благодаря мне.
– Спасибо за помощь, правда, но твоя помощь здесь мне больше не нужна! Не нужна, понимаешь? Я хочу уйти, а ты обещал помочь, как только подвернется удобный случай. Вот он! – я развела руками, игнорируя то, как мужская грудь начала бешено вздыматься от моих слов. – Удобный случай! Тебе ничего не нужно делать. Просто… просто отпусти меня с мистером Леннером, пожалуйста. И камеру заблокируй, вычеркни из списков остальных основателей или еще чего, чтобы стражи Обители меня не хватились.
– Вычеркнуть из списков, – загибая пальцы на правой руке, повторил за мной Йонас, иронизируя, – заблокировать камеру, наложить заклинание забвения на командора и дежурных стражей, на протяжении девяти лет скрывать беглую заключенную, врать конгрессу и своим товарищам по работе – это, по-твоему, мне ничего не нужно делать? Ты случаем не охренела, Рейтли? Я что-то упустил или с каких-то пор стал тебе вечно должен?
– Ничего! Ничего ты мне не должен, – поспешно ответила я, выставляя перед собой руки в попытке его успокоить, даже на колени встала, проминая под собой скрипучий матрас. – Ты мне ничего не должен, это я тебе должна, я. Просто помоги, пожалуйста, в последний раз. Я знаю, что на самом деле ты не такой, каким хочешь казаться все время!
– Я уже помог, – категорично отрезал Йонас все мои просьбы и отвернулся. – Посоветовал капитану взять определенную заключенную с тринадцатым резервом, а потом посодействовать ей в пересмотре дела. Чем не помощь, Рейтли? Но если бы я заранее мог предположить, что вместо работы ты начнешь трахаться со стражем города, то никогда бы не позволил тебе покинуть Обитель. Некромант? – Основатель передернул плечами, осуждающе взглянул на меня из-под черных нахмуренных бровей, и его взгляд загорелся убийственной смесью – отвращением, яростью и малой долей беспокойства. – Ты осознаешь, что связалась с некромантом?
Я невольно шарахнулась назад к стене. Слишком хорошо я знала этот взгляд, чтобы сейчас без страха смотреть на его обладателя.
– В первую очередь он капитан, – через силу выдавила я, понимая, что нужно что-то ответить. – И мужчина, которого я…
– Нет! – жестко перебил меня Йонас, неожиданно шагнув вперед с таким напором, что я вздрогнула и крепче вжалась в стену. – Скажешь мне это, и я отрежу тебе язык. Поняла?
Иллюзорное лезвие короткого кинжала сверкнуло перед моими глазами. Я что-то несвязно пискнула, чувствуя, как между лопаток пробежал неприятный холодок, и челюсть свело от воспоминаний, как этим же самым клинком Йонас намеревался отрезать мне язык за непослушание. Шутил ли он тогда в своей манере или намеревался сделать это всерьез – я не знаю… и по правде – не хочу знать.
– Ты поняла? – основатель склонился над кроватью, заставляя меня до крови прикусить губу и, глядя на смертоносное лезвие, молча закивать.
Да что с ним такое? Будь на месте Йонаса кто-то другой, я бы уже решила, что он ревнует. Но Йонас! Нет…
– Поднимайся, – выпрямившись, приказал основатель. Иллюзорное оружие растворилось в его ладони, так и не коснувшись меня. – Не хочу тебя видеть в Обители, просто не хочу тебя больше видеть. Ты не заслуживаешь ни моей помощи, ни моего внимания. Очень жаль, что я потратил столько времени, вытаскивая тебя из-под других стражей. – Его взгляд остановился на моих глазах, испуганно блестевших в полумраке. – Но я счастлив, что в итоге ты нашла кого-то, кто тебе поможет. Использовать мужчин у некоторых женщин в крови. Это дар. Твой дар.
Я не успела ничего ответить на такое абсурдное заявление, как мои запястья сковали путы.