Магия беды

Брось ключ, брось ключ, брось ключ.





– Я не подчинюсь тебе! – Констебль Грант вслепую потянулся рукой в карман за металлическим кольцом с ключами и, спотыкаясь, пятился к двери. – Ведьма! Ты никогда не получишь… – Его речь резко оборвалась, когда он ногой зацепился за оброненную ранее Библию. И размахивая руками во все стороны, не удержал равновесия. Ударившись головой об угол стола, Грант замертво рухнул на пол. Ладонь констебля раскрылась, и с музыкальным звоном на каменный пол упала связка ключей.

– Поторопись, Одиссей! – обратилась Сара к коту, который спрыгнул с колен Дороти, еще раз глубоко вдохнул и протиснулся обратно сквозь узкие прутья решетки. Он осторожно подошел к ключам и, подцепив их своими зубами, понес к тюремной камере.

Саре потребовалось лишь мгновение, чтобы открыть дверь. Они с Дороти выбрались наружу, и женщина вновь заперла дверь в камеру, после чего вернула ключи в глубокий карман констебля.

Одиссей тихо зарычал.

Сара кивнула.

– Да-да, я знаю. Но он пробудится без единого воспоминания о случившемся и с опустевшей тюремной камерой. И разнесет историю о том, как ведьма Гуд и ее отпрыск магическим образом просочились сквозь металлические прутья и исчезли в ночи – вероятно, на спине сатанинского скакуна, – то есть на тебе, мой дорогой Одиссей.

Замурчав, огромный кот начал ластиться к ее ногам.

– Его небылицы отвлекут горожан, заставят их призадуматься, отсрочив тем самым мои поиски, чем если бы я просто связала и заперла его.

Одиссей удовлетворенно мурлыкал, когда Сара взяла Дороти за маленькую ручку и отворила дверь.

Ночь была темной, спокойной и благоухающей ароматом розмарина. Сара с замиранием сердца ждала следующей ужасающей череды щелчков и хлопков со стороны виселиц. Следом предсказуемо раздались смех мужчин и аплодисменты, перекрывая любые звуки, которые могли бы сотворить женщина, ее ребенок и их верный спутник, выбираясь из тюремного заключения. Они, прижимаясь спиной к стене, обошли здание суда, а затем, передвигаясь из тени в тень, прокладывали себе путь из центра города.

– Мама! Мама! – резко зашептала Дороти и потянула маму за руку.

С трудом остановившись, Сара наклонилась и взяла дочь на руки.

– Что такое, крошка?

– Ты идешь не в ту сторону.

Сара пересекла еще одну темную грунтовую дорожку и миновала два обшитых вагонкой дома, и только потом ответила:

– Мы отправляемся в новый дом, далеко-далеко отсюда.

– Отец не поедет с нами?

Сара стиснула зубы. Она пригладила спутанные кудри дочери и обуздала свой гнев.

– Нет, милая. Твой отец не уберег нас от беды. Отныне это будет моей обязанностью. – Вертевшийся под ногами Одиссей что-то промурлыкал Саре. Она улыбнулась и уточнила: – Моей и Одиссея.

Лицо Дороти приобрело мрачное выражение, и внезапно она показалась гораздо старше своих четырех лет.

– Мы будем оберегать друг друга.

– Ты права, крошка. Так и будет.

Предрассветный сумрак начал окрашивать небо в серовато-голубоватый оттенок, когда трое беглецов наконец добрались до яблоневого сада, отделяющего западную часть Салема от фермерских угодий и лесов за его пределами. Сара замедлила шаг и отпустила Дороти, чтобы та шла рядом с ней, в то время как Одиссей рысил за ними, лавируя между усыпанными фруктами деревьями, пока они пробирались к старейшей из яблонь.

Добравшись до центра сада, Сара с благоговением остановилась перед древнем деревом. Она приложила руку к толстой коре и прошептала:

– Рада встрече, старый друг. Я воздаю благодарность нашей великой богини Геи за тебя. – Сара улыбнулась, когда над головой зашелестели листья в ответ, хотя не было ни единого дуновения ленивого ночного ветерка. Она подошла к северной стороне дерева, где два массивных корня пробивались сквозь поверхность земли, образуя V-образную волшебную лозу. Тут она упала на колени и, используя острый камень, начала копать.

Совсем скоро ее пальцы нащупали деревянную шкатулку. Сара не стала выкапывать ее полностью. Вместо этого она очистила ее от лишней грязи, открыла крышку и достала суконную сумку, которую спрятала здесь за день до того, как за ней явились. В ней хранились ее сокровища – проводники к новому будущему: дорожные накидки для нее и Дороти, сменная одежда, а также кожаный кошелек со всеми накопленными монетами и ее гримуар, замаскированный под молитвенник. Под книгой лежал кусок ткани, бережно окрашенный в темно-зеленый цвет мха и глаз ее дочери. В него была завернута баночка соли и драгоценный опал величиной с грецкий орех, мягко поблескивающий в предрассветном свечении.

– Сядь здесь, у подножья, крошка, – сказала Сара своей дочери, рассыпая соль вокруг древнего дерева. Затем, посадив Дороти у своих ног и разместив Одиссея рядом, Сара сделала три глубоких вдоха и прижала опал к центру своего лба, обращаясь к высшим силам.

Камнем и солью земли заклинаю,

Великая Гея, к тебе я взываю.

Веткой дерева путь укажи,

Милостью и добротой поддержи.

Навеки себя я вручаю тебе.

Спаси же своих дочерей поскорей.

Ты к месту силы нас приведи,


От боли и страха их сбереги!





Договорив свое заклинание, Сара закрыла глаза и представила, что смотрит сквозь собственный лоб в пылающий опал и далее через него – в открывшуюся ей магическую силу.

– О, богиня, будь благословенна! Спасибо тебе, Гея! Спасибо! – вырвалось у Сары, когда от земли начал подниматься зеленый свет. Под ее ногами узкая лента изумрудного оттенка указала на запад. Когда сила Геи проникла через опал, улучшив зрение, тропа вспыхнула и запульсировала энергией, усиливаясь с расстоянием. Она чувствовала ее притяжение, будто была привязана к ней.

Сара открыла глаза и с трепетом склонила голову.

– Я буду следовать твоему пути – отныне и навсегда. Будь благословенна, Матушка-Земля. – Она поцеловала центр опала и повернулась к древнему дереву. Поднявшись на цыпочки, Сара вдавила камень в нишу в коре. – Спасибо тебе, Матушка-Яблоня. Я всегда буду помнить, как ты стояла на страже моего будущего. – И вновь листья над ее головой затрепетали в ответ.

Только после этого она собрала свои вещи и заново погребла под землей теперь уже пустую коробку. Взяв за руку дочь и взглянув на примкнувшего к ним фамильяра, Сара Гуд разорвала соляной круг и направилась на запад, следуя за лей-линиями земной энергии, которая пульсировала словно сердцебиение под ее ногами.





Наши дни

Гудвилль, штат Иллинойс – округ Салем




Глава первая




Озеро Гуд представляло собой живописный образец с почтовой открытки: с его берегами, вдоль которых качаются зеленые деревья, и песчаными склонами, плавно погружающимися в кристально-голубую воду. Озеро всегда выглядело красиво, но сегодня каким-то образом оно казалось еще лучше. Может, потому, что сегодня исполнялось шестнадцать лет Хантер Гуд. Или из-за того, что Хантер искала причину, чтобы немного оттянуть время. Так или иначе, она спустилась к краю водоема с полотенцем в руке, выскользнула из футболки и шорт и погрузилась в безмятежную голубизну.

По ее коже прокатились мурашки, и она опустила взгляд на свои ноги, пока ласковые волны с каждым шагом поглощали ее. Вода уже доходила до закрытого топа купальника, но она все еще могла разглядеть свои пальчики – размытые бледные очертания на фоне золотистого песка. Еще несколько шагов, и они исчезли, поглощенные водной гладью, и Хантер поплыла.

Она приподняла ноги, вытянула руки, запрокинула назад голову и закрыла глаза, защитившись от ослепительных солнечный лучей. Ее уши погрузились в воду, пока она дрейфовала на спине. Приглушенное журчание воды создавало впечатление деятельной тишины. Такой вид рокочущей тишины, который волей-неволей погружал в сон. А Хантер всегда любила принудительное затишье. Это отвлекало ее от собственных мыслей. А что еще лучше – отвлекало от собственных воспоминаний.

Лодочный мотор взбудоражил водную гладь и с ревом разрушил умиротворение, в которое наконец-то погрузилась Хантер. Она приоткрыла глаза и позволила своим ногам погрузиться обратно в воду. Черно-красный катер кружил у дальнего берега озера, а потом повернул к центру. Корпус резво ударялся о воду, когда лодка подпрыгивала на белых гребнях волны. Как только катер замедлил свой ход и начал раскачиваться на взбаламученной поверхности воды, на борту раздался хор радостных возгласов и криков.

Волна ударила Хантер в лицо; и она протерла глаза, прищурившись, чтобы разглядеть катер и его пассажиров. Их было пятеро. Хантер снова сморгнула капли воды с глаз. Пятеро пассажиров мужского пола. И один из них размахивал рукой.

– Эй! – Единственный член экипажа без рубашки стоял на раскладывающемся сиденье и махал руками, как гусь обычно хлопает крыльями. – Ты же ходишь в старшую школу, Гуд, да? Ты – Мустанг.

Лодка подплыла ближе к Хантер. Она оглянулась на пятерых молодых людей, которые выжидающе уставились на нее. Она открыла рот, чтобы заговорить, но не звука издать не получилось. Сердце будто застряло прямо в горле, а пульс отдавался в ушах. Девушка нырнула под воду и поплыла обратно к безопасному песчаному берегу, полотенцу и одежде, которую скинула, не наблюдая присутствия посторонних. Грудь горела от нехватки кислорода, но она продолжала плыть. Она слышала их смех. Он звучал громче, чем ее сердцебиение и звенящая тишина. В средней школе она была любимым объектом для шуток. Два года спустя ничего не изменилось.

Боль в легких заставила Хантер вынырнуть из воды. Она судорожно хватала ртом воздух, выползая из озера, и практически рухнула на аккуратно сложенное полотенце и стопку одежды. Ей не хотелось оглядываться на катер, на мальчишек, видеть их укоризненные взгляды и как те указывают на нее пальцем, но она должна была это сделать. Без этого шутка не была бы завершенной.

Глаза Хантер жгло. Она смахнула слезы. Плач только усугубил бы ситуацию. Она выдернула из кучи одежды тонкую веревочку и сжала в кулаке Т-образный опаловый кулон, окидывая взглядом стихающие волны, а затем – сам катер. Парни танцевали. Один из них снял рубашку и крутил ей над свой головой. Они прибавили громкость и быстрый рваный ритм музыки донесся до Хантер, когда взревел мотор и катер тронулся с места.

Сдерживаемое дыхание вырывалось наружу прерывистыми хрипами, и девушка упала на колени. Они не смеялись. Не над ней, по крайней мере. По щекам потекли слезы, и она не стала их сдерживать. Они разбивались о берег, каплями окрашивая песок в более насыщенный цвет. Возможно, следующий этап ее жизни будет другим.

Она насухо вытерла глаза, завернула волосы в полотенце и натянула шорты поверх купальника. Кулон свисал с кончиков пальцев, когда она перебросила через плечо футболку и направилась в сторону пристани. Она вновь оказалась одна, словно осуществилась заветная мечта.

Обветшалые доски причала скрипели, когда она не спеша шагала к трем шезлонгам и к блокноту в переплете из искусственной кожи, который она беспощадно бросила ради голубых вод озера Гуд. Хантер встряхнула высушенными полотенцем волосами и собрала их обратно в привычный высокий хвост, после чего, натянув свою футболку, плюхнулась на шезлонг. Она открыла блокнот и застегнула кулон на шее. Провела пальцами по ожерелью и опустила взгляд на чистые, нетронутые чернилами страницы – пугающе белоснежные под ярким апрельским солнцем. Хантер открепила ручку от обложки и, щелкнув ей, выдвинула стержень. За те три недели владения этой книгой в переплете из искусственной кожи она смогла записать лишь одно предложение под своим именем, которое зачеркнула, написала снова, затем вновь перечеркнула и наконец вывела «Хантер Гуд» черным маркером на потертой странице с изображением перьев. Дело не в том, что она написала свое имя неправильно, оно просто было… неверным.

Именно это в данный момент сдерживало Хантер: непонимание того, что ей хотелось подарить читателю. Она должна была стать следующим великим американским автором романов. И вплоть до того, как она приобрела блокнот из высококачественной бумаги в милом букинистическом магазинчике на Центральной улице, Хантер думала, что уже на полпути к успеху. Она даже выбрала название и имена главных героев. Разве не в этом заключались главные сложности?

Хантер потерла сверкающий опал, висевший на тонкой веревке на ее шее. Купание в озере Гуд должно было очистить голову, но оно лишь всколыхнуло чувства, которые она безнадежно пыталась обуздать. Темная пурпурно-розовая сердцевина кулона завертелась как волчок. Так всегда случалось, когда она пребывала в растерянности, как будто ее чувства превращались в блендер, тело – в источник энергии, а зарождающаяся магия – в молочный фиолетово-розовый смузи.

Она сжала вихрящийся драгоценный камень в ладони и посмотрела на небо. Над озером проплывали пушистые белые облака. Их было слишком много, чтобы девушка смогла разглядеть призрачный след луны на бледно-голубом небе. Без луны – ее луны – дневное время зачастую казалось Хантер заклятым врагом. Ей вообще не следовало оставлять карты Таро дома.

Вздохнув, Хантер отпустила кулон и позволила ему лечь на грудь. Он прекратил едва заметно вибрировать, как только потерял контакт с ее пальцами. Удивительно, как простой слой трикотажа заглушал ее магию. Возможно, ее силы было недостаточно. Она разгладила несколько выбившихся нитей из веревки, на которой висел кулон. После сегодняшней ночи она будет наполнена магией до такой степени, что ни одна футболка не сможет встать на ее пути.

От раздавшегося пронзительного мяуканья у Хантер зашевелились волосы на затылке. Секунду спустя шоколадного окраса мейн-кун, с черными и белыми полосами на спине, прыгнул на край шезлонга. Кошка свернулась калачиком в ногах Хантер и зевнула, сверкнув в солнечном свете своими острыми зубами, после чего вытянула свои большие лапы и помассировала голень девушки. Зена постоянно появлялась в городе, чтобы проведать Хантер. Это было и успокаивающим, и настораживающим одновременно.

– Спасибо, что вернула меня на путь истинный, Зена. – Хантер прикоснулась стержнем ручки к белоснежной странице. После всех этих недель она наконец-то взялась за это дело. Вывела слово «Заголовок» витиеватым аккуратным почерком и закончила безукоризненно нарисованной звездочкой сверху.

«Когда восходит тьма».

Она записала этот короткий текст печатными буквами, без каких-либо рисунков по краям. Отсюда начиналась ее серьезная писательская деятельность. И вопрос с названием был закрыт. Она кивнула сама себе и подчеркнула три слова. Да, оно теперь неизменно, будто высечено на камне.

Постучав кончиком ручки по округлому подбородку, Хантер наклонилась вперед и погрузила пальцы в мягкую шерсть кошки.

– А мои главные герои, Мэйси и Митчелл, преодолеют любые трудности, что встанут на их пути, и по уши влюбятся друг в друга… – Хантер перевела взгляд на край пристани, где колыхалась голубая гладь озера Гуд, продолжая почесывать Зену. – Может, они повинны в творческом кризисе… – вслух размышляла она. – Мэйси и Митчелл…