Мадам Белая Поганка

– Только чайничек случайно грохнула, – ответила бабка.

– Да ну? – изумилась хозяйка. – А кто пятнадцать лет назад выбросил в помойку серебряную ложку, которая мне от отца досталась? Память о любимом папе!

– Это случайно вышло, – всхлипнула старушка.

– Экая ты случайная, – засмеялась Гортензия.

– Я быстро поняла, что одной ложки в наборе нет, – вступила в спор пожилая женщина, – сообразила, что скинула ее с остатками еды в ведро. Порылась там, вытащила. Цела ваша серебряная ерунда, до сих пор жива и отлично себя чувствует!

– Только я ею пользоваться не могу, – отрезала Гортензия.

– Вроде нормально пользуетесь, – удивилась Василиса, – не жаловались до сегодняшнего дня.

Хозяйка растопырила пальцы на руке.

– Ложечек шесть, а я использую пять из них, к той, помойной, не прикасаюсь.

– Господи, как вы ее узнаете? – удивилась помощница по хозяйству. – Уж и не помню, какую по случайности в отходы отправила.

– Она воняет отбросами, – заявила владелица апартаментов.

На лице бабки появилось выражение беспредельного изумления.

– Воняет отбросами? Через пятнадцать лет?

Гортензия опустошила свою чашку.

– Хватит. Я от тебя устала. Убирайся.

– Я привела комнаты в порядок, – сказала Василиса.

Гортензия закатила глаза.

– Убирайся! Это не от слова «убирать», это значит убраться вон! Уходи!

– Простите меня, – всхлипнула Василиса, – не гоните. Пожалуйста! Заберите десять тысяч за чайник, только оставьте на работе.

Чем дольше длился разговор, тем сильнее мне хотелось взять тяжелую сахарницу со стола и опустить ее на макушку отвратительной Гортензии. Но мне ни в коем случае нельзя этого делать, поэтому я сидела молча.

Гортензия встала.

– Хватит. У меня началась мигрень. Уходите. Обе.

Василиса медленно удалилась.

– Мы с вами не договорили, – напомнила я.

– Я потеряла интерес к беседе, – отрезала хозяйка.

– Жаль, – вздохнула я, – могла получиться хорошая статья о вашем отце, ее бы прочитали сотни тысяч людей, узнали о прекрасном художнике…

Вредная тетка насупилась.

– Убирайтесь! Надоели!





Глава тридцать первая




Мы с Василисой молча вышли на улицу.

– Далеко живете? – спросила я. – Давайте подвезу.

– Спасибо, идти всего ничего, – пробормотала та, – но мне не домой. Хотела сначала продукты купить. Наташа еле ходит, она инвалид.

Имя «Наташа» заставило меня насторожиться, сразу вспомнился альбом, найденный в «Лавке света».

– Ваша родственница больна? Нет проблем, я доставлю вас до магазина, – пообещала я.


Василиса опустила голову, я почему-то проделала то же самое и увидела туфли пожилой женщины. Они выглядели слишком легкими для холодного мая, в одном месте подошва была приделана с помощью изоляционной ленты… Стукнуть Гортензию тяжелым предметом по голове мне захотелось еще сильнее.

– Василиса, – сказала я, – простите, не знаю вашего отчества…

– Зовите меня просто Вася, – улыбнулась домработница, – не люблю, когда ко мне как к президенту обращаются.

– Садитесь в машину, – попросила я, – сначала заглянем в магазин, купим еду, потом я отвезу вас домой.

– Ну… ну… – замялась старушка.

– Все в порядке. Вы выиграли приз нашего фонда, – соврала я.

– Какой? – оторопела бабуля.

– Набор продуктов по вашему желанию и двадцать тысяч на покупку того, что вы пожелаете, – пояснила я, – основатель благотворительного фонда дает такой бонус каждому, кто не любит свое отчество.

Василиса заморгала.

– Это вы? Основатель?

Я взяла ее под руку и повела к джипу.

– Нет. Меня зовут Татьяна, я простая сотрудница, подрабатываю журналисткой.

– Просто не верится, – заахала Василиса, – прямо сказка. Двадцать тысяч? Правда? Целых двадцать тысяч?

– Да, – кивнула я, усаживаясь за руль.

– И продукты отдельно? – не могла поверить бабуля, залезая на сиденье.

– Точно, – подтвердила я.

– На какую сумму купить можно? – не утихала старушка.

– Вы отбираете то, что хотите, – пояснила я, – без алкоголя.

Василиса наконец-то улыбнулась.

– Насмешили право. Даже в молодости выпить не любила.

– Вот и приехали, супермаркет оказался рядом! – воскликнула я. – Пошли за продуктами.

В магазине мы провели больше часа. Получив от меня карт-бланш на приобретение провианта, Василиса пришла в детский восторг. Она долго изучала содержимое полок, сравнивала цены, учила меня:

– Всегда надо голову включать. Вот печенье. Вроде на десять рублей дешевле остального. Его берем? Ан нет. Смотрим на вес. Тут двести граммов. Глядим на срок годности – через неделю заканчивается. Изучаем пачку рядом. Ого! Дорого! Но! Внутри полкило печенюшек, да еще все с шоколадом и свежие. Понимаешь? За второй вариант отдашь больше рубликов, чем за первый! Кто другой схватит что подешевле, но не я! Малая цена оказывается огромной, если оценить вес печенья. И что, их все за неделю съесть?

Я слушала, соглашалась, не торопила Василису. Прекрасно понимала: бабушка ходит за покупками со списком, не позволяет себе ничего сверх намеченного. Небось набор у нее всегда один и тот же: молоко, растительное масло, соль, сахар, чай. Прогулка по торговому залу, забитому вкусными продуктами, на которые Василиса может только смотреть, превращается для нее в испытание. Ей хочется купить и печенье, и творожок, и йогурт, и скумбрию, и сыр… Но в кошельке деньги звенят, а не шуршат. Сегодня у нее редкий день, когда поход в супермаркет радость. Пусть Василиса ею насладится!

Жила пенсионерка неподалеку от магазина в старом доме на пятом этаже. Когда я втащила в темную прихожую пакеты, послышался стук. Из коридора вышла немолодая худая женщина, она передвигалась, опираясь на две палки.

– Ой, у нас гости, – удивилась она.

– Наташенька! Смотри, – ликующим голосом заявила Василиса, – я выиграла бонус! Татьяна представитель фонда!

Старушка принялась рассказывать о том, что случилось у Гортензии. Не прерывая речи, она поманила меня рукой. Я пошла за ней и очутилась в столовой, которую объединили с кухней.

– Танечка, садитесь, – щебетала Василиса, – Наташенька, сейчас я сварю кофе. Настоящий. Не растворимый. Есть сливки. Настоящие, не порошок из банки. Конфеты вот! Настоящие, не соевые!

Продолжая радоваться, Василиса стала бегать по маршруту: стол – холодильник – чайник.

Мы с Наташей устроились за круглым столом со скатертью.

– Бонус? – шепотом спросила Ната. – Вася наивна, как ребенок. В молодости ей не удалось получить высшее образование. Но, полагаю, даже окончив Московский университет, Василиса осталась бы до пенсии наивной девочкой, которая верит людям. Она считает телевизор источником правдивой информации. Но я человек другого склада, понимаю, вы проявили сострадание к Василисе. Сейчас я вернула бы вам деньги, но мне их заплатят только через неделю. Я преподаю детям иностранные языки. Заработок невелик, но нам хватает. Давно прошу тетю уйти от Гортензии, да Васе ее жалко. У Мироновой нет друзей, она одинока. Но кто в этом виноват? Только «милый» характер этой змеи. Десять тысяч, которые она платит Василисе, для нас не лишние, однако терпеть ее хамство из-за них не стоит. Вот, послушайте наш диалог.

Наташа повысила голос.

– Вася, надеюсь, что после того, как к тебе сегодня отнеслась Горти, ты никогда у нее не появишься!

– Ты права, Таточка, – ответила Вася, – очень трудно с Гортензией. Она временами становится злой. Но не бросать же ее одну! И потом, она дочь великого Вениамина Мартыновича, нашего руководителя. Он объяснил, куда я попаду после смерти, рассказал, что ждет нас, избранных. Такое счастье! Я знаю, что встречу маму, папу, бабушку, деда. Всех увижу! Сейчас кофеек будет готов.

– Слышали? – понизила голос Наташа.

Я кивнула.