Любовница снежного лорда

— Виэль Мастерс, — прошипела мадам, едва нас оставили наедине.

«Я женюсь на Виэль!!!» — слышался на улице бас ее сыночка.

— Через мой труп, — прошипела будущая свекровь.

— Несите нож, оформим, — с энтузиазмом поддержала я.

Госпожа Найнван посерела и передумала вмешиваться. Это я так в тот момент подумала, жаль ошиблась. Потому как стараниями Людвига, мечтавшего о первой брачной ночи, свадьбу решили устроить в тот же вечер. Но энтузиазм парню достался явно от мамули, потому как та организацией бракосочетания и занималась, и священника умудрилась споить и запрятать, зараза! В результате вместо свадьбы у нас была помолвка, и всю последующую ночь я объясняла Людвигу, что самое интересное происходит только после свадьбы, соответственно я сейчас ничего ему не должна, особенно что касается супружеского долга. Утром, измученная поисками святого отца и желающая госпоже Найнван всего плохого уже вслух, а не про себя, я открыла дверь и…

— Вы нарушили приказ, — совершенно без эмоций произнес стоящий на пороге снежный в сером.

А как они меня вообще в доме мэра нашли?! Моя собственная квартира на другом конце города находится!

— Да-да, — нервно заулыбалась. — Следовать в карету?

Снежный медленно и напряженно кивнул. Напрягался не зря, шаг назад — и я захлопнула дверь перед его носом. Поворот, и, узрев спустившегося со второго этажа будущего свекра, мило улыбаясь, поинтересовалась:

— Вы же не отдадите невестку, папенька?

«Маменька», высунувшись из-под лестницы, елейным голосом напомнила:

— Еще не папенька.

Стерва. Как есть стерва.

— Людвиг, любимый, иди ко мне! — сладко и эротично заорала я.

Когда жить захочется, и не так заорешь.

Туша «нареченного», охваченная любовным пылом, мгновенно явилась, прогрохотав по ступеням и едва не снеся батюшку. Примчавшись, Людвиг подхватил меня на свои дрожащие ручонки и возопил:

— Наконец-то!

— Да подожди же ты, дорогой. — Я не то чтобы кокетливо пальчиком прижала его губы, намекая на то, что не до поцелуев, нет, мне закрываться пришлось обеими руками и даже коленом от слишком пылкого жениха. — Д-д-дракона еще не победил, подвиг н-н-не… Людвиг, нет!

Последняя реплика прозвучала истерическим визгом.

И тут дверь распахнулась, являя взбешенного снежного с красиво расквашенным носом, и он, в смысле не нос, а снежный, прошипел:

— Ты…

Не Людвигу прошипел. Осознав, что за причинение вреда снежному меня и прибить могут, по закону именно такое полагалось покусителю на белокожих, мгновенно перестала отпихивать любвеобильного жениха, обвила его толстую шею руками и томно проворковала:

— Людвиг, а это — дракон.

— Где? — не понял снежный, доставая платок.

Серый, как и его одеяние.

Я ногой снова захлопнула дверь. И, кажется, снежному опять досталось по носу.

Людвиг ничего не понял, он тормознул еще на мысли о драконе и начал озираться. И только сообразительная госпожа Найнван взвизгнула истерично:

— Людвичек, она сражения с драконом не стоит, брось каку, сына!

Да не такие уж и плохие платки я ей выбирала, чтобы настолько меня ненавидеть! Ну кроме той парочки, на которых золотыми буквами на ее родном аске было выведено: «Покойся с миром». Но тут меня можно понять — это после того, как с ее легкой руки мне был вручен пузырек с самодельной туалетной водой, вонявшей тухлятиной! Но все же!

Впрочем, сказать что-либо не вышло — по двери вдарили так, что она с грохотом повалилась, и так как там стоял Людвиг со мной на руках, то двери сильно не повезло — раскололась об голову моего нареченного. А Людвигу ничего, даже не заметил, поморщился только от пыли и головой тряхнул, сбрасывая щепки. Серьезно — я его зауважала сразу. И не только я — оба снежных в сером тоже с уважением поглядели.

Уважения хватило секунд на тридцать, после чего снежные синхронно сообщили:

— К лорду Эйну. Сейчас.

Я вцепилась в жениха мертвой хваткой, Людвиг, осознав, что «драконов» двое, вцепился в папочку. Вот так втроем мы и были поставлены пред очи лорда Эйна. И вот итог — трясусь в карете, непонятно куда направляясь.

И понервничать бы сейчас, попереживать, обрыдаться в конце-концов, но злость такая душит — до бешенства. И решив, что на месть мне силы еще понадобятся, злющая, как виверна, я завалилась спать.





* * *



Транспорт перестал скрипеть часов через семь, когда мысли о естественных надобностях вытеснили даже желание убивать снежного гада долго и с удовольствием. То есть теперь план был таков — сбегать в комнату для девочек, поесть, убить Эйна. План мне нравился, очень. Особенно в момент, когда карета, в которой я находилась, заскользила явно по воде и до меня плеск донесся… Негуманно вообще так с будущими любовницами обращаться! Где мои драгоценности, слуги и долгий чувственный соблазн?! Или это у снежных такой способ укрощения строптивых? Действенно, должна признать, но и глупо — так до лужи довоспитываются, и будет у них запах в карете недвусмысленный. Ибо издевательства издевательствами, но меру знать нужно!

Меру они, как оказалось, знали, потому как экипаж остановился.

Остановился!

Затем дверь распахнулась и я услышала ледяное:

— Не рыдать. Не истерить. Ваша покорность и готовность услужить — лучшая тактика поведения в вашем положении. И я бы попросил выйти из кареты самостоятельно, не заставляйте вытаскивать вас насиль…

Договорить снежный не успел — я не вышла, я вылетела. Чуть не поскользнулась на ледяном полу, удержалась, только схватившись за рукав снежного в черном (с красными глазами эффект был убийственный, мне в некоторые места захотелось с утроенной силой), и взвыла:

— А покои мои где?!

Снежный, дворецкий он тут или кто, неясно, оторопев от моей прыти, нервно указал куда-то вверх.

— Благодарствую, — ответствовала я и умчалась вверх, мимоходом заметив, что находились мы в зале со множеством луж, на первый взгляд бездонных, и собственно мой транспорт стоял рядом с одной из луж и с него стекало… Стекало… Текло… Где мои покои?!

— Наверх, третий этаж, соро…

Не дослушала.

Подхватив грязные после убеганий от снежных прихвостней юбки, помчалась вверх по лестнице, отсчитывая пролеты — первый, второй, третий… На третьем выскочила в коридор. Отвратительно белый! С кремовым ковром на полу, ледяными скульптурами, снежными картинами — бр-р-р, одним словом. И публичный дом, если говорить двумя словами, ибо на дверях, тянувшихся по обеим стенам коридора, значилось: «Айзи, Ника, Эрма, Улинна, Габри, Виэль…». Виэль? О, это я, а значит для меня, то есть мое!

И я рванула к двери, дернула за ручку и… дверь не открылась. А у меня уже от естественных желаний в глазах мутнеет, и вообще это что такое?!

— Откройте! — заорала я. — Откройте немедленно, мне срочно надо… — подумала, что сказала, хихикнула и добавила шепотом: — В любовницы надо, срочно.

Оказалось, даже шепотом тут говорить не стоит — в ледяном замке с эхом имелись явные проблемы, поэтому моя последняя фраза разнеслась по всему коридору.

И тут что-то со звоном грохнулось и разбилось.

Поворачиваюсь на звук и вижу штук восемь женщин в серо-синей одежде с подносами, одеждой какой-то, бельем постельным. Ну и собственно содержимое подноса с едой, живописно украсившее кремовый ковер и сверкающий белоснежный пол. Надеюсь, это не моим обедом они тут интерьеры разукрашивают, искренне надеюсь, иначе они крупно влипли! Потому что я когда голодная, я зверею!

— Откройте! — ору повторно, отчаянно толкая эту проклятую дверь. — Мне в… в… — если скажу про туалет, могут и не пустить ведь, так что: — Мне срочно!

У этих в штатном одеянии еще что-то повываливалось. Потом какая-то робко так:

— Деточка, дверь на себя открывается.

Упс…

Чинно потянула дверь на себя, еще более чинно вошла и… и начала озираться. Местечко, куда я вломилась, имело, к моему величайшему сожалению, до черта дверей! Я вторглась в ближайшую — шкаф с подобием ночных рубашек, но с первого взгляда стало ясно, что в таком и перед подушкой с простынею будет стыдно. За второй дверью комнатка с круглой кроваткой посередине и кругом зеркала, зеркала, зеркала — на стенах и на потолке. И это был не сортир, нет. Врываюсь в следующую белую дверь — спальня, но тоже странная, с ремешками какими-то, кнутами, по стене развешанными. Четвертая дверь — ванная, громадная, с бассейном посредине, но… но никаких, мать его, удобств!

— Да что это за хрень вообще! — сорвался кто-то на истерический вопль.

Я сорвалась, каюсь.

— Какой д-д-диби… — вспомнила, что снежные к оскорблениям неравнодушны, могут еще и из любовниц исключить до обнаружения мной требуемых удобств и исправилась: — добрый человек вообще тут все проектировал?!

Ответа не последовало, хотя народу столпилось в помещении изрядно, я же, алчно озираясь, узрела еще одну дверь. Помчалась через все пространство, причем народ на пути расступался, и ворвалась — спальня! Чертова спальня, зато классическая и у нее тоже была дверь. Оно ли?! Понадеявшись на чудо, ворвалась в спальню, промчалась через нее, рванула вожделенную дверь и…

Свершилось!

Комнатка была маленькая, уютненькая, и да, тоже белая, зато в ней имелось все, что так требовалось.

Через несколько минут, совершено спокойная и адекватная, я вернулась в то помещение, куда ввалилась, дверь на себя потянув, оглядела присутствующий народ (явно какие-то из болотных помесков, иначе откуда смуглая, почти зеленая кожа и жуткие, совершенно желтые глаза без зрачков, и грозно вопросила:

— А кормить меня скоро будут?!

После моего вопроса одна бабулька повернулась к другой и шепотом вопросила:

— Снежные новое государство захватили с населением неадекватным?

— Нет, вроде, — не слишком уверенно ответила ей вторая.

Все вновь уставились на меня.

— Эта не из тех ли племен будет, что по реке Версянке живут и по лету с ума сходют? — снова та самая неугомонная бабуля.

Ответила ей я, и ответила решительно и грозно:

— Нет, бабушка, мы не из тех мест будем, мы гелленские.