Львиное сердце
Часть 5 из 31 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Инга молча пожала плечами. Что делать? Ждать, что же еще?
– Эх, кофейку бы! – мечтательно вздохнул Баженов.
– Ага, и яблочного пирога еще от Наташкиной стряпухи, – поддела его Инга и с досадой стукнула кулаком по столбику навеса. – Вот же день какой неудачный! Вместо бассейна, тенниса и буржуйских деликатесов – потерянное время, запертые ворота и парочка сумасшедших на десерт!
– Да-а, – согласился Баженов. – Многовато психов для одного «рая»! Как говорится, богатые тоже плачут… Слушай, Гусь! Чего мы тут будем торчать два часа, пыль глотать? Пойдем, по лесу погуляем, что ли… У тебя прививка есть от энцефалита? А то клещи давно проснулись!
– Прививка есть, – сказала Инга, неохотно поднимаясь со скамейки. Ей не слишком хотелось тащиться в лес и кормить там комаров, но торчать здесь одной не хотелось еще больше. – Мы с Алей часто ездим на дачу, там этого добра полно!
– Аля – это кто?
– Тетка моя, папина сестра. Она меня всего на пятнадцать лет старше, поэтому просто Аля…
Они сошли с шоссе, пересекли широкую поляну с длинной стелющейся травой и редкими пушистыми елочками и углубились в лес. Настроение у Инги улучшалось с каждой минутой. Лес принял их в свои объятия, окружил запахами травы и хвои, разноголосым птичьим звоном. Лесные цветы радовали глаз. Веселых рыжих огоньков здесь было мало, не то что на той полянке, где они нашли старушку Елену Аркадьевну, зато здесь в изобилии росли колокольчики, незабудки, медуница и еще какие-то синенькие цветы, названия которых Инга не знала. Попадались даже саранки – сибирские орхидеи…
Комары, конечно, покусывали, но по одному, роями не налетали. Словом, почти ничто не мешало наслаждаться природой…
– Смотри-ка, уже земляника цветет! – Баженов слегка толкнул Ингу и показал на кустик белых цветочков с желтыми серединками.
Инга присела на корточки и раздвинула траву.
– Даже ягодки уже есть, только зеленые! – сказала она и вдруг замерла, уставившись в одну точку.
Баженов мельком глянул на ее лицо и уже не смог отвести глаз. Сердце его на мгновение остановилось, а потом ударило так сильно, что он глубоко, прерывисто вздохнул. Ему показалось, что он увидел это лицо в первый раз.
Это была не та обыкновенная девчонка со слегка азиатской мордочкой, с которой он бок о бок провел пять лет в аудиториях, студенческих столовках, на общежитских тусовках, на которую обращал внимание, только когда требовалось занять конспект или учебник, к которой он не питал ни малейшего интереса, никак не выделял из общей массы…
Ее лицо осветилось изнутри теплым, тихим, нежным светом, слегка раскосые черные глаза широко распахнулись, губы заулыбались, ярко блеснули ровные, красивые зубы, на щеках загорелся нежный румянец. Затаив дыхание, она смотрела куда-то, и Леша Баженов понял: он отдал бы все на свете, чтобы кто-нибудь так же посмотрел на него… Да нет, не кто-нибудь, а именно она…
– Ты чего? – шепотом спросил он, боясь вспугнуть этот тихий нежный свет. Но она улыбнулась шире, став еще прекраснее, и прошептала в ответ:
– Бурундучок! Вон там, у дерева, видишь? Лопает чего-то! Милый такой!
Он и сам уже увидел полосатого зверька, который, сидя на задних лапах, передними запихивал что-то себе в пасть и быстро, потешно жевал.
Надо же! Всего-навсего смешной зверек, мелкая лесная живность…
Какое у нее, оказывается, удивительное лицо, как прекрасный, чуть экзотический цветок! Почему он раньше этого не видел?..
Бурундук услышал их шепот и словно растворился в траве. Лицо Инги стало обычным, но Баженов уже знал, что никогда больше он не будет смотреть на нее прежним равнодушным взглядом. Сердце гулко билось в груди, ему почему-то стало радостно и тревожно.
– Леша, ты чего? – спросила Инга, почувствовав его волнение.
– Ничего, все нормально, – буркнул Баженов, отвернулся и пошел вперед.
Ему нужно было прийти в себя. Когда Инга догнала его и пошла рядом, он постарался не смотреть на нее, но взгляд все равно притягивался как магнитом. Вот черт, заворожила она его, что ли? Краем глаза он видел ее, и все в ней ему нравилось – то, что она такая высокая, ему по плечо, тоненькая, длинноногая, то, как легко она двигается, словно плывет над землей. И то, что на ней не было никаких украшений, кроме маленького золотого крестика на невесомой цепочке, тоже почему-то нравилось ему. Даже то, что ногти у нее на руках подпилены совсем коротко и не накрашены. Она нравилась ему все больше и больше. Он ничего не понимал. Его всегда привлекали девчонки совсем другого типа. Он стал вспоминать их, и все они сейчас казались ему какими-то… пресными, что ли… Точно, она его заколдовала… вместе с чертовым бурундуком…
Они шли по солнечному лесу, лениво отмахиваясь от комаров. Молчать было как-то неловко, и Инга придумывала тему для разговора. Но Баженов неожиданно заговорил сам:
– Слушай, Гусь, я ж тебя с окончания универа не видел. И не слышал о тебе ничего. Ты сейчас где? Нормально устроилась?
– Нормально, – ответила Инга. – Я в НИИЛе работаю, в отделе гематологии.
– Это у Свейковской? – присвистнул Баженов. – Крутая дама! Тяжело с ней?
– Да нет, нормально. Она мне даже подработку разрешает, я еще цитологию веду у третьего курса в нашем универе.
– Да ты что! У мамы Алии?
– Ну да, у Каримовой, – засмеялась Инга. – Мы ее как раз вчера с Наташкой вспоминали. А ты как устроился? Я о тебе тоже ничего не слышала… Знаю только, что в Академгородке живешь…
– И работаю там же, в «Биопробе». Я туда всегда хотел. У меня дед там работал… Только ты не думай, что я по блату, как дедов внучок, я сам по себе…
Надо же! Баженов работает в Институте биологических проблем, там, где когда-то работали ее родители!
– А мы тоже раньше в Академгородке жили, у меня папа и мама в «Биопробе» работали. А кто твой дед, я, может быть, слышала о нем?
– Ну, если жила в Академе, должна была слышать. Одинцов, Дмитрий Сергеевич, доктор наук, профессор…
– Да ладно! – изумилась Инга. – До чего тесен мир! Папа и мама работали у Дмитрия Сергеевича, мне Аля рассказывала!
Баженов присвистнул:
– Гу-усь! Да мы же с тобой почти родственники! Это надо отметить! Слушай, план такой: мы, когда в город приедем, расходиться по домам не будем. Чего дома сидеть в такой денек? Двигаем в кафешку, я знаю одну клевую, и кутим по поводу воссоединения почти родственников. Я, кстати, угощаю!
– Хороший план, – одобрила Инга. – За исключением последнего пункта. У меня тоже деньги есть. Кутим вскладчину!
То, что она опять вылезла со своими деньгами, огорчило Баженова. Значит, не видит в нем мужчину, не желает одалживаться, гордая вся из себя! Ну ничего, не все сразу…
Инга смотрела под ноги и думала, что через недельку-другую здесь будет полно земляники – цветущие кустики попадались то и дело. А вон на том уже завязалась крупная ягодка, и не зеленая, а белая, даже с розовым бочком! Ее, пожалуй, можно сорвать и съесть, почувствовав во рту неповторимый вкус и запах лесной земляники. Инга нагнулась и потянулась к кустику…
Что-то просвистело над ее головой и глухо ударило о ствол дерева. Она машинально выпрямилась, чтобы посмотреть, но тут началось что-то странное.
Кто-то резко дернул ее в сторону, повалил и упал сверху, прижимая к земле. Инга дернулась и попыталась закричать, но ей зажали рот. Перед глазами была только земля, трава, сухие веточки и хвоя и еще какой-то мелкий лесной сор…
Она снова задергалась, замычала, и голос Баженова хрипло сказал ей в ухо:
– Тихо, тихо, Гусь, кто-то стреляет в нас!
Стреляет? И в этот момент она снова услышала те же звуки – свист и глухой удар, потом снова, снова…
Баженов откатился, вскочил, рывком поднял ее и волоком потащил куда-то. Она извернулась, встала на ноги и побежала сама. Она ни о чем не спрашивала. Инстинкт сказал ей, что сейчас нужно довериться Баженову. Тот тащил ее за руку. Они бежали, петляя между елок, потом скатились в неглубокую ложбинку, пронеслись по ней, почему-то повернули назад и стали взбираться по склону. Сердце у Инги колотилось где-то в горле, она то и дело падала, но Баженов подхватывал ее, ставил на ноги и снова заставлял бежать. Наконец они вломились в гущу каких-то кустов, продрались сквозь ветки, которые хлестали и царапали их, протиснулись в самую чащу и, тяжело дыша, свалились на землю. Баженов приложил палец к губам.
– Ты мне можешь что-нибудь объяснить? – еле слышным шепотом спросила она, когда немного отдышалась.
Баженов помотал головой. Он зачем-то ощупывал и обшаривал карманы, что-то ища, даже вывернул карманы по очереди. Видимо, нужного он не нашел, растерянно посмотрел на Ингу, вздохнул и только потом ответил:
– Сам ничего не понимаю. Кто-то стрелял. Судя по всему, в нас. Если бы ты не наклонилась, он попал бы в тебя. Это не охотничье ружье, да и вообще не ружье. Скорее всего пистолет. С глушителем…
– Откуда ты знаешь?
Баженов усмехнулся:
– Можешь поверить. Я, можно сказать, вырос на стрельбище. Отец военный, мотались по гарнизонам всей семьей. Могу по звуку отличить…
– А что нам теперь делать? Мы от него убежали?
Баженов опять помотал головой.
– Трудно сказать. Смотря сколько их, какого возраста…
– Ты думаешь, он не один? – спросила Инга, леденея от ужаса.
– Скорее всего все-таки один, стреляли из одного оружия. Мы сейчас тут посидим, подождем… Он… или они… видели, куда мы побежали. Скорее всего пойдут следом. Они должны пройти мимо нас, – мы им след проложили, а потом назад повернули. Они вон туда пойдут, видишь? Мы их увидим – кто, сколько, как вооружены… И тогда уж поймем, что делать…
– Может, лучше не ждать, а бежать дальше?
Баженов досадливо почесал затылок:
– Может, и лучше, только… Понимаешь, Гусь, я телефон посеял…
– Телефон? – поразилась Инга. – Ты можешь жизнь потерять, а тебя телефон волнует?!
– Да нет, – досадливо поморщился Баженов. – У меня в телефоне есть навигатор! Вот ты сейчас можешь сказать, где мы и в какой стороне дорога?
Инга отрицательно помотала головой. Она поняла.
– Вот и я не знаю, – продолжал Баженов. – Пока бежали, не до ориентиров было. Знаешь, как мой батя говорит о таких ситуациях? Сначала спасайся, потом разбирайся! Вот я и думал, что потом разберусь, по навигатору…
– Я поняла, – сказала Инга. – Мы заблудились… Ничего, Леша, если уцелеем, то дорогу-то как-нибудь найдем!
– А ты молодец, – сказал Баженов. – Не паникуешь. И бегаешь здорово, легко, как будто летишь! Настоящий дикий гусь! Ничего, Гусь, прорвемся!
Они посмотрели друг на друга, заулыбались и тихо, шепотом, посмеялись. У Инги стало легче на душе. Она вдруг поверила, что они и в самом деле не пропадут. И кличка Гусь вдруг перестала ее обижать. Она и звучала-то теперь по-другому, совсем не пренебрежительно, нет. Забавно, тепло, по-дружески…
Человека, который охотился на них, они заметили одновременно. Он вдруг вывернул из-за ели, с той стороны, откуда они бежали до тех пор, пока не повернули назад. Человек быстро шел, то всматриваясь в землю у себя под ногами, то поднимая голову и озираясь вокруг. На нем был длинный, болотного цвета плащ, а лицо скрыто черной маской-балаклавой.
– Смотри, это же тот самый псих, – сдавленным шепотом вскрикнул Баженов. – Точно он! Плащ тот же самый, видишь? Инга! Инга!
Инга не отвечала. Что-то случилось с ней при виде этого черного лица. Где-то, когда-то она уже видела его, это уже было с ней…
Что-то сдвинулось, стронулось с места – то ли пространство, то ли время, и наступила ночь, тело пронзил холод, повалил снег, и детский голос пронзительно закричал: «Мама! Мама! Мама!»
Баженов увидел, как лицо ее исказилось в гримасе ужаса и застыло, глаза остановились, кровь отлила от щек и губ, они стали серыми, и вся она будто окаменела.
Это длилось только мгновение, в следующую же секунду она очнулась и глубоко задышала, зашевелилась.
– Эх, кофейку бы! – мечтательно вздохнул Баженов.
– Ага, и яблочного пирога еще от Наташкиной стряпухи, – поддела его Инга и с досадой стукнула кулаком по столбику навеса. – Вот же день какой неудачный! Вместо бассейна, тенниса и буржуйских деликатесов – потерянное время, запертые ворота и парочка сумасшедших на десерт!
– Да-а, – согласился Баженов. – Многовато психов для одного «рая»! Как говорится, богатые тоже плачут… Слушай, Гусь! Чего мы тут будем торчать два часа, пыль глотать? Пойдем, по лесу погуляем, что ли… У тебя прививка есть от энцефалита? А то клещи давно проснулись!
– Прививка есть, – сказала Инга, неохотно поднимаясь со скамейки. Ей не слишком хотелось тащиться в лес и кормить там комаров, но торчать здесь одной не хотелось еще больше. – Мы с Алей часто ездим на дачу, там этого добра полно!
– Аля – это кто?
– Тетка моя, папина сестра. Она меня всего на пятнадцать лет старше, поэтому просто Аля…
Они сошли с шоссе, пересекли широкую поляну с длинной стелющейся травой и редкими пушистыми елочками и углубились в лес. Настроение у Инги улучшалось с каждой минутой. Лес принял их в свои объятия, окружил запахами травы и хвои, разноголосым птичьим звоном. Лесные цветы радовали глаз. Веселых рыжих огоньков здесь было мало, не то что на той полянке, где они нашли старушку Елену Аркадьевну, зато здесь в изобилии росли колокольчики, незабудки, медуница и еще какие-то синенькие цветы, названия которых Инга не знала. Попадались даже саранки – сибирские орхидеи…
Комары, конечно, покусывали, но по одному, роями не налетали. Словом, почти ничто не мешало наслаждаться природой…
– Смотри-ка, уже земляника цветет! – Баженов слегка толкнул Ингу и показал на кустик белых цветочков с желтыми серединками.
Инга присела на корточки и раздвинула траву.
– Даже ягодки уже есть, только зеленые! – сказала она и вдруг замерла, уставившись в одну точку.
Баженов мельком глянул на ее лицо и уже не смог отвести глаз. Сердце его на мгновение остановилось, а потом ударило так сильно, что он глубоко, прерывисто вздохнул. Ему показалось, что он увидел это лицо в первый раз.
Это была не та обыкновенная девчонка со слегка азиатской мордочкой, с которой он бок о бок провел пять лет в аудиториях, студенческих столовках, на общежитских тусовках, на которую обращал внимание, только когда требовалось занять конспект или учебник, к которой он не питал ни малейшего интереса, никак не выделял из общей массы…
Ее лицо осветилось изнутри теплым, тихим, нежным светом, слегка раскосые черные глаза широко распахнулись, губы заулыбались, ярко блеснули ровные, красивые зубы, на щеках загорелся нежный румянец. Затаив дыхание, она смотрела куда-то, и Леша Баженов понял: он отдал бы все на свете, чтобы кто-нибудь так же посмотрел на него… Да нет, не кто-нибудь, а именно она…
– Ты чего? – шепотом спросил он, боясь вспугнуть этот тихий нежный свет. Но она улыбнулась шире, став еще прекраснее, и прошептала в ответ:
– Бурундучок! Вон там, у дерева, видишь? Лопает чего-то! Милый такой!
Он и сам уже увидел полосатого зверька, который, сидя на задних лапах, передними запихивал что-то себе в пасть и быстро, потешно жевал.
Надо же! Всего-навсего смешной зверек, мелкая лесная живность…
Какое у нее, оказывается, удивительное лицо, как прекрасный, чуть экзотический цветок! Почему он раньше этого не видел?..
Бурундук услышал их шепот и словно растворился в траве. Лицо Инги стало обычным, но Баженов уже знал, что никогда больше он не будет смотреть на нее прежним равнодушным взглядом. Сердце гулко билось в груди, ему почему-то стало радостно и тревожно.
– Леша, ты чего? – спросила Инга, почувствовав его волнение.
– Ничего, все нормально, – буркнул Баженов, отвернулся и пошел вперед.
Ему нужно было прийти в себя. Когда Инга догнала его и пошла рядом, он постарался не смотреть на нее, но взгляд все равно притягивался как магнитом. Вот черт, заворожила она его, что ли? Краем глаза он видел ее, и все в ней ему нравилось – то, что она такая высокая, ему по плечо, тоненькая, длинноногая, то, как легко она двигается, словно плывет над землей. И то, что на ней не было никаких украшений, кроме маленького золотого крестика на невесомой цепочке, тоже почему-то нравилось ему. Даже то, что ногти у нее на руках подпилены совсем коротко и не накрашены. Она нравилась ему все больше и больше. Он ничего не понимал. Его всегда привлекали девчонки совсем другого типа. Он стал вспоминать их, и все они сейчас казались ему какими-то… пресными, что ли… Точно, она его заколдовала… вместе с чертовым бурундуком…
Они шли по солнечному лесу, лениво отмахиваясь от комаров. Молчать было как-то неловко, и Инга придумывала тему для разговора. Но Баженов неожиданно заговорил сам:
– Слушай, Гусь, я ж тебя с окончания универа не видел. И не слышал о тебе ничего. Ты сейчас где? Нормально устроилась?
– Нормально, – ответила Инга. – Я в НИИЛе работаю, в отделе гематологии.
– Это у Свейковской? – присвистнул Баженов. – Крутая дама! Тяжело с ней?
– Да нет, нормально. Она мне даже подработку разрешает, я еще цитологию веду у третьего курса в нашем универе.
– Да ты что! У мамы Алии?
– Ну да, у Каримовой, – засмеялась Инга. – Мы ее как раз вчера с Наташкой вспоминали. А ты как устроился? Я о тебе тоже ничего не слышала… Знаю только, что в Академгородке живешь…
– И работаю там же, в «Биопробе». Я туда всегда хотел. У меня дед там работал… Только ты не думай, что я по блату, как дедов внучок, я сам по себе…
Надо же! Баженов работает в Институте биологических проблем, там, где когда-то работали ее родители!
– А мы тоже раньше в Академгородке жили, у меня папа и мама в «Биопробе» работали. А кто твой дед, я, может быть, слышала о нем?
– Ну, если жила в Академе, должна была слышать. Одинцов, Дмитрий Сергеевич, доктор наук, профессор…
– Да ладно! – изумилась Инга. – До чего тесен мир! Папа и мама работали у Дмитрия Сергеевича, мне Аля рассказывала!
Баженов присвистнул:
– Гу-усь! Да мы же с тобой почти родственники! Это надо отметить! Слушай, план такой: мы, когда в город приедем, расходиться по домам не будем. Чего дома сидеть в такой денек? Двигаем в кафешку, я знаю одну клевую, и кутим по поводу воссоединения почти родственников. Я, кстати, угощаю!
– Хороший план, – одобрила Инга. – За исключением последнего пункта. У меня тоже деньги есть. Кутим вскладчину!
То, что она опять вылезла со своими деньгами, огорчило Баженова. Значит, не видит в нем мужчину, не желает одалживаться, гордая вся из себя! Ну ничего, не все сразу…
Инга смотрела под ноги и думала, что через недельку-другую здесь будет полно земляники – цветущие кустики попадались то и дело. А вон на том уже завязалась крупная ягодка, и не зеленая, а белая, даже с розовым бочком! Ее, пожалуй, можно сорвать и съесть, почувствовав во рту неповторимый вкус и запах лесной земляники. Инга нагнулась и потянулась к кустику…
Что-то просвистело над ее головой и глухо ударило о ствол дерева. Она машинально выпрямилась, чтобы посмотреть, но тут началось что-то странное.
Кто-то резко дернул ее в сторону, повалил и упал сверху, прижимая к земле. Инга дернулась и попыталась закричать, но ей зажали рот. Перед глазами была только земля, трава, сухие веточки и хвоя и еще какой-то мелкий лесной сор…
Она снова задергалась, замычала, и голос Баженова хрипло сказал ей в ухо:
– Тихо, тихо, Гусь, кто-то стреляет в нас!
Стреляет? И в этот момент она снова услышала те же звуки – свист и глухой удар, потом снова, снова…
Баженов откатился, вскочил, рывком поднял ее и волоком потащил куда-то. Она извернулась, встала на ноги и побежала сама. Она ни о чем не спрашивала. Инстинкт сказал ей, что сейчас нужно довериться Баженову. Тот тащил ее за руку. Они бежали, петляя между елок, потом скатились в неглубокую ложбинку, пронеслись по ней, почему-то повернули назад и стали взбираться по склону. Сердце у Инги колотилось где-то в горле, она то и дело падала, но Баженов подхватывал ее, ставил на ноги и снова заставлял бежать. Наконец они вломились в гущу каких-то кустов, продрались сквозь ветки, которые хлестали и царапали их, протиснулись в самую чащу и, тяжело дыша, свалились на землю. Баженов приложил палец к губам.
– Ты мне можешь что-нибудь объяснить? – еле слышным шепотом спросила она, когда немного отдышалась.
Баженов помотал головой. Он зачем-то ощупывал и обшаривал карманы, что-то ища, даже вывернул карманы по очереди. Видимо, нужного он не нашел, растерянно посмотрел на Ингу, вздохнул и только потом ответил:
– Сам ничего не понимаю. Кто-то стрелял. Судя по всему, в нас. Если бы ты не наклонилась, он попал бы в тебя. Это не охотничье ружье, да и вообще не ружье. Скорее всего пистолет. С глушителем…
– Откуда ты знаешь?
Баженов усмехнулся:
– Можешь поверить. Я, можно сказать, вырос на стрельбище. Отец военный, мотались по гарнизонам всей семьей. Могу по звуку отличить…
– А что нам теперь делать? Мы от него убежали?
Баженов опять помотал головой.
– Трудно сказать. Смотря сколько их, какого возраста…
– Ты думаешь, он не один? – спросила Инга, леденея от ужаса.
– Скорее всего все-таки один, стреляли из одного оружия. Мы сейчас тут посидим, подождем… Он… или они… видели, куда мы побежали. Скорее всего пойдут следом. Они должны пройти мимо нас, – мы им след проложили, а потом назад повернули. Они вон туда пойдут, видишь? Мы их увидим – кто, сколько, как вооружены… И тогда уж поймем, что делать…
– Может, лучше не ждать, а бежать дальше?
Баженов досадливо почесал затылок:
– Может, и лучше, только… Понимаешь, Гусь, я телефон посеял…
– Телефон? – поразилась Инга. – Ты можешь жизнь потерять, а тебя телефон волнует?!
– Да нет, – досадливо поморщился Баженов. – У меня в телефоне есть навигатор! Вот ты сейчас можешь сказать, где мы и в какой стороне дорога?
Инга отрицательно помотала головой. Она поняла.
– Вот и я не знаю, – продолжал Баженов. – Пока бежали, не до ориентиров было. Знаешь, как мой батя говорит о таких ситуациях? Сначала спасайся, потом разбирайся! Вот я и думал, что потом разберусь, по навигатору…
– Я поняла, – сказала Инга. – Мы заблудились… Ничего, Леша, если уцелеем, то дорогу-то как-нибудь найдем!
– А ты молодец, – сказал Баженов. – Не паникуешь. И бегаешь здорово, легко, как будто летишь! Настоящий дикий гусь! Ничего, Гусь, прорвемся!
Они посмотрели друг на друга, заулыбались и тихо, шепотом, посмеялись. У Инги стало легче на душе. Она вдруг поверила, что они и в самом деле не пропадут. И кличка Гусь вдруг перестала ее обижать. Она и звучала-то теперь по-другому, совсем не пренебрежительно, нет. Забавно, тепло, по-дружески…
Человека, который охотился на них, они заметили одновременно. Он вдруг вывернул из-за ели, с той стороны, откуда они бежали до тех пор, пока не повернули назад. Человек быстро шел, то всматриваясь в землю у себя под ногами, то поднимая голову и озираясь вокруг. На нем был длинный, болотного цвета плащ, а лицо скрыто черной маской-балаклавой.
– Смотри, это же тот самый псих, – сдавленным шепотом вскрикнул Баженов. – Точно он! Плащ тот же самый, видишь? Инга! Инга!
Инга не отвечала. Что-то случилось с ней при виде этого черного лица. Где-то, когда-то она уже видела его, это уже было с ней…
Что-то сдвинулось, стронулось с места – то ли пространство, то ли время, и наступила ночь, тело пронзил холод, повалил снег, и детский голос пронзительно закричал: «Мама! Мама! Мама!»
Баженов увидел, как лицо ее исказилось в гримасе ужаса и застыло, глаза остановились, кровь отлила от щек и губ, они стали серыми, и вся она будто окаменела.
Это длилось только мгновение, в следующую же секунду она очнулась и глубоко задышала, зашевелилась.