Львиное сердце
Часть 2 из 31 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Инга помнила папину машину – старый «Москвич». Она исчезла вместе с родителями, и наивная Инга была уверена, что машина тоже уехала «в экспедицию». А оказалось вон что…
Это был болезненный удар. Правда, Инга давно привыкла жить без родителей, но она хотя бы знала, что они где-то есть. А теперь получалось, что их нет и никогда не будет…
Инга долго плакала, и Аля вместе с ней. Ангелиша ругала Боба. Сам Боб считал, что он во всем прав. Он не признавал ни святой лжи, ни лжи во спасение. Скрывать от Инги правду о родителях было нечестно, вот и все. С этой позиции Боба не мог сдвинуть никто.
Инге пришлось привыкать к мысли, что папа и мама не приедут никогда. Но страшный смысл слова «никогда» так и не дошел окончательно до ее сознания. Она по-детски не поверила в смерть, она жила и подсознательно ждала, что когда-нибудь все, кто ушел, возвратятся…
Для Боба история с Ингиными родителями тоже не прошла бесследно. Он проникся стойким убеждением, что правда, и только правда должна быть законом жизни. Правда и справедливость! А его, Боба, призвание – искать и защищать правду и справедливость. Окончив школу, он поступил на юридический факультет университета. Ангелиша уже мечтала видеть его успешным и известным адвокатом, но Боб, неожиданно для всех, сделал «финт ушами» и решил стать частным детективом. Видимо, сказалось детское увлечение Шерлоком Холмсом. Ни Ангелиша, ни Инга с Алей не верили, что эта блажь надолго, но дела у Боба неожиданно пошли неплохо. Он арендовал офис в центре города, купил подержанный «Фольксваген» и с головой погрузился в поиски и защиту правды и справедливости. Через своих университетских друзей он приобрел многочисленные связи и знакомства среди работников правоохранительных органов, добывал через них нужную информацию, никогда не жадничая, делился своей и действительно становился успешным и известным в своей области…
У Инги был свой путь. Она давно решила, что станет биологом, как ее родители, будет разгадывать тайны жизни… И может быть, ей удастся понять, можно ли жить, не умирая…
За Васей Курочкиным захлопнулась дверь, и Инга облегченно вздохнула. Он был последним из студентов, сдававших ей сегодня зачет, и она изрядно помучилась с ним. Вася был неповоротлив мозгами и косноязычен. Инга долго и трудно, как пасту из засохшего тюбика, выдавливала из него скудную порцию знаний. Этот трудоемкий процесс вымотал обоих…
То, что ей удалось выдоить из Васи, все-таки тянуло на зачет. Инга расписалась в зачетной книжке и протянула ему. Вася, неотрывно следивший за ее рукой, счастливо разулыбался и, неуклюже поцеловав Инге руку, торопливо, будто опасаясь, что она передумает, схватил зачетку и ушел. За дверью, где Васю ждали друзья-болельщики, раздался его победный вопль «Кинга – звэр-р‐р, но мы зверэе!», подхваченный радостным гоготом. Послышался удаляющийся топот ног, и все стихло. Инга глубоко вздохнула и, подняв руки, потянулась и расслабленно помахала ими. Все!!! Этот учебный год для нее закончился. В сентябре начнется новый, придет другой студенческий поток, другие Васи, но пока все! Свобода!
Она занесла экзаменационную ведомость в деканат и пошла к выходу. По пути заскочила в туалет и с облегчением стянула с себя колготки. Необходимость даже в жаркое летнее время ходить в них раздражала ее. Но завкафедрой цитологии профессорша Каримова считала крайне неприличным для преподавателей женского пола мелькать перед студентами голыми ногами, или, как она выражалась, «мясом нижних конечностей». То же относилось и к излишне обнаженному «мясу верхних конечностей», и особенно к области декольте. Весь курс помнил зычные возгласы Каримовой, обращенные к Наташке Земляникиной, первой моднице и красавице на их факультете: «Земляникина! Вымя будете демонстрировать на сельхозвыставке!»
Колготки Инга свернула в плотный комочек и засунула в сумку. Она открыла тяжелую, тугую дверь и выпала из прохлады старинного университетского здания в жаркий летний день, полный шума и запаха еще молодой, свежей листвы.
Инга пересекла широкий Университетский проспект, вышла на тихую, тенистую улицу Суворова и неторопливо двинулась к центру города. На свою основную работу она уже не пойдет. Во‐первых, рабочий день кончается, а во‐вторых, там все знают, что она сегодня принимает зачет, и ее все равно не ждут.
Основным местом работы Инги была НИИЛ – научно-исследовательская лаборатория медуниверситета. Преподавание было лишь подработкой, весьма удачной во всех отношениях. Во‐первых, дополнительный заработок, во‐вторых – очень полезная дополнительная нагрузка мозгам, а в-третьих, тесное общение со студентами отлично закаляло характер…
Сегодня ее не ждали не только на работе, ее не ждали нигде. Аля уехала на дачу к Ангелише, дом пустой… Эти двое наладились смываться на дачу каждую пятницу. Все никак не оставят надежду «поженить детей».
О будущем совместном семейном счастье Боба и Инги Аля с Ангелишей мечтали еще с тех пор, когда их дети ходили в школу. Сами дети об этом знали. Эта идея хоть и не вызывала у них восторга, но и не отвергалась категорически…
Инга, конечно, мечтала о любви и принце на белом коне, но ни кони, ни принцы поблизости не водились, а думать о будущем все-таки приходилось. Если, в конце концов, ее будущее не с принцем, а с Бобом, почему бы и нет?.. Хотя Боб и бывает порой невыносимо вредным…
Толстокожий и неромантичный Боб любовь презирал, любовные романы, которые подсовывала ему Ангелиша, с отвращением отбрасывал и хватался за очередной детектив. Но он с детства был очень практичен и считал, что если все женятся и ему тоже когда-нибудь придется, то Инга годится в жены, несмотря на то что порой бывает дура-дурой…
Но жизнь, как это часто бывает, разрушила все матримониальные планы. В восьмом классе Инга неожиданно переросла Боба на полголовы. Это страшно его уязвило, он стал комплексовать и держаться от Инги на расстоянии, а потом заявил ей, что никогда не женится на такой дылде, и пересел от нее на другую парту. Инга хотела было ответить, что это она никогда не выйдет замуж за такого недомерка, но все-таки сдержалась, пощадила мужское самолюбие…
Боб после этого развил бурную ухажерскую активность, наверное, чтобы самоутвердиться. Волочился то за одной девчонкой, то за другой, и в их классе, и в параллельных. И до сих пор не унимался, что очень огорчало Ангелишу…
Ангелиша и Аля, несмотря ни на что, упрямо надеются породниться, поэтому освобождают территорию. Им кажется, что природа все-таки возьмет свое и, имея под рукой две пустые квартиры, Боб и Инга начнут активно сближаться, физически любить друг друга и в конце концов исполнят заветное желание своих мамаш – возьмутся за руки и двинутся в сторону ЗАГСа, а потом начнут плодиться и размножаться. И наступит счастье, «будут плыть в небе радуги, будут жить внуки-правнуки»… Еще Ангелише и Але кажется, что они очень тактично скрывают свои тайные замыслы, но все их детские секреты шиты белыми нитками… И надеются они зря, потому что Боб, кажется, влюбился всерьез…
Последней жертвой Бобова донжуанства стала Люда Ельцова, лаборантка, работающая с Ингой. Людочка была хорошенькой и забавной девчонкой с ореолом золотистых волос вокруг детского личика, с большими светло-карими глазами. Боб познакомился с ней, когда однажды, по просьбе Али, завез Инге забытые ею ключи.
Боб тогда впервые явился к ней на работу, как-то просочился сквозь вахтерский кордон – а он это умел! – и восседал на Ингином месте, с любопытством глазея по сторонам. В этот момент и появилась Людочка Ельцова, вернувшаяся со станции переливания крови с экспериментальным материалом.
Инга в одном из своих исследований использовала эритроцитарную массу, остающуюся после получения плазмы из донорской крови. Эту массу ей выдавали на станции переливания крови, за ней-то обычно и приходилось посылать лаборантов.
Людочка смутилась, увидев незнакомого молодого человека, а у Боба сразу загорелись глаза. Правда, он слегка побледнел, когда лаборантка стала перекладывать из сумки в холодильник пластиковый пакет с темно-красным содержимым – Боб с детства боялся крови. Но как только холодильник захлопнулся, он сразу воспрянул духом.
Инга ненадолго убежала по делам, оставив гостя на Люду, а когда вернулась, Людочка уже поила Боба кофе, тот что-то рассказывал, а она смотрела ему в рот, улыбаясь, краснея и повторяя время от времени:
– Супчик!
Это было ее любимое словечко, уменьшительно-ласкательное от «супер»…
Увидев Ингу, Боб быстренько подхватился и убежал, но по некоторым признакам она поняла, что между ним и Людой завязались отношения. Как-то она увидела в телефоне у Боба Людочкин номер и рядом имя – Лютик. Инга поразилась – толстокожий Боб и такие нежности! Надо же, какой романтик!
Так что Ангелише не судьба стать Ингиной свекровью, хотя от нее Инга как раз бы не отказалась…
– Девушка, вы что-нибудь выбрали? Что вам подать?
Инга вздрогнула и очнулась. Оказалось, что она стоит у киоска с мороженым и тупо рассматривает витрину. А согнувшаяся в три погибели продавщица с надеждой смотрит на нее сквозь низенькое оконце.
Чтобы не разочаровывать продавщицу, Инга не глядя ткнула пальцем в какую-то картинку в витрине и получила холодный твердый брикет в яркой упаковке. Развернув его, она поморщилась – фу, крем-брюле в вафлях, а она любит эскимо…
Выбросить продукт в ближайшую урну рука не поднялась, не так Инга была воспитана. Откусив большой кусок холодной массы, она пошла дальше, держа руку с мороженым на отлете, чтобы не заляпать пиджак.
Хороший сегодня день. Солнечный, с ярким небом, жаркий. Скинуть бы чертов пиджак, да руки заняты мороженым. Зачем она его купила? Ведет себя как маленькая послушная девочка, которая боится огорчить взрослых. Не захотела разочаровывать продавщицу, надо же! Вот и давись теперь этой дрянью!
Мороженое все-таки потекло. Инга с отвращением проглотила последний кусок, бросила в урну смятую обертку, кое-как вытерла руки бумажным платком. Она уже подходила к Театральной площади. Вот и хорошо, там есть кафе, можно зайти, помыть руки и выпить кофе, а то во рту противно-сладко…
В кафе играла тихая музыка и было малолюдно – час пик еще не наступил. Инга вымыла руки и подошла к стойке.
– Ин-га! – услышала она чей-то возглас и оглянулась.
За столиком у окна сидела ее бывшая однокурсница Наташка Земляникина, которую она сегодня вспоминала, стягивая колготки. Наташка улыбалась во весь рот, показывая знакомую щербинку между передними зубами, и махала ей рукой. Инга взяла кофе и подошла к ее столику.
– Ягодка! Ты как здесь очутилась? Сто лет тебя не видела! Я думала, ты где-нибудь на Багамах-Сейшелах зависаешь…
Земляникину в их группе все звали Ягодкой, но не только из-за фамилии. Наташка, первая красавица на их курсе, не знала отбоя от поклонников и была эпицентром бешеных любовных страстей. Кроме того, она была дочкой богатых родителей, ни в чем не знала отказа, одевалась в модные шмотки и посещала крутые салоны. Словом, была соблазнительной «ягодкой». Сразу после защиты диплома Наташка выскочила замуж за Клима Халилова, сына таких же богатых родителей, и с тех пор о ней мало что было слышно…
И вот теперь эта звезда сидела за столиком в обыкновенной недорогой кафешке, над чашкой кофе и тарелочкой с двумя пирожными – это зрелище вызывало ощущение диссонанса, как вид яркой бабочки, нечаянно присевшей на сухой, уродливый сучок.
На вопрос Инги Наташка только махнула рукой и скорчила неопределенную гримасу. Она явно не собиралась делиться подробностями своей жизни, а Инга не стала допытываться дальше. Какое ей дело до них! Она стащила с себя надоевший пиджак и бросила его на спинку стула.
– Ты чего это так вырядилась? – спросила Наташка. – Жарища, а ты в офисном прикиде!
На самой Наташке было что-то легкое, яркое, умопомрачительно элегантное, не скрывавшее «мяса нижних и верхних конечностей»…
– Зачет принимала у студентов, – пояснила Инга. – Ну ты же знаешь Каримову? Это я еще колготки сняла!
– Лютует Алия Ахметовна? – подмигнула Наташка. – Ну хоть что-то в этом мире стабильно. Помнишь: «Земляникина, здесь не ВДНХ, вымя выставлять не надо!»
Они разом захохотали и долго не могли остановиться, досмеявшись до слез.
– Кого-нибудь из наших видишь? – спросила Инга, отсмеявшись наконец и осторожно отхлебывая горячий кофе.
– Ай! – Наташка досадливо махнула рукой с зажатой в ней ложечкой. – Никого не видела! Три дня назад прилетела с Кипра и сижу у себя за городом. И у самой у меня ни фига хорошего. С мужем поругалась, папенька с маменькой мне из-за этого объявили бойкот и денежную блокаду. Все меня кинули! Скитаюсь вот по городу и пирожные жру! Словом, трагедь с комедью!
Она вытащила из сумочки длинную пачку сигарет и золотую зажигалку, но, видимо вспомнив, что сейчас в кафе не курят, досадливо поморщилась и бросила их обратно.
Инга сочувственно помычала, прихлебывая кофе. На самом деле горести Ягодки тронули ее мало. Ничего, помирится и с родителями, и с мужем. Она и раньше постоянно с ними ссорилась. Просто стиль отношений такой, родственно-скандальный…
Инга рассеянно поглядывала в окно. Ей вдруг стало скучно. Сейчас она допьет кофе и пойдет дальше – пешком, не спеша, до самого дома. Это будет долгая прогулка, она устанет до чертиков и, оказавшись в квартире, примет душ и рухнет в постель. Будет спать, спа-а‐ать… Часов двенадцать, пока в ее организме не иссякнет весь мелатонин!
– Завидую я тебе, – вдруг сказала Наташка, и Инга с удивлением подняла глаза. Таких ноток горечи она никогда не слышала в ее голосе. – Все у тебя просто и скучно – работа, студенты… А я вот ищу приключений и нахожу на свою задницу! Допрыгалась, доигралась, стала дриадой какой-то, и ведь уже не убежишь, не вернешься!
– Кем? – не поняла Инга. – Кем ты стала? Дриадой? А что это значит?
В глазах у Наташки вдруг мелькнул страх. Она замолкла на мгновение, а потом рассмеялась, но как-то неуверенно.
– Ой! Чего несу-то! Забудь! Забудь-забудь-забудь! Это я на нервной почве! С мужем поругалась, с родаками полаялась, вот и не в себе. Не бери в голову! Забудь-забудь-забудь!
– Да ладно, забудь так забудь, – пожала плечами Инга. – Я никому в душу не лезу.
Но странное слово неприятно царапнуло ее. Дриада! Какая-то сказочная фигня… Интересно, откуда это слово запрыгнуло в Наташкин лексикон? Она всегда была человеком простым, без затей, никаких странных высказываний и поступков за ней не водилось. Что это ее вдруг повело в какие-то дебри?
– Слушай, у меня идея! – прервала ее размышления Наташка. – У тебя какие планы на уик-энд?
Инга пожала плечами:
– Да никаких особенных планов. Выспаться, отдохнуть…
– Приезжай завтра ко мне, а? У нас хорошо – лес, речка! А не хочешь на речку – у нас бассейн есть, теннисный корт! Приезжай, а? И выспишься, и отдохнешь! Винца попьем, потреплемся, киношку посмотрим! У нас домашний кинотеатр, такие фильмецы есть! Вот приезжай, и все, никаких возражений не принимаю!
– Ой нет, Наташ! – начала отказываться Инга, но та не дала ей сказать ни слова.
– Все-все-все! Ничего не хочу слушать! Жду тебя завтра. Ой, наша Настя такие пироги печет! Закажу ей завтра с яблоками! Пожрешь хоть, а то худющая, как жердь! Мужики таких не любят. У тебя есть мужик?
Ну нарвалась, подумала Инга. У нее не было никакого желания ехать за город, в элитный поселок, где жила Наташка, купаться в бассейне и играть в теннис, чего она, кстати, не умеет. И развлекать Наташку, делясь с ней подробностями своей личной жизни, она не собиралась…
– Вызовешь утром такси, дашь таксисту мою визитку с адресом, вот возьми! К нам и автобус ходит, но на тачке быстрее и удобнее. Такси я оплачу…
Не давая ей раскрыть рта, Наташка сунула свою визитку. Инга собиралась с силами, готовясь дать ей решительный отпор, но не успела.
– Ой, гля-янь! – вдруг оживилась Наташка, устремив взгляд куда-то поверх ее головы. – Да тут сегодня просто сбор нашей группы! Лешенька Баженов собственной персоной, ну на-а‐до же!
Инга оглянулась. Возле стойки маячила знакомая долговязая фигура. Точно, Баженов, их одногруппник. Перегнувшись через стойку и опираясь на нее локтями, он что-то говорил девушке, готовившей кофе. Та весело смеялась.
Настроение у Инги испортилось еще больше. Вот только этого красавчика и бабника еще здесь не хватало! Сейчас Баженов и Ягодка начнут исполнять дуэт «встреча старых друзей»… Инга подозревала, что еще и «старых любовников»… Начнут чмокаться, строить друг другу глазки. А она будет сидеть дура-дурой и мечтать провалиться сквозь землю…
– Лешенька-а! – громко позвала Наташка, не дожидаясь, пока тот кончит флиртовать с девушкой за стойкой.
Баженов оглянулся, увидел их и помахал рукой. Потом сказал что-то напоследок девушке за стойкой, отчего та опять рассмеялась, и, прихватив свой кофе, двинулся к их столику.
– Натали! Какая встреча! – широко улыбаясь, он нагнулся, клюнул Наташку куда-то в ухо, потянул носом и восхитился: – Ка-кой парфюм!
Инга мгновенно вспомнила, как однажды Наташка учила их, девчонок-одногруппниц, пользоваться духами.
– Это для себя, любимой, – говорила она, распыляя облачко парфюма над головой. – А это для нахалов! – и, оттянув ворот, прыскала духами за пазуху.
Это был болезненный удар. Правда, Инга давно привыкла жить без родителей, но она хотя бы знала, что они где-то есть. А теперь получалось, что их нет и никогда не будет…
Инга долго плакала, и Аля вместе с ней. Ангелиша ругала Боба. Сам Боб считал, что он во всем прав. Он не признавал ни святой лжи, ни лжи во спасение. Скрывать от Инги правду о родителях было нечестно, вот и все. С этой позиции Боба не мог сдвинуть никто.
Инге пришлось привыкать к мысли, что папа и мама не приедут никогда. Но страшный смысл слова «никогда» так и не дошел окончательно до ее сознания. Она по-детски не поверила в смерть, она жила и подсознательно ждала, что когда-нибудь все, кто ушел, возвратятся…
Для Боба история с Ингиными родителями тоже не прошла бесследно. Он проникся стойким убеждением, что правда, и только правда должна быть законом жизни. Правда и справедливость! А его, Боба, призвание – искать и защищать правду и справедливость. Окончив школу, он поступил на юридический факультет университета. Ангелиша уже мечтала видеть его успешным и известным адвокатом, но Боб, неожиданно для всех, сделал «финт ушами» и решил стать частным детективом. Видимо, сказалось детское увлечение Шерлоком Холмсом. Ни Ангелиша, ни Инга с Алей не верили, что эта блажь надолго, но дела у Боба неожиданно пошли неплохо. Он арендовал офис в центре города, купил подержанный «Фольксваген» и с головой погрузился в поиски и защиту правды и справедливости. Через своих университетских друзей он приобрел многочисленные связи и знакомства среди работников правоохранительных органов, добывал через них нужную информацию, никогда не жадничая, делился своей и действительно становился успешным и известным в своей области…
У Инги был свой путь. Она давно решила, что станет биологом, как ее родители, будет разгадывать тайны жизни… И может быть, ей удастся понять, можно ли жить, не умирая…
За Васей Курочкиным захлопнулась дверь, и Инга облегченно вздохнула. Он был последним из студентов, сдававших ей сегодня зачет, и она изрядно помучилась с ним. Вася был неповоротлив мозгами и косноязычен. Инга долго и трудно, как пасту из засохшего тюбика, выдавливала из него скудную порцию знаний. Этот трудоемкий процесс вымотал обоих…
То, что ей удалось выдоить из Васи, все-таки тянуло на зачет. Инга расписалась в зачетной книжке и протянула ему. Вася, неотрывно следивший за ее рукой, счастливо разулыбался и, неуклюже поцеловав Инге руку, торопливо, будто опасаясь, что она передумает, схватил зачетку и ушел. За дверью, где Васю ждали друзья-болельщики, раздался его победный вопль «Кинга – звэр-р‐р, но мы зверэе!», подхваченный радостным гоготом. Послышался удаляющийся топот ног, и все стихло. Инга глубоко вздохнула и, подняв руки, потянулась и расслабленно помахала ими. Все!!! Этот учебный год для нее закончился. В сентябре начнется новый, придет другой студенческий поток, другие Васи, но пока все! Свобода!
Она занесла экзаменационную ведомость в деканат и пошла к выходу. По пути заскочила в туалет и с облегчением стянула с себя колготки. Необходимость даже в жаркое летнее время ходить в них раздражала ее. Но завкафедрой цитологии профессорша Каримова считала крайне неприличным для преподавателей женского пола мелькать перед студентами голыми ногами, или, как она выражалась, «мясом нижних конечностей». То же относилось и к излишне обнаженному «мясу верхних конечностей», и особенно к области декольте. Весь курс помнил зычные возгласы Каримовой, обращенные к Наташке Земляникиной, первой моднице и красавице на их факультете: «Земляникина! Вымя будете демонстрировать на сельхозвыставке!»
Колготки Инга свернула в плотный комочек и засунула в сумку. Она открыла тяжелую, тугую дверь и выпала из прохлады старинного университетского здания в жаркий летний день, полный шума и запаха еще молодой, свежей листвы.
Инга пересекла широкий Университетский проспект, вышла на тихую, тенистую улицу Суворова и неторопливо двинулась к центру города. На свою основную работу она уже не пойдет. Во‐первых, рабочий день кончается, а во‐вторых, там все знают, что она сегодня принимает зачет, и ее все равно не ждут.
Основным местом работы Инги была НИИЛ – научно-исследовательская лаборатория медуниверситета. Преподавание было лишь подработкой, весьма удачной во всех отношениях. Во‐первых, дополнительный заработок, во‐вторых – очень полезная дополнительная нагрузка мозгам, а в-третьих, тесное общение со студентами отлично закаляло характер…
Сегодня ее не ждали не только на работе, ее не ждали нигде. Аля уехала на дачу к Ангелише, дом пустой… Эти двое наладились смываться на дачу каждую пятницу. Все никак не оставят надежду «поженить детей».
О будущем совместном семейном счастье Боба и Инги Аля с Ангелишей мечтали еще с тех пор, когда их дети ходили в школу. Сами дети об этом знали. Эта идея хоть и не вызывала у них восторга, но и не отвергалась категорически…
Инга, конечно, мечтала о любви и принце на белом коне, но ни кони, ни принцы поблизости не водились, а думать о будущем все-таки приходилось. Если, в конце концов, ее будущее не с принцем, а с Бобом, почему бы и нет?.. Хотя Боб и бывает порой невыносимо вредным…
Толстокожий и неромантичный Боб любовь презирал, любовные романы, которые подсовывала ему Ангелиша, с отвращением отбрасывал и хватался за очередной детектив. Но он с детства был очень практичен и считал, что если все женятся и ему тоже когда-нибудь придется, то Инга годится в жены, несмотря на то что порой бывает дура-дурой…
Но жизнь, как это часто бывает, разрушила все матримониальные планы. В восьмом классе Инга неожиданно переросла Боба на полголовы. Это страшно его уязвило, он стал комплексовать и держаться от Инги на расстоянии, а потом заявил ей, что никогда не женится на такой дылде, и пересел от нее на другую парту. Инга хотела было ответить, что это она никогда не выйдет замуж за такого недомерка, но все-таки сдержалась, пощадила мужское самолюбие…
Боб после этого развил бурную ухажерскую активность, наверное, чтобы самоутвердиться. Волочился то за одной девчонкой, то за другой, и в их классе, и в параллельных. И до сих пор не унимался, что очень огорчало Ангелишу…
Ангелиша и Аля, несмотря ни на что, упрямо надеются породниться, поэтому освобождают территорию. Им кажется, что природа все-таки возьмет свое и, имея под рукой две пустые квартиры, Боб и Инга начнут активно сближаться, физически любить друг друга и в конце концов исполнят заветное желание своих мамаш – возьмутся за руки и двинутся в сторону ЗАГСа, а потом начнут плодиться и размножаться. И наступит счастье, «будут плыть в небе радуги, будут жить внуки-правнуки»… Еще Ангелише и Але кажется, что они очень тактично скрывают свои тайные замыслы, но все их детские секреты шиты белыми нитками… И надеются они зря, потому что Боб, кажется, влюбился всерьез…
Последней жертвой Бобова донжуанства стала Люда Ельцова, лаборантка, работающая с Ингой. Людочка была хорошенькой и забавной девчонкой с ореолом золотистых волос вокруг детского личика, с большими светло-карими глазами. Боб познакомился с ней, когда однажды, по просьбе Али, завез Инге забытые ею ключи.
Боб тогда впервые явился к ней на работу, как-то просочился сквозь вахтерский кордон – а он это умел! – и восседал на Ингином месте, с любопытством глазея по сторонам. В этот момент и появилась Людочка Ельцова, вернувшаяся со станции переливания крови с экспериментальным материалом.
Инга в одном из своих исследований использовала эритроцитарную массу, остающуюся после получения плазмы из донорской крови. Эту массу ей выдавали на станции переливания крови, за ней-то обычно и приходилось посылать лаборантов.
Людочка смутилась, увидев незнакомого молодого человека, а у Боба сразу загорелись глаза. Правда, он слегка побледнел, когда лаборантка стала перекладывать из сумки в холодильник пластиковый пакет с темно-красным содержимым – Боб с детства боялся крови. Но как только холодильник захлопнулся, он сразу воспрянул духом.
Инга ненадолго убежала по делам, оставив гостя на Люду, а когда вернулась, Людочка уже поила Боба кофе, тот что-то рассказывал, а она смотрела ему в рот, улыбаясь, краснея и повторяя время от времени:
– Супчик!
Это было ее любимое словечко, уменьшительно-ласкательное от «супер»…
Увидев Ингу, Боб быстренько подхватился и убежал, но по некоторым признакам она поняла, что между ним и Людой завязались отношения. Как-то она увидела в телефоне у Боба Людочкин номер и рядом имя – Лютик. Инга поразилась – толстокожий Боб и такие нежности! Надо же, какой романтик!
Так что Ангелише не судьба стать Ингиной свекровью, хотя от нее Инга как раз бы не отказалась…
– Девушка, вы что-нибудь выбрали? Что вам подать?
Инга вздрогнула и очнулась. Оказалось, что она стоит у киоска с мороженым и тупо рассматривает витрину. А согнувшаяся в три погибели продавщица с надеждой смотрит на нее сквозь низенькое оконце.
Чтобы не разочаровывать продавщицу, Инга не глядя ткнула пальцем в какую-то картинку в витрине и получила холодный твердый брикет в яркой упаковке. Развернув его, она поморщилась – фу, крем-брюле в вафлях, а она любит эскимо…
Выбросить продукт в ближайшую урну рука не поднялась, не так Инга была воспитана. Откусив большой кусок холодной массы, она пошла дальше, держа руку с мороженым на отлете, чтобы не заляпать пиджак.
Хороший сегодня день. Солнечный, с ярким небом, жаркий. Скинуть бы чертов пиджак, да руки заняты мороженым. Зачем она его купила? Ведет себя как маленькая послушная девочка, которая боится огорчить взрослых. Не захотела разочаровывать продавщицу, надо же! Вот и давись теперь этой дрянью!
Мороженое все-таки потекло. Инга с отвращением проглотила последний кусок, бросила в урну смятую обертку, кое-как вытерла руки бумажным платком. Она уже подходила к Театральной площади. Вот и хорошо, там есть кафе, можно зайти, помыть руки и выпить кофе, а то во рту противно-сладко…
В кафе играла тихая музыка и было малолюдно – час пик еще не наступил. Инга вымыла руки и подошла к стойке.
– Ин-га! – услышала она чей-то возглас и оглянулась.
За столиком у окна сидела ее бывшая однокурсница Наташка Земляникина, которую она сегодня вспоминала, стягивая колготки. Наташка улыбалась во весь рот, показывая знакомую щербинку между передними зубами, и махала ей рукой. Инга взяла кофе и подошла к ее столику.
– Ягодка! Ты как здесь очутилась? Сто лет тебя не видела! Я думала, ты где-нибудь на Багамах-Сейшелах зависаешь…
Земляникину в их группе все звали Ягодкой, но не только из-за фамилии. Наташка, первая красавица на их курсе, не знала отбоя от поклонников и была эпицентром бешеных любовных страстей. Кроме того, она была дочкой богатых родителей, ни в чем не знала отказа, одевалась в модные шмотки и посещала крутые салоны. Словом, была соблазнительной «ягодкой». Сразу после защиты диплома Наташка выскочила замуж за Клима Халилова, сына таких же богатых родителей, и с тех пор о ней мало что было слышно…
И вот теперь эта звезда сидела за столиком в обыкновенной недорогой кафешке, над чашкой кофе и тарелочкой с двумя пирожными – это зрелище вызывало ощущение диссонанса, как вид яркой бабочки, нечаянно присевшей на сухой, уродливый сучок.
На вопрос Инги Наташка только махнула рукой и скорчила неопределенную гримасу. Она явно не собиралась делиться подробностями своей жизни, а Инга не стала допытываться дальше. Какое ей дело до них! Она стащила с себя надоевший пиджак и бросила его на спинку стула.
– Ты чего это так вырядилась? – спросила Наташка. – Жарища, а ты в офисном прикиде!
На самой Наташке было что-то легкое, яркое, умопомрачительно элегантное, не скрывавшее «мяса нижних и верхних конечностей»…
– Зачет принимала у студентов, – пояснила Инга. – Ну ты же знаешь Каримову? Это я еще колготки сняла!
– Лютует Алия Ахметовна? – подмигнула Наташка. – Ну хоть что-то в этом мире стабильно. Помнишь: «Земляникина, здесь не ВДНХ, вымя выставлять не надо!»
Они разом захохотали и долго не могли остановиться, досмеявшись до слез.
– Кого-нибудь из наших видишь? – спросила Инга, отсмеявшись наконец и осторожно отхлебывая горячий кофе.
– Ай! – Наташка досадливо махнула рукой с зажатой в ней ложечкой. – Никого не видела! Три дня назад прилетела с Кипра и сижу у себя за городом. И у самой у меня ни фига хорошего. С мужем поругалась, папенька с маменькой мне из-за этого объявили бойкот и денежную блокаду. Все меня кинули! Скитаюсь вот по городу и пирожные жру! Словом, трагедь с комедью!
Она вытащила из сумочки длинную пачку сигарет и золотую зажигалку, но, видимо вспомнив, что сейчас в кафе не курят, досадливо поморщилась и бросила их обратно.
Инга сочувственно помычала, прихлебывая кофе. На самом деле горести Ягодки тронули ее мало. Ничего, помирится и с родителями, и с мужем. Она и раньше постоянно с ними ссорилась. Просто стиль отношений такой, родственно-скандальный…
Инга рассеянно поглядывала в окно. Ей вдруг стало скучно. Сейчас она допьет кофе и пойдет дальше – пешком, не спеша, до самого дома. Это будет долгая прогулка, она устанет до чертиков и, оказавшись в квартире, примет душ и рухнет в постель. Будет спать, спа-а‐ать… Часов двенадцать, пока в ее организме не иссякнет весь мелатонин!
– Завидую я тебе, – вдруг сказала Наташка, и Инга с удивлением подняла глаза. Таких ноток горечи она никогда не слышала в ее голосе. – Все у тебя просто и скучно – работа, студенты… А я вот ищу приключений и нахожу на свою задницу! Допрыгалась, доигралась, стала дриадой какой-то, и ведь уже не убежишь, не вернешься!
– Кем? – не поняла Инга. – Кем ты стала? Дриадой? А что это значит?
В глазах у Наташки вдруг мелькнул страх. Она замолкла на мгновение, а потом рассмеялась, но как-то неуверенно.
– Ой! Чего несу-то! Забудь! Забудь-забудь-забудь! Это я на нервной почве! С мужем поругалась, с родаками полаялась, вот и не в себе. Не бери в голову! Забудь-забудь-забудь!
– Да ладно, забудь так забудь, – пожала плечами Инга. – Я никому в душу не лезу.
Но странное слово неприятно царапнуло ее. Дриада! Какая-то сказочная фигня… Интересно, откуда это слово запрыгнуло в Наташкин лексикон? Она всегда была человеком простым, без затей, никаких странных высказываний и поступков за ней не водилось. Что это ее вдруг повело в какие-то дебри?
– Слушай, у меня идея! – прервала ее размышления Наташка. – У тебя какие планы на уик-энд?
Инга пожала плечами:
– Да никаких особенных планов. Выспаться, отдохнуть…
– Приезжай завтра ко мне, а? У нас хорошо – лес, речка! А не хочешь на речку – у нас бассейн есть, теннисный корт! Приезжай, а? И выспишься, и отдохнешь! Винца попьем, потреплемся, киношку посмотрим! У нас домашний кинотеатр, такие фильмецы есть! Вот приезжай, и все, никаких возражений не принимаю!
– Ой нет, Наташ! – начала отказываться Инга, но та не дала ей сказать ни слова.
– Все-все-все! Ничего не хочу слушать! Жду тебя завтра. Ой, наша Настя такие пироги печет! Закажу ей завтра с яблоками! Пожрешь хоть, а то худющая, как жердь! Мужики таких не любят. У тебя есть мужик?
Ну нарвалась, подумала Инга. У нее не было никакого желания ехать за город, в элитный поселок, где жила Наташка, купаться в бассейне и играть в теннис, чего она, кстати, не умеет. И развлекать Наташку, делясь с ней подробностями своей личной жизни, она не собиралась…
– Вызовешь утром такси, дашь таксисту мою визитку с адресом, вот возьми! К нам и автобус ходит, но на тачке быстрее и удобнее. Такси я оплачу…
Не давая ей раскрыть рта, Наташка сунула свою визитку. Инга собиралась с силами, готовясь дать ей решительный отпор, но не успела.
– Ой, гля-янь! – вдруг оживилась Наташка, устремив взгляд куда-то поверх ее головы. – Да тут сегодня просто сбор нашей группы! Лешенька Баженов собственной персоной, ну на-а‐до же!
Инга оглянулась. Возле стойки маячила знакомая долговязая фигура. Точно, Баженов, их одногруппник. Перегнувшись через стойку и опираясь на нее локтями, он что-то говорил девушке, готовившей кофе. Та весело смеялась.
Настроение у Инги испортилось еще больше. Вот только этого красавчика и бабника еще здесь не хватало! Сейчас Баженов и Ягодка начнут исполнять дуэт «встреча старых друзей»… Инга подозревала, что еще и «старых любовников»… Начнут чмокаться, строить друг другу глазки. А она будет сидеть дура-дурой и мечтать провалиться сквозь землю…
– Лешенька-а! – громко позвала Наташка, не дожидаясь, пока тот кончит флиртовать с девушкой за стойкой.
Баженов оглянулся, увидел их и помахал рукой. Потом сказал что-то напоследок девушке за стойкой, отчего та опять рассмеялась, и, прихватив свой кофе, двинулся к их столику.
– Натали! Какая встреча! – широко улыбаясь, он нагнулся, клюнул Наташку куда-то в ухо, потянул носом и восхитился: – Ка-кой парфюм!
Инга мгновенно вспомнила, как однажды Наташка учила их, девчонок-одногруппниц, пользоваться духами.
– Это для себя, любимой, – говорила она, распыляя облачко парфюма над головой. – А это для нахалов! – и, оттянув ворот, прыскала духами за пазуху.