Лунная нить

Помимо свечи на столе стоит лишь полупустая тарелка остывшего пресного киноа. Мне было бы тоже обидно.

– Вас никто не навещает? Даже брат?

– Мой брат – особенно, – с горечью отвечает принцесса.

– Почему вас заперли? – спрашиваю я.

До сих пор не верится, что передо мной сестра Атока. Она жестом предлагает мне сесть.

– А ваш нареченный разве вам еще не говорил?

Принцесса не садится рядом, а начинает мерить шагами комнату. Внешне спокойная и сдержанная, она напоминает мне шар с концентрированной, плохо сдерживаемой энергией. Даже посреди ночи.

Повсюду прямо на каменном полу стоят стопки книг. Принцесса ловко отодвигает их ногой, освобождая себе пространство. Я замечаю у нее за ухом ткацкую иглу. Карманы платья набиты пряжей.

– Никто не говорит о вас. Ну, точнее, никто, кроме Руми.

Принцесса тепло улыбается.

– Я уже сто лет с ним не виделась. Как там мой старый друг?

– Думаю, неплохо. Только пованивает.

Она издает удивленный смешок.

– Пованивает? В каком смысле?

– Ему правда следует почаще стирать одежду. Весь двор только об этом и говорит. Даже я как-то раз ему намекала…

– Вы говорили с ним о том, как он пахнет? И что он ответил?

Я пожимаю плечами.

– Не помню. Пробурчал что-то невнятное. Он, конечно, тот еще грубиян.

– Грубиян, – задумчиво повторяет принцесса. – Интересно. А мне он всегда казался вежливым.

– Может, потому что он в вас влюблен?

Принцесса Тамайя заливается хохотом.

– Скажете тоже!

Я улыбаюсь: с одной стороны, меня удивляет непринужденность нашей беседы, а с другой – забавляет, с какой категоричностью она отвергла чувства Руми.

– Никто не вспоминает обо мне? Даже мой брат?

Я качаю головой.

Принцесса хмурится.

– Стало быть, он по-прежнему не знает, что со мной делать.

Я открываю рот, чтобы возразить, но вовремя спохватываюсь. Неужели она до сих пор не знает о том, что ее ждет? Тогда я не буду ей говорить. Вряд ли нам удастся нормально поговорить после таких новостей. Принцесса присматривается ко мне и снова улыбается – на этот раз совсем не радостно, и эта улыбка вызывает у меня необъяснимую симпатию. Возможно, потому что Тамайя живет в заточении, так же как я.

– Он изменился, – сухо замечает она. – Мой брат.

– И как же?

– Во время восстания погибла любовь его юности, – объясняет принцесса. – Он ожесточился. Озлобился. Бросил все свои силы на управление Инкасисой. Трон заменил ему все: семью, любовь, лучшего друга. Вскоре он задумался о том, что неплохо было бы обзавестись наследником, и буквально помешался на этой идее. Раньше мы могли подолгу разговаривать, а теперь он предпочитает монологи. Представьте себе, когда-то мой брат сбегал в Ла Сьюдад, чтобы раздобыть для меня апельсиновую цедру в горьком шоколаде. Пока мы лакомились в тени бутылочного дерева, он рассказывал истории обо всем на свете. Но мы уже очень, очень давно не ели апельсиновых корочек вместе.

– Это совсем не похоже на человека, которого знаю я.

– А вы уже были в его музее?

– Что за музей?

– В нашей родной деревне у горы. Его постройка обошлась в несколько тысяч нот. Там есть кровать, на которой мы спали в детстве, его старая одежда, набор для игры в кахо, множество его портретов на коне, троне или с пращой в руках, – принцесса невесело усмехается. – Даже его старый ночной горшок.

Фу. Чувствую резкий приступ тошноты.

– Ужас какой. Я не слышала о…

– Он пока закрыт для посетителей. Думаю, Аток планирует устроить торжественное открытие во время Карнавала.


Я откидываюсь на подушки и наблюдаю за тем, как она мерит шагами комнату. Эта девушка выглядит как попугай, запертый в клетке. Отчаянно хочет вырваться и улететь в небеса.

– Я не горю желанием беседовать о вашем брате, – замечаю я. – Но если вам очень хочется…

– Да уж, ужасная тема для разговора.

Принцесса падает на кушетку рядом со мной.

– Признаюсь, не ожидала увидеть вас здесь. На самом деле в последние недели я вообще никого не видела – ну, кроме стражей. Мне было очень любопытно узнать, какая вы.

– Откуда вы вообще знаете обо мне?

– Не будьте наивной, – смеясь, отвечает она. – Если я сижу взаперти, это вовсе не значит, что я отрезана от мира. У меня есть шпионы и в замке, и по всему Ла Сьюдад. Еще у меня есть много влиятельных друзей. Думаю, вы даже встречали кое-кого в одну из ночей.

Я изумленно разеваю рот.

– Эль Лобо? Вы с ним заодно?

Она лишь подмигивает.

– Боюсь, мы уходим от главной темы. Расскажите о себе.

Я отвожу взгляд, оттягивая время. Нужно решить, чем можно с ней поделиться. Очевидно, у них с братом не лучшие отношения… Возможно, стоит ей немного открыться. Еще одна союзница в борьбе против Атока. К тому же она как-то связана с Эль Лобо.

– Что вы хотели бы знать?

– Что угодно! Чем вы любите заниматься? Чего боитесь?

– Это очень личные и конкретные вопросы.

– Помилуйте. Я торчу тут одна большую часть времени, – умоляюще говорит Тамайя.

– Я люблю орудовать мечом. Боюсь высоты. Мне нужен кофе каждый день, и я не горю желанием выходить замуж, – не задумываясь выдаю я.

И только потом понимаю: все упомянутое описывает меня – не Каталину. Я забыла, что играю чужую роль. Но принцесса почему-то очень располагает к себе, и я чувствую себя так, будто оказалась в уютном, гостеприимном доме. Рядом с ней хочется расслабиться. А это опасно. Надо сосредоточиться, пока я опять не сболтнула лишнего в ее присутствии.

– Учитывая кандидатуру жениха, это неудивительно, – сухо замечает она. – Кофе я тоже люблю. Но Аток велел не приносить мне его. Думаю, он только и мечтает о том, чтобы я спала весь день и не доставляла хлопот.

– А вы доставляете?

Принцесса внимательно смотрит на меня.

– Если это необходимо. Сколько вам было лет, когда произошло восстание?

– Восемь, – говорю я. – У меня осталось только одно яркое воспоминание о той ночи.

Принцесса Тамайя не настаивает на продолжении. С одной стороны, мне бы хотелось, чтобы она попросила рассказать поподробнее, а с другой – мне кажется очень странным, что она вообще задала этот вопрос. Теперь мне тоже хочется узнать, что запомнилось ей в ту страшную ночь. Помнит ли она призраков? Помнит ли, сколько иллюстрийцев погибло в их руках? Печалилась ли она о погибших… или праздновала со всеми остальными?

– А вы помните, какой была ваша жизнь, когда на троне сидела иллюстрийская королева? – спрашиваю я.

Если мой вопрос и удивил ее, принцесса никак этого не показывает. Она слегка запрокидывает голову и прикрывает глаза.

– Я не могла ходить в школу. Мои родители не были богаты. Нас тогда было больше – больше голодных ртов. Нам часто было нечего есть.

– Значит, победа обрадовала вас?

Принцесса Тамайя пожимает изящным плечиком.

– Думаете? Мы остались без родителей и потеряли двух братьев. Я была самой младшей в семье, и меня отправили на воспитание к тете. Кажется, даже сам Аток не праздновал победу в тот день.

Я отвожу взгляд и рассеянно обвожу пальцем орнамент на подушке. Я никогда не задумывалась над тем, каким был этот день для лаксанцев. Суть всегда казалась простой: мы все потеряли, а они забрали все себе. Но если отойти от этой безупречной формулы, на которой зиждется мое мировоззрение, в голову начнут лезть ненужные мысли. А я хочу твердо стоять на земле. Мне нельзя забывать о своих корнях и терять бдительность.

– Может, расскажете, что привело вас сюда, кондеса?

Этот вопрос был неизбежен, но я еще не придумала правдоподобный ответ. Судя по всему, принцесса не питает теплых чувств к брату, но это вовсе не означает, что ей можно доверять. Эль Лобо – ее верный друг и союзник, но он тоже себе на уме.

Принцесса Тамайя наклоняется поближе и лукаво смотрит на меня.

– Или, может, я сама покажу вам?

Озадаченно моргаю.

Она подходит к симпатичному ткацкому станку из хорошего дерева. Притянув ногой табуретку, принцесса аккуратно садится и немного разводит колени. Затем она делает глубокий вдох и замирает – словно в ожидании вдохновения. Несколько минут ничего не происходит, и я начинаю нетерпеливо постукивать пальцами по подушке. Чего она ждет? Я просто трачу время впустую. Эстрейи здесь точно нет.