Лучшая фантастика

Тоненькой струйкой запах цели окутывает мой обонятельный центр. Моя цель – это моя главная задача. На бегу я отправляю Кэрол направление своего движения. Автоматическая часть моего мозга вспоминает инструкции по оперативной работе. Я обязана передавать относящиеся к заданию сведения моему проводнику, однако я должна выполнять приказы проводника только в том случае, если их можно счесть разумными. А сегодня лишь немногие из приказов моего проводника оказались разумными.

Я настолько сосредоточена на запахе, что почти ничего не вижу, часть моего мозга, отвечающая за зрение, практически не задействована. Запах ярче всех красок, особенно сегодня, когда все вокруг серое, а небо заволокли тяжелые тучи. Он как густой, липкий след, по которому так легко идти. Теперь, даже повернув голову, я не собьюсь со следа, а только почувствую, как он тянется и извивается во времени и пространстве. Он так станет даже еще сильнее, выделится на фоне остальных, зациклится на самом себе. Я знаю, что, если бы он двигался по прямой, это было бы совершенно иное движение. Я понимаю, как он изгибается и прерывается время от времени. Это все игра ветра.

Я подбегаю к тому месту, где запах образует завихрение. Более примитивная собака – обычная собака вроде Мэка – на моем месте замешкалась бы, растерялась. Я же прохожу через этот запах-ловушку и забираюсь на полуразрушенную крышу. След слабо мерцает по другую сторону от нее, земля там прохладная и влажная под подушечками лап.

Через пять ярдов колебания воздуха снова возвращают отголоски прошлого, и я бегу по следу через густые заросли сосен, где сильно пахнет смолой. Я с головой ухожу в работу и буквально ощущаю дорогу, по которой бегу, это как зуд у меня в…

Девочка.

"Свидетельствую, – сообщаю я, пробираясь под поваленными ветром соснами, вдыхая запах сломанных деревьев. Иголки касаются моей морды. – Запах цели очень сильный".

Кэрол спрашивает: "Ты где?"

Вопрос не имеет отношения к делу. У нее есть доступ к джи-пи-эс.

След резко сворачивает влево

Важен запах именно этой Девочки

Запахи других детей – целая коллекция запахов маленьких живых людей на этом клочке леса смешиваются с запахом сломанных деревьев гниющего мусора листвы плесени…

Девочка.

Я перепрыгиваю еще через одно упавшее дерево здесь сильно пахнет гнилью мои уши непроизвольно шевелятся потому что совсем рядом я слышу звуки издаваемые человеком я опускаю голову ниже под ствол дерева где чувствую знакомые запахи и сильный запах Девочки и…

Тревога

Девочка.

Цель обнаружена

Да

Я – хорошая собака

Цель Девочка тихо хрипит и говорит: "Помогите", я глубоко вдыхаю ее запах

Тревога

Но сможет ли Кэрол

"Все поняла, – отвечает Кэрол. – Мы сейчас будем".

Вот и хорошо

Я – хорошая собака

Я отправлю Кэрол мои джи-пи-эс координаты, чтобы еще раз подтвердить данные, хотя, судя по информации, которую предоставляет мне моя СОД, она сейчас примерно в ста ярдах от разрушенного поселка.

– Собачка, помоги мне, – говорит моя цель Девочка. Ее голос все равно что ветер: тихий и текучий. Еще одно отличное "Все равно что"! Пахнущее гнилью дерево прижимает ее к земле посреди поломанных досок, разбросанных журналов и одеял в густых зарослях кустов и сосен, вдали от соседских домов. Она тянет свою маленькую ручку к моей испачканной грязью голове. – Хорошая собачка, – говорит она. – Я застряла. Помоги.

Здесь так много предметов, что моей команде может быть нелегко найти меня. Я отхожу от места, где находится моя цель – Девочка, и направляюсь на опушку леса.

– Собачка, – шепчет она. – Подожди, собачка, нет, подожди! – Ее голос становится хриплым и клокочущим, возможно, у нее повреждено легкое. Поэтому она не могла кричать и звать на помощь, ведь она оказалась так далеко от населенного пункта. Вероятно, ее жизни угрожает серьезная опасность. Только собака с улучшенным интеллектом смогла бы так быстро отыскать ее.

Я рысью выбегаю из сосновой рощи и направляюсь к ближайшей возвышенности – дренажной трубе около дороги. Теперь я слышу мою цель Девочку – ведь я специально прислушиваюсь к ней.

– Вернись! – всхлипывает она. – Собачка, помоги. Пожалуйста! Вернись.

Благодаря моему великолепному слуху, я легко могу отслеживать ее слабый голос и передавать информацию моей команде. "Тревога", – снова передаю я, хотя в этом уже нет необходимости. Я позволяю себе вильнуть хвостом.

Я – хорошая собака.



В тяжелом предгрозовом воздухе звуки распространяются странно. Со своего места в командирской палатке я ясно слышу лай какой-то маленькой гончей, примерно в миле отсюда. Однако шум генератора, работающего позади грузовиков нашей группы, кажется, доносится из какого-то другого времени и места, а ветер заглушает шум машин на скоростной автостраде. Я все еще могу расслышать разницу между ревом мотора грузовика, на котором ездит Кэрол, и маленьких автомобилей, а также больших фур вроде той, что сбила насмерть Мэка. Я хорошо знаю, какие звуки издают те машины.

Я кладу голову на лапы, и кажется, что я сейчас отдыхаю, а не прислушиваюсь. Наверху ветер бьется в крышу командирской палатки, которая покрывается рябью и надувается. Все равно что огромная собака пытается сделать подкоп, треплет брезент зубами и хочет пробраться внутрь.

Очень даже неплохое "Все равно что".

Я придумала эту игру во "Все равно что", когда еще находилась в Центре наук и информатики – ЦНИИ. То есть я не сама придумала, этой игре научила меня моя дрессировщица Дейси. Хотя на самом деле Дейси учила меня немного другому. Она объясняла мне, что "сидеть в тренировочном центре" – это все равно что "сидеть на парковке", а "найти коробку с нужным запахом" – это все равно что "найти человека с нужным запахом". Так что Дейси просто подала мне идею. А я придумала, как постоянно играть в эту игру с самой собой.


И эта моя игра не всегда связана с тренировками. Иногда она даже не имеет отношения к чему-нибудь реальному. Она может быть связана с моими размышлениями, которые позволяют мне отвлечься, когда Кэрол оставляет меня в моем вольере или привязывает к чему-нибудь, вот как сегодня.

– Я больше не хочу этим заниматься, – я слышу, как Кэрол говорит это Андерсу – нашему командиру. Она стоит спиной ко мне в противоположном углу командирской палатки, и я в общем-то прекрасно могу разобрать все, что она говорит. Судя по обстановке и по тому, как поднялось у нее давление, я делаю вывод, что она злится, но не понимаю из-за чего. Поиски были успешными и быстро завершились. Наша команда отлично проявила себя. После гибели Мэка два месяца назад, я наконец-то заметила, что в поведении Кэрол начинают происходить перемены, она постепенно забывает, как работала с Мэком, и учится работать со мной. Ее не назовешь сообразительной ученицей, но все же прогресс есть.

Врачи грузят мою цель Девочку в "Скорую помощь" на парковке. Я слышу, как три дрона-стервятника спускаются, чтобы снять на видео, как ее везут на тележке-каталке. Шерсть у меня на загривке встает дыбом от недовольства. Я не боюсь дронов. Просто в моем случае срабатывает эффект "зловещей долины". Дейси объяснила мне, что "зловещая долина" – это такая концепция, когда "нечто очень похожее на меня, но все же не являющееся мной, вызывает у меня тревогу". А еще Дейси предупреждала меня, что многие люди относятся с такой же неприязнью к животным с улучшенным интеллектом.

Я не знаю, почему так происходит, ведь я ничем не отличаюсь от обычного палевого лабрадора среднего размера. Согласно всем опросам, палевые лабрадоры отлично воспринимаются в обществе. Когда лабрадор находит жертву стихийного бедствия, то пострадавший испытывает к нему безотчетную симпатию, и его это утешает. Светлый окрас также лучше всего подходит для такой работы – ведь меня легко увидеть на темном фоне. Эту информацию я узнала в "Моданете" после того, как Дейси рассказала мне о лабрадорах, когда я была еще щенком.

Однако реакция людей на собак бывает непредсказуемой. Например, поговорим о том, как люди относились к Мэку. Он часто стремился к физическому контакту с другими членами команды, невзирая на их возражения. Мэк был довольно умен для обычного пса, и я не понимаю, почему он не слушался их. Ему говорили что-то вроде: "Фу, Мэк, убери от меня свою слюнявую игрушку, придурок!" Или: "Займись своими делами, большой увалень". Но если бы он слушался их, разве люди из нашей команды не стали бы любить его еще сильнее? У него даже не было оправдания вроде принадлежности к палевым лабрадорам. Он был огромной немецкой овчаркой с тяжелой темной мордой. Темные немецкие овчарки не должны вызывать такой безотчетной симпатии у людей, и я не знаю, почему все его обожали.

– С меня хватит, – говорит Кэрол. – Уволь меня, я серьезно. Андерс, отстрани меня от работы. Больше никаких поисков.

– Кэрол, – останавливает ее Андерс.

– Нет. Я не хочу с тобой спорить об этом. – Она указывает на меня, даже не оборачиваясь. – Это не то, ради чего я работала двадцать лет. Мне не нравится такое будущее.

– Перестань, вся проблема в подготовке, – говорит он. – Ты можешь научить ее более тесному сотрудничеству с собой.

– Но в таком случае использование улучшенного интеллекта становится просто бессмысленным! – Кэрол бросает рацию на складной столик. – Но, знаешь, ты прав. Проблема действительно в подготовке. Потому что это она учит меня, как проводить поисково-спасательные работы с собаками с УИ, а я этого не хочу.

– Прошу прощения, – говорит мужчина. Я смотрю на него. Он стоит у входа в палатку, от него приятно пахнет пряной едой. В руках он держит фотоаппарат, а на шее у него пропуск, который выдают представителям прессы. Он обращается к моим товарищам по команде: – Я могу сделать пару снимков собаки и ее проводника?

Андерс смотрит на Кэрол. Та вздыхает, перешагивает через вентилятор и направляется ко мне, чтобы отстегнуть мою шлейку от ножки складного столика. Я виляю хвостом журналисту, стараюсь произвести на него хорошее впечатление.

Он с любопытством рассматривает меня.

– Она улучшенная, да? – спрашивает он. – Собака?

Кэрол смотрит через плечо на Андерса. В обязанности Кэрол входит общение с прессой, которой она должна обо мне рассказывать, ведь она – мой проводник, но, похоже, эта работа не вызывает у нее энтузиазма. Она с минуту колеблется. Я чувствую, как ей хочется вернуться к Андерсу и закончить их разговор, но Андерс уже отвлекся на планшет и рацию. Я никогда такого не видела – чтобы между ними установились такие напряженные отношения!

– Сера? – говорит Девин, стоящий снаружи.

Мужчина с фотоаппаратом, возможно, также почувствовал царящее в палатке напряжение и теперь смотрит на Девина с облегчением. Как и Кэрол. Я отлично считываю настроение людей по выражению их лиц; этому, помимо всего прочего, меня научили в ЦНИИ.

– Да, у нее улучшенный интеллект, – говорит Девин. – Она – первая ПС-собака с УИ, работающая в полевых условиях в США. И вообще первая невоенная собака с УИ, которая выполняет какую-либо работу.

Фотограф с удивлением посмотрел на него:

– ПС?

– Простите. Поисково-спасательная. Сегодня Сера нашла своего седьмого человека, и она всего полгода как в нашей команде. Некоторые собаки за всю жизнь не добиваются таких результатов.

Мужчина нажимает какие-то кнопочки на своей камере, а затем наставляет ее на меня. Кэрол присаживается рядом со мной – мы с ней всегда фотографируемся в этой позе, а я смотрю в объектив и открываю пасть, чтобы высунуть язык и выглядеть так, как обычно выглядят домашние собаки – так проще завоевать симпатию людей.

– Поисковые собаки нечасто находят людей? – спрашивает мужчина. Слышится серия щелчков, сопровождаемых вспышками.

– Ну, мы все время занимаемся с ними, однако не так часто выезжаем на задания. Обычно – раза три-четыре за год. Однако эти ураганы… – Девин пожимает плечами, – просто безумие какое-то. ПС-бригады рассредоточены по всему региону. Полиция, военные – сейчас все задействованы для разбора завалов и спасения пострадавших.

Мужчина глубокомысленно кивает. Теперь он совсем перестает обращать внимание на Кэрол.

– Какая кличка у собаки?

– Сера. С-Е-Р-А. От "Serendipity"[45]. А это – Кэрол Рамос, одна из основательниц команды и лучший кинолог Среднего Запада.

Кэрол перестает позировать, встает с корточек и снова пристегивает мою шлейку к столику. Она говорит мужчине:

– Очень приятно познакомиться. – Затем она поворачивается. Я слежу за ней взглядом. Андерс ушел из командирской палатки.

– Спасибо, – говорит ей вслед мужчина. Кэрол поднимает руку, но ничего не отвечает ему.

Девин подходит ко мне и хлопает по боку. Я уклоняюсь от физического контакта, но виляю хвостом в знак примирения. Он еще несколько минут разговаривает с фотографом, однако я не слушаю их.

Вместо этого я наблюдаю за Кэрол и Андерсом, они стоят около фургона и продолжают свою дискуссию, свой спор. Я напрягаю слух, но шум надвигающейся грозы мешает мне. Я слышу, как усиливается ветер по мере того, как продолжает падать атмосферное давление, слышу тихое приглушенное ворчание машин на шоссе, время от времени прорываются человеческие голоса: высокие и лающие; шум городской жизни: машины, перестук обуви, звуки, издаваемые разными живыми существами и предметами, в том числе собаками и детьми, крики, – все это слышится вдалеке над разрушенным ураганом поселком. Но я не слышу звуков дикой природы. В такую погоду дикие животные предпочитают вести себя тихо.

Мужчина уходит, а Девин усаживается на складной стул Кэрол и ставит ноги на морозильную камеру. Он смотрит на меня и улыбается. Мне хочется пойти вслед за Кэрол, но я привязана к столику. Конечно, я без особого труда могу утащить столик за собой или отстегнуть от него шлейку (у меня крепкие зубы и проворный язык), но я прекрасно знаю – если шлейку пристегнули к какому-то предмету, значит, люди хотят, чтобы собака оставалась на месте. И я остаюсь на месте.

Кэрол смотрит на Андерса и качает головой. Она указывает куда-то одной рукой. Андерс пытается положить ей руки на плечи, но она той же самой рукой отталкивает его. Она обводит взглядом припаркованные в ряд автомобили, перевалочную базу, палатку, в которой находится командный центр, и останавливает свой взгляд на мне. Андерс тоже смотрит на меня.

Я не знаю, что мне делать, когда они вот так на меня глядят. Обычно я хорошо определяю настроение людей по выражениям их лиц, но чтобы сделать какие-то выводы, мне нужно лучше знать контекст.

А что в данном случае мне известно? Почему они спорят? Поиски завершились удачно, пострадавшая жива, никто из участников команды не был ранен. Я считаю эту поисково-спасательную операцию моим личным успехом, потому что Кэрол отреагировала на мой сигнал тревоги в течение оптимального отрезка времени – пятнадцати секунд. Это была идеальная реакция проводника, намного лучше, чем в прошлые разы. Во время предыдущей операции Кэрол не отвечала на мой сигнал целых 3 минуты 57,12 секунды, это в шестнадцать раз превышало оптимальное время для обратной связи.

Кэрол часто ждет и не отвечает на мои сигналы тревоги, пока я не окажусь в ее поле зрения. На это может уйти от двенадцати секунд до двух минут или даже больше. Она долго работала с Мэком, поэтому у нее выработалась привычка визуально отслеживать тревожные сигналы собак. По правде говоря, складывается впечатление, что, работая с Мэком, Кэрол полностью отказывалась от передовых методов, которым меня обучали в ЦНИИ. Но Мэка больше не стоит принимать в расчет. И на этот раз реакция Кэрол была вполне уместной.

Я проверяю заметки в СОД и убеждаюсь, что мое поведение не выходило за рамки допустимого. Я не обнаруживаю никаких аномалий.