Ловчий

– А-а-а!!! – восторженно взвыл я. – Так тебе и надо, гребаная уродина! Мои вы умницы!

Девочки дружно развернулись и стали кругом над телом старика. Моим телом.

Сверху ударил столб света, я инстинктивно зажмурился, а когда открыл глаза, с изумлением увидел перед собой трех женщин. Немолодые, но очень приятные видом, в простых домашних сарафанах и пуховых шалях на плечах, очень похожие друг на друга, они сидели в креслах и вязали, быстро работая спицами.

– Ну чего раскричался? – сердито бросила одна из них, мельком глянув на меня.

– Извините, – смутился я. – Извините, дамы. Я Горан, сын Ракши… а вы?

И тут же догадался, кто это. Гея, Дея и Мара? Старшие сестры? Старшие Властительницы? Да ну… Нет, точно они. Вот эта – Дея, а эта – Гея. А третья – Мара. Правда, не пойму, откуда я это знаю.

– И что, Горан, сын Ракши, прикажешь делать с тобой? – сухо поинтересовалась Мара.

– Ничего не надо, – машинально отговорился я. А потом, сам не ожидая от себя, попросил: – Вопрос, можно один вопрос?

– Ишь ты, прямо вопрос, – с иронией хмыкнула Гея. – Задавай, чего уж тут.

Я набрался смелости и поинтересовался, едва сдерживая в себе злость:

– А зачем вы так? Могли же сами, без всех этих смертей и страданий, легко, одним словом прекратить весь этот ужас. Зачем допустили? Ответьте и делайте со мной все, что хотите!

Ожидал вспышки гнева в ответ, но ее почему-то не последовало.

– Не могли, Горан, не могли, – вздохнула Дея. – Не могли…

– Это почему?

– Потому! – строго отрезала Мара. – Это ваш мир. Не наш. Мы создали его для вас. Вы в нем хозяева. И честно – отвратительные хозяева. Злоба притягивает злобу. Так было всегда и будет. К счастью, каким-то загадочным образом у вас пока не получается окончательно извести себя. Уж не знаем почему.

– Так и есть, – повинно прошептал я. – Но девочки… они не ваши посланницы?

– Так тебе все и расскажи, – улыбнулась Гея. – Это был ваш последний шанс. Проверка, достойны ли вы жить или нет. Но вы ее чуть не провалили. Без любви, искренней любви, заботы и самопожертвования они не смогли бы ничего сделать. И, как ни странно, все это им дал ты. По сути, чужак, попавший в Упорядоченный волей случая.

– Не только! – отчаянно запротестовал я. – Другие тоже…

– Ладно, хватит с тебя! – с притворной строгостью в голосе прикрикнула Мара. – Проси, что хочешь, и проваливай.

– Ничего, – твердо ответил я. – У меня все есть. А чего нет, добуду сам.

– Точно? – прищурилась Гея. – Хорошо подумал?

– Хорошо… – Я вдруг осекся. – Подождите-подождите, есть просьба!

– Излагай, – с напускным разочарованием в голосе разрешила Гея.

– Неяна! Она очень хотела стать человеком, – торопливо зачастил я. – Ради этого пыталась убить собственную мать… или свою создательницу, увы, точно не знаю. Пожертвовала собой ради людей. Дайте ей это, пожалуйста. Она заслужила…

– Вот даже как? – Дея удивленно приподняла бровь. – А ты уверен, что она была искренна с тобой?

– Не очень, – признался я. – Но все-таки…

– Впрочем, не важно, – отрезала Гея. – Мы не властны над созданиями тьмы.

– Хотя… – Мара вдруг хитро улыбнулась. – Почему бы и нет. Но, Горан, ей придется начать все сначала. С самого начала.

– И тебе с ней, – вставила Дея.

Гея с улыбкой кивнула.

– Пускай придется! Но начнет человеком! – радостно выкрикнул я. – Спасибо, Властительницы!

– Пусть так! – торжественно заявила Гея. – И хватит с тебя наград. А теперь пошел вон, невежа.





Эпилог




– Чего это я невежа? – возмутился я и вдруг обнаружил себя в лесу.


Остро пахнет хвоей, щебечут птички, сквозь густые кроны деревьев весело пробиваются столбики света. И я, совершенно здоровый, в том же доспехе, с саблей, клевцом и заплечной сумой, которая вроде как осталась в лагере ославов под Вышеградом.

Контраст обстановки поверг меня в глухой ступор. Да, я прекрасно помнил, что случилось в пещере под собором, помнил и разговор со Старшими Сестрами, но сознание никак не хотело принять тот факт, что я в очередной раз остался жив.

– Твою же кикимору! – Я машинально схватился за флягу и с восторгом обнаружил, что она полная. Быстренько хлебнул раз-другой и от избытка чувств ругнулся: – Твою же кикимору в гузно! Живой, мать его так!!!

– Так, так, так… – послушно ответило эхо.

– Да ну!.. – Вот тут я наконец сообразил, что нахожусь на Звериных островах. Мало того, неподалеку от избушки Малены.

Ну да, вот же она, тропка, петляет между вековых деревьев и замшелых валунов. А это та сосна, которую сдуру сломал, пробуя силу. А на этой поляне встретил в первый раз в своей жизни волкодлака…

– Ну так чего сидишь, дурень? – рявкнул я на себя. – Вперед!

Вскочил и неожиданно заметил у своих ног большую корзинку, аккуратно прикрытую кружевным покрывальцем. И из этой корзинки доносились какие-то странные звуки.

– Что за нахрен? – Я с опаской подошел, приподнял покрывальце и заглянул внутрь.

И в очередной раз чуть не спятил. На сшитом из лоскутков стеганом матрасике в корзине лежал младенец. Девочка, это была девочка, она с аппетитом сосала свой большой палец на руке, гугукала, активно болтала пухлыми ножками и пялилась на меня большущими зелеными глазищами.

– Что? Откуда… – озадаченно протянул я, пребывая в нешуточном недоумении, а потом до меня наконец дошел смысл слов Старших Сестер. Ну конечно же…

«Ей придется начать все сначала… И тебе вместе с ней…» Тем более дитя очень похоже на Неяну. И тот же тоненький браслетик, что носила на запястье вампирица, в корзинке лежит.

Вот это подарок! Ну а чего? Высмотрим как свою, к тому же возродилась она человеком. Ягушка-то детей иметь не может, вот и будет нам отрада.

– Благодарствую, Властительницы! – Я степенно поклонился, подхватил корзину и поспешил по тропке к избушке Малены.

Когда до нее оставалось несколько десятков метров, опять остановился, потому что легкий ветерок принес хорошо знакомую мне по видениям колыбельную.

Ветер горы облетает, баю-бай…

Над горами солнце тает, баю-бай…

Листья шепчутся устало, баю-бай…





– Старшие!!! – Вне себя от счастья, я со всех ног припустил дальше, выскочил на поляну и увидел…

На лавочке возле сложенного из дикого камня, увитого плющом небольшого домика сидела девушка с большими, немного раскосыми глазами и собранными от висков в две толстые косы темно-русыми волосами. Она негромко напевала колыбельную и баюкала на руках плотно запеленатого в льняные пеленки грудного младенца. На ее простоватом, но милом, правильных очертаний, кажущемся немного скуластым лице тенью лежала печаль. Раскосые глаза неотрывно смотрели на отблескивающую в лучах солнца водную гладь, раскинувшуюся зеркалом в бухте, лежавшей далеко внизу. Рядышком с девушкой на завалинке примостился здоровенный, размером с крупную рысь, и лохматый, как медведь, дымчато-пепельный котяра. Легкий ветерок трепал пушистые кисточки на его ушах, а сам кот тихонько урчал, как будто подпевая хозяйке…

Гулко яблоко упало, баю-бай…

Подломился стебель мяты, баю-бай…

Желтым яблоком примятый, баю-бай…

Месяц солнце провожает, баю-бай…





Увидев меня, Малена замолчала и замерла. Я тоже застыл как вкопанный.

Первым очнулся кот. Он пронзительно мявкнул, одним длинным прыжком подлетел ко мне и, изогнув дугой спину, теранулся об мою ногу.

– Вернулся… – тихонько прошептала ягушка, не отрывая от меня глаз.

– Вернулся! – Я ринулся к ней и прижал к себе.

– Я ждала, – всхлипнула Малена. – И ты вернулся… – А потом решительно отстранилась и вручила мне младенца: – Вот, держи подарочек! Ракшей назвала, в честь твоего отца.

Из свертка пеленок на меня, сердито хмуря брови, пялился пухлый бутуз, как две капли воды похожий на меня.

– Э… но как?

– Простили меня Старшие, – отчего-то стесняясь, тихо ответила Малена. – Как только ты ушел, понесла я. И не ягушка я боле, стала простой бабой. Вот так-то. Бросишь меня али как?

– Дурочка, – счастливо прошептал я.