Люфт. Талая вода

– Ани! Том! – Из-за кухонной двери показалась миссис Дэрнс. – Бедные! Какие же вы холодные… Ганс, отведи их в гостиную, я подготовлю горячую ванну, они же совсем продрогли!





* * *


Аннетт мыла лобовое стекло автомобиля. Сегодня они собирались покинуть город. Матильда обрезала ее волосы, постригла настолько коротко, что Ани не чувствовала их на своей голове. Густые темные локоны спадали с плеч, сворачиваясь в крупные кольца у ее ног. Теперь же непослушные пряди торчали из-под серой кепки. Тетушка говорила, что так будет лучше. Женщина боялась, что это небезопасно. Небезопасно, если с ними вдруг что случится. Небезопасно, что девушка будет одна ходить по городу. Матильда достала с чердака одежду своего покойного сына. Хлопковые вещи пахли сыростью и пылью. От них веяло мертвецким, пронизывающим холодом. Аннетт невольно вздрогнула, тряпка упала на пол. Земля дрогнула. Взрыв.

Лоскуты. Улицы. Крики. Небо превратилось в уголь, черный, серый, покрытый перегоревшим пеплом. Выжженный дотла. Вывернутый наизнанку, как сердца выживших.

Сирены. В этот миг все проходит мимо, замирает. На застывших улицах не слышно ничего, кроме немого отчаяния. Кто-то успел. Кто-то опоздал. Минута – всего лишь шестьдесят секунд до неизвестности. Ни больше, ни меньше.

Ани бросилась к выходу из гаража. Его деревянный каркас не выдержал бы удар, но ее беспокоило не это. В доме остались брат, дядя, тетушка…

Она слышала гул, чувствовала, как дрожь земли откликалась в сердце. Заложило уши. В мгновение казалось бы крепкий дом разрушился, погребая под собой красоту жизни. Снаряд попал в левую часть. Аннетт кричала. Сначала громко, так, что раскалывалась голова. Вскоре голос надломился, крик стал хриплым, почти беззвучным. Бессильная боль.

Ани попыталась отворить накренившуюся дверь, но та не поддавалась слабым рукам. Беглый взгляд… Она попыталась забраться через разбитое окно, но осколки больно порезали предплечье. Толстый свитер принял на себя основные повреждения. На тонкой коже остались лишь неглубокие порезы. Сочилась кровь. Аннетт вытерла лицо руками, не заметив, что те испачканы в пепле. Это неважно. Сейчас уже ничего не важно. Пустота.

На мгновение ей показалось, что она ничего не чувствует. Ни боли, ни жалости. Ничего, кроме выжженной пустоты. Именно она выворачивала ее душу, заставляя сомневаться в происходящем. Лучше бы она осталась с ними, а не вызвалась отнести вещи и помыть машину. Лучше бы ее не было. А лучше ли?

Этот немой вопрос оставался в ее голове, пока Аннетт, дрожа, сидела на крыльце, прячась от проливного дождя под накренившейся дверью.

Раскаты грома будто пытались заглушить мысли. Крупные капли смывали с улиц остатки бордовой-коричневых пятен. Природа смывала следы человечества, бесчувственности и жестокости. Тлен.





* * *


Этот город был больше предыдущего. Роберт по привычке ходил возле рассыпавшихся домов в надежде найти еду, воду и теплую одежду. В чемодан много не помещалось, да и запасов не хватило бы дольше чем на трое суток. Черствые корки хлеба, немного овощей, сыр.

Среди бесчисленных трехэтажных домов виднелся разваленный особняк. Его витражные стекла отражали свет, исходящий от серого неба. Полупрозрачные тени мягко окутывали осколки, пряча под широкими кронами деревьев осколки жизней. Он хотел пройти мимо, но взгляд зацепился за серый силуэт под крыльцом. На вид совсем еще юный парень кутался в бесполезный свитер. Холодало.

– Эй, чего ты здесь сидишь? Пошли… Эй…

Роберт потряс парня за плечо. Тот поднял голову. Бледное, словно кости, лицо было испачкано в пепле и крови. Излишне женственные черты. Бездонные кофейные глаза, наполненные горечью. Роберт вздрогнул, будто почувствовал этот резкий и неприятный привкус.

– Том… Том…

Хриплый голос повторял лишь одно и то же имя. Прерывисто, взволнованно, бессильно. Роберт взял незнакомца под руку. Его тонкие и холодные руки до боли сжали запястье. Прозвучала сирена. Вой, леденящий душу. Роберт крепко схватил парня и потащил в гараж.

– Ну чего ты сопротивляешься? И так сил нет, не умирать же в чужом дворе! Гараж никому не нужен, авиация не выбирает, куда целиться, она просто пускает бомбы… Кому повезет…

В небольшом помещении было прохладно. Пахло бензином и мазутом. Небольшая черная машина занимала почти все пространство. Множество инструментов, перевернутое ведро с водой.

– Заночуем тут? Том? – Роберт тряхнул парня за плечо.

– Аннетт… Том… мой брат, он погиб вчера в доме.

Она расплакалась. Роберт озадаченно смотрел на девичьи слезы. Он не знал, как поступить. Его глаза скользнули вдоль царапины. Он нахмурил брови.

– Слушай, залезай в машину, там будет теплее. Я опущу сиденье, сможем переночевать.

Он достал из кармана небольшую проволоку и без труда вскрыл замок. Мягкое сиденье с легкостью поддалось и превратилось в неплохой лежак. Аннетт, вытирая слезы, забралась внутрь, робко прижимая к груди озябшие руки. Ее знобило.

– Я Роберт, Роберт Диккерсон. Теперь уж знакомы, так что не переживай, не брошу. Сейчас заглохнет эта чертова сирена, постараюсь найти дрова, сделаем кипяток, полегчает.

Роберт широко улыбнулся. Не к месту, но, наверное, так нужно. Он считал, что так положено. Достал из чемодана большой свитер и протянул Ани. Так будет теплее. А затем извлек из тайного кармана самокрутку. Почти отсыревшая спичка с трудом подожгла бумагу, и помещение наполнил дым. Он держал сигарету исцарапанными мозолистыми пальцами. Легко, будто делал это всегда. Слегка закашлялся, как только горячий дым наполнил легкие. Бумага медленно тлела. С кончика осыпался пепел. Он рассыпался на земле так же, как рассыпалась Аннетт вчера вечером.

– Прятаться в гараже не лучшая затея, но я не знаю, где здесь есть убежища. Воздушные налеты все чаще и чаще, а говорят, что конец войны.

Роберт говорил сам с собой. Он часто так делал, чтобы не сойти с ума в одиночестве. Ему казалось это нормальным. Как иначе не разучиться разговаривать? Ани молчала. Она тихо вздыхала, стараясь не уснуть.

– Плохо? Да ты температуришь…

Роберт выругался и вышел во двор. Его встретила наступившая темнота, пожар, разгоревшийся в соседнем квартале, и, конечно, ненавистный металлический привкус. Роберт старался не дышать глубоко. Он ненавидел этот вкус, запах. Его воротило, выворачивало наружу, вынимало его сердце. Каждый раз сводило желудок, который помнил привкус крови. Совсем недавно его служба в медчасти закончилась. Роберт скривился, съежился. Зажмурив глаза, он пытался избавиться от навязчивых воспоминаний. Прошло слишком мало времени, чтобы забыть случившееся, но он должен вычеркнуть все из своей жизни. Это просто слабость, а он не может себе позволить был слабым.

Пробраться в дом было нелегко. Единственный путь – перелезть обвалы и забраться на обвалившийся второй этаж. Роберт оценил ситуацию и, решив, что это небезопасно, обошел дом с другой стороны. Он взял в руку шершавый камень и что есть силы бросил. Послышался звон – рассыпалось витражное окно. Забравшись внутрь, он огляделся. Это была кухня. Просторная комната с вчерашним пирогом и крупами, клюквенным вареньем, давно остывшим под подоконником, и отсеком с заготовленными дровами для камина. Электропечи не грели, они готовили еду. И многие по старинке топили дома древесиной.


Роберт не решился выходить за границы помещения. Осторожно завязал дрова висящим на стене фартуком, прихватил пирог и бидон с водой. Пригодится. Древесину он бросил через окно, пирог пришлось завернуть в полотенце и отправить туда же, а вот с бидоном пришлось перелезать.

Он вошел в гараж, плотно закрыл дверь, подперев ее небольшой железной тумбой. Ани дремала. Роберт не стал ее будить. Сон – единственное время, когда постоянная тревога раскрывает свои тиски. Пусть отдохнет. В углу нашелся топор. Теперь разжечь костер будет легче.

Вода в бидоне кипела. Пузыри бурлили, издавая тихий рокот. Роберт насыпал в него немного чайных лепестков и снял с огня. В гараже стало тепло, но он по-прежнему согревал руки. На будущее. Зеленые глаза смотрели отчужденно. Мысленно Роберт был далеко от этого места. Ани молча наблюдала, как в его зрачках отражались маленькие язычки пламени. Как они тонули в необъятном спокойствии и скорби. Он смотрел слишком осмысленно, слишком глубоко.

– Спасибо. За помощь.

Слова прозвучали прерывисто, хрипло и неожиданно. Роберт вздрогнул и с волнением взглянул на Ани. Затем нахмурил густые брови и прищурился. Строгие черты прибавляли ему возраста.

– Не благодари, за такое не говорят спасибо. – Роберт зачерпнул походной кружкой едва окрасившуюся в желтый цвет воду. – Пей, иначе заболеешь совсем.

Ани выбралась из машины и взяла в руки горячую кружку. Пальцы приятно обожгло, отчего она еще крепче прижала их к металлу. Она почти согрелась, но дрожь не собиралась отступать.

– Бери пирог, хорошей еды я давно не видел, кто знает, увидим ли еще.

Аннетт отломила небольшой кусок. Есть хотелось, но волнение перебивало аппетит. С трудом пережевывая сладкое тесто, Ани старалась не думать. Слишком много событий, слишком много переживаний.

Вечер прошел в молчании. Небольшой костер погас, и они, забравшись на сиденья в машине, легли спать. Ани снился брат. Его лицо, залитое слезами, большие синие глаза и тонкие губы, сжатые добела.



– Ани, – Роберт чуть настойчивее тряс ее за плечо, взволнованно наблюдая за ее побледневшим лицом. – Просыпайся…

Его лицо закрывала тень, но даже это не скрывало волнения. Он переживал. И, конечно, злился: не мог ни на что повлиять, не мог помочь.

Куда больше его волновало ее состояние: небольшая температура, слегка покрасневшие глаза, словно она вновь плакала перед сном. Надеялся, что обойдется без простуды. Не хотел, чтобы небольшой отпуск она провела в постели, глотая неприятный сироп. Главное, чтобы эти детали ничего не значили, чтобы ему просто казалось. Появилась непривычная злость на самого себя. Не стоит переходит границу, если не уверен, что будет завтра. Но разве такое время когда-то наступает?

За окном только-только начало светлеть. Тихо, спокойно. Ни души. Пустоту не нарушало ничего, кроме сбитого и встревоженного дыхания Аннетт. Она не сразу поняла, что все в прошлом, ничего больше нет. Единственным неизменным фактом были теплые руки Роберта, которые прижимали ее к себе и согревали спокойствием.

– Не переживай, ты просто устала. На тумбочке мятный чай. Станет легче.

Он улыбался, перебирая ее волосы.

– Коул и Молли уехали. Пекарня закрыта. Теперь тебе придется отдыхать.

– Спасибо.

Ани не решалась открыть глаза. Ей нужно было это тепло, эта ненавязчивая забота. Так легче.

– Не благодари, ладно? Позавтракаешь – и можешь снова лечь, я не буду тебя тревожить.

Роберт мягко коснулся пересохшими губами ее виска, после чего отстранился. Пару секунд задумчиво заглядывал в ее сонные карие глаза, улыбнулся. А затем снова стал прежним, закрытым. Словно всего этого не было.

– Я буду внизу. Кто-то должен привести в порядок подвал.

Совсем скоро за ним закрылась дверь, и Ани осталась одна. На мансарде было тепло, видимо, Роберт пару часов назад разжег камин этажом ниже. Или ей так казалось из-за его заботы.

Чай оказался горячим, пришлось подождать. Чтобы как-то отвлечься, она достала из-под матраса блокнот. Шершавая обложка затрещала при открытии – пересох клей.

Аннетт нервничала. Дрожащие пальцы с трудом переворачивали страницы с какими-то цифрами. Они напоминали даты, но все в одну строчку, так не разобрать. В груди поселилось странное предчувствие: не стоит читать. Вот только блокнот уже открыт – пути назад нет.

Поначалу все казалось нормальным: записи с рецептами; перечень продуктов и продаж, написанный слишком мелко, словно они не имели никакого значения; имена каких-то людей с приписками о времени и… вновь эти даты. Неровный, на вид совершенно детский почерк был точь-в-точь как у Молли. Никаких сомнений, Ани часто заглядывала в ее блокноты с подсчетом товара. Но этот был другим. Сначала просто пара строк под именем, после короткие описания событий, а через пару страниц слова о перемещениях во времени. Смена реальностей, изломы, изменения судеб. Казалось, что все это вымысел, какая-то сказка, но нет: просто сухие факты, словно владелец блокнота вел хронологию чужих жизней, записывал то, как пекарня меняла их судьбы, как некоторые оказывались в параллельных мирах. Читать все не хотелось. Волнение разливалось по телу. Сейчас она впервые придала значение нечетким видениям, странным, непонятным, словно не из ее жизни. Сейчас пазл с ранением Молли складывался: она могла… неудачно чувствовать прошлое, какую-то жизнь. Не было объяснения, зачем они с Робертом здесь. Хотя и на это оставалась подсказка. В конце блокнота виднелась размытая надпись, словно блокнот частично залили вином:

«Их должно быть двое, так, в противовес, они смогут помочь вам оставаться там, где вы должны быть.

Не будет легко. Помни об этом».

Остальное разобрать не удалось. Лучше бы она не брала этот блокнот у миссис Нордман, лучше бы не читала его и просто выбросила. Не хотелось верить, не хотелось воспринимать все всерьез. Шутка? Плохое представление? Просто выдумка? Но внутри что-то отрицало эти предположения, и Ани сожалела. Ведь она просто работала в пекарне, просто жила здесь, наслаждаясь вечерним теплом и тем, что у нее есть крыша над головой, возможность быть собой, заниматься тем, что ей нравится. Да, несмотря на усталость, ей здесь было хорошо. До того случая с Молли.

Послышались шаги, наверное, Роберт поднимался, и Ани поспешила спрятать блокнот. Нервно сделала пару глотков теплого чая, но есть не стала. Слишком тревожно. Сейчас ей казалось, что они просто в ловушке.

– Поешь, на тебе и так лица нет, – Роберт тяжело вздохнул.

От него не ускользнули ее волнение, настороженность, но говорить ничего не стал. Он помнил о том, что с Ани нужно помедлить. Знал – она верила ему. И если не была уверена, хочет ли говорить, то он всегда оставлял ей выбор. В конце концов ей больше не к кому пойти. Роб поймал себя на мысли о том, что за последнюю неделю думал обо всем происходящем чаще, чем когда-либо. Его не беспокоило, что вокруг, он переживал, чем это обернется для Аннетт.

– Не смотри так, заставлять не буду. Это всего лишь просьба. Просто просьба.

Он улыбнулся. В его глазах появился странный блеск, из-за которого Аннетт на секунду показалось, что он все знает. И на легкий испуг Роб лишь вновь покачал головой.

– Не переживай. Ты ведь не одна.

Роберт забрал со своего стула теплый свитер, надел его, после чего еще раз посмотрел на Ани: пристально, словно ждал ответа и в то же время понимал, что его не будет. Дверь закрылась, вновь оставляя ее в тишине.