Любовница поневоле

— Вы правы. Это подпольные бои вервольфов, на которые не так просто попасть даже в качестве зрителя. Сначала Анхель участвовал сам, потом уступил место более молодым и сильным волкам. И вроде как отошел от дел, когда взялся за воспитание внука. Но мне слабо в это верится. Он сколотил себе огромное состояние на криминальном бизнесе, который передал по наследству. Не спрашивали у вашего друга, почему он так неприлично богат?

Мне снова вспомнились слова Дэнвера о том, что Доминик может решить любую проблему. А ведь он сказал их, когда Экрот еще не был альфой.

— Странно обвинять внука в грехах деда.

— Думаю, у прима Экрота хватает своих грехов. Как я уже говорила, на счет вашего мужа с завидной регулярностью поступали крупные суммы. Он вполне мог знать какие-то секреты вашего друга и шантажировать его ими.

— Так дело в секретах или во мне? — Мой голос подрагивает от ярости, и я заставляю себя взять в руки.

Я понимаю, что все это предположения и фантазии сержанта, потому что, будь у нее доказательства причастности Доминика к этой истории, она бы здесь не сидела, а уже его арестовала. Я даже чувствую ее раздражение насчет того, что наш разговор пошел вовсе не так, как ей хотелось бы.

В этот момент опять тренькает дверной колокольчик, и в магазине появляется первый посетитель. Из тех, кого больше интересуют книги, а не я сама.

— У вас все, сержант Лабрю? — спрашиваю я. — Потому что у меня сейчас много работы.

— Пока все. — Она неохотно кивает и поднимается. — Рекомендую вам быть осторожной, прима Брайс. Дружба с таким, как Экрот, может для вас плохо закончиться.

Совет неожиданный и неприятный. Потому что мне надоело, что все указывают мне на мое человеческое происхождение.

— Потому что он вервольф?

— Потому что он мерзавец, который считает, что для него закон не писан, — припечатывает волчица.

Она поворачивается, чтобы уйти, но я вспоминаю еще кое о чем.

— Сержант Лабрю, а что случилось со счетом моего мужа?

— Его обнулили, за сутки до гибели прима Брайса.

Вот значит как.

Рабочий день наконец-то начинается. И все идет ровно. Но разговор с Лабрю не выходит из головы. Разговор и мысль: должна ли я рассказать об этом Доминику?

Должна ли я копаться в его прошлом, если через две недели наши отношения все равно закончатся?

— Что она от тебя хотела? — поинтересовалась Рэбел, когда во второй половине дня толпа покупателей схлынула.

С того вечера, как подруга убеждала Доминика оставить меня в покое, мы даже толком с ней не разговаривали. Точнее, все наши разговоры заканчивались работой, особенно в присутствии Оуэна и помощников-вервольфов. Но сегодня они дежурят снаружи, так что сейчас в магазине остались только мы и Сайрус.

— Получить от меня чистосердечное признание в том, что я убила Дэнвера.

Рэбел прищуривается:

— Что, так и сказала?

— Примерно так. Разве что сделала я это чужими руками.

— Надеюсь, ты послала ее лесом? Лучше бы настоящего убийцу искали, а не страдали паранойей. Судя по твоим рассказам, у Дэнвера было достаточно желающих отправить его на тот свет.

— Не знаю, — отвечаю честно. — Чем больше я узнаю о его прошлом, тем больше понимаю, что влюбилась я в совершенно другого вервольфа. Как такое возможно, Рэбел?

— Еще как возможно. Сначала ты встречаешь классного парня, он дарит тебе подарки и поет песни о любви. Такие, что спустя месяц ты понимаешь, что жить не можешь без этих песен. А потом на тебя наступает реальность, и приходится одной тянуть на себе и недоделанного певца, и ваших детей.

Мы обе смотрим на Сая, настолько увлеченного чтением, что наших взглядов он попросту не замечает.

— У тебя чудесные дети, Рэбел.

— Я знаю. — В ее голосе звучит материнская гордость. — Только ради этого стоило вытерпеть весь тот кошмар, в котором я долгое время жила. Зато сейчас они моя радость.

Подруга всегда светится, когда речь идет о Сайрусе и Лоле. Поэтому я непроизвольно улыбаюсь.

— Мне дети не грозят, — напоминаю я.

— Рядом с вервольфом так и останется, — соглашается она. — Но может, это и неплохо?

От неожиданности я даже воздухом поперхнулась: в который раз за этот день.

— Что значит — неплохо?

— Я не про детей, — уточнила Рэбел, — а про то, что есть мужчина, готовый ради тебя свернуть горы. Это дорогого стоит, ты и сама это знаешь.

— Дэн тоже из-за меня из стаи ушел, а толку?


— Вот именно! А толку-то, если он это на тебя повесил? Но Доминик ни капли не похож на твоего бывшего. Дэн о себе заботился и хотел того же от тебя. Чтобы ты ему сопли подтирала. Иначе бы не связался с этими боями и девицами. А Доминик — альфа. Вожак стаи. Значит, может менять правила.

— Из-за меня? — фыркнула я.

— Почему нет? Мужчины ради любви способны на многое. Вот только у каждого свой потолок. У кого-то фантазия не идет дальше вымытой раз в неделю посуды.

А кто-то готов отказаться от невесты, только чтобы я осталась с ним.

— Это не любовь. Он одержим моим запахом.

Я вкратце рассказываю подруге про теорию Хантера и про собственный аромат, но она настроена скептически:

— Ты уверена, что дело только в этом?

— В чем же еще?

— Как все запущено, — покачала головой Рэбел и взяла мои ладони в свои. — Чарли, дело в тебе. Ты красавица. Умница. Твердая, когда нужно, и мягкая с теми, кого любишь. Ты потрясающая. Но в браке с этим убожеством ты просто похоронила себя как женщину. Заперлась в башне, как принцесса из сказки, и просто удивительно, что впустила в свою жизнь этого альфу.

— Я не впускала!

— Ну может, вначале он вломился туда без спроса, — согласилась подруга. — Когда ты мне обо всем рассказала, я всерьез думала, что тебя нужно от него защищать. Но потом я поняла, что он готов порвать любого, кто вздумает тебе навредить.

— Или просто ко мне подойти!

Рэбел смеется:

— Все мужчины — собственники.

Появление новых посетителей заставляет нас прервать разговор. Помощница обслуживает их, а я успеваю посмотреть небольшую стопку новых раритетных книг и определить их на нужные полки.

— Он не человек, — озвучиваю свой главный аргумент против отношений с Домиником, когда дверь за покупателями закрывается.

— Думаешь, с людьми проще? Мой бывший муж — человек, а на самом деле вел себя как волк. Важно, как он к тебе относится, а не есть ли у него хвост.

Вообще-то у Доминика красивый хвост, но я решаю, что для Рэбел такая информация будет чересчур.

— Разве не важно то, что чувствую я?

— Не знаю, что ты там чувствуешь, — усмехается помощница, — но ты здорово изменилась.

Ее слова вводят меня в замешательство.

— Изменилась?

— Да, ты больше не пытаешься тащить все одна. Больше не боишься оставлять магазин на меня. Продолжила писать роман. Я уже молчу про то, что Лола все уши мне прожужжала о том, как классно ты выглядишь.

— Дело в новой одежде.

— Нет, — отрезает Рэбел. — Дело в тебе. Ты светишься. Так что не нужно мне рассказывать про односторонние чувства!

Ну и как объяснить этой женщине, что в наших с Домиником отношениях все гораздо сложнее?

— Копы подозревают, что это Доминик устроил аварию для Дэнвера.

— Ты им веришь?

— Да. Нет. Не знаю. — Я сама последовательность.

— Хорошо. Спрошу так: для тебя это имеет значение?

— Никогда бы не подумала, что моя лучшая подруга настолько хладнокровная!

— Просто ответь.

— Да, имеет. Не хочу, чтобы мой мужчина был убийцей.

Рэбел выразительно приподнимает бровь:

— Ты сказала — твой мужчина?

Разговор с Рэбел не заставил меня изменить планам, но заставил задуматься. Сейчас слова Доминика о том, что я не подпустила бы его к себе, попробуй он за мной просто ухаживать, звучали правдоподобнее версии о скучающем альфе. Он привык добиваться поставленных целей, но зачем так стараться ради женщины, которую хочется пару раз поиметь и забыть? Нет, Доминик с самого начала твердил, что хочет, чтобы я была с ним. Чтобы осталась с ним даже после завершения нашей сделки. Чтобы осталась вопреки ей.

Он уничтожил все мои щиты, сделал уязвимой, но не воспользовался этой уязвимостью. Доминик мог меня раздавить, но не стал. Теперь я это понимала. Мне хотелось видеть его злодеем, хотелось ненавидеть, но, по сути, он меня спасал. В том числе и от меня самой.

Но любит ли он меня?