Любовь, жизнь и далее по списку

– Художница или Эбби?

– Не вижу разницы.

– Ну, если ты спрашиваешь о художнице, то нет, она не готова, а вот Эбби – вполне, значит, все-таки есть разница.

Его театральный вздох был слышен даже из-за двери.

– Ладно, Эбби, ты одета?

– Да.

Он открыл дверь и почти с прохода бросился на постель, потом перевернулся с живота на бок и поздоровался:

– Привет.

Он заметил мой список на стене и прищурился.

– Что это?

– Мое руководство: «Десять шагов на пути к глубине».

– Всего десять шагов? Наверное, мне тоже стоит попробовать.

– Определенно стоит. У нас как раз есть лето для этого.

Он сполз с кровати и подошел ко мне, все еще держа список в поле зрения. От Купера приятно пахло. Ванилью и апельсинами. Его обычный запах. Иногда к этим ароматам примешивались нотки пота или смягчителя для белья, а иногда – зубной пасты и геля для умывания или вишневого «ЧапСтика» и солнцезащитного крема. Или шоколада. Или… стоп, сказала я себе. Ни к чему хорошему это не приведет.

– Предупреждаю сразу, я не лучшая компания, если ты собираешься на чьи-нибудь роды, – предупредил он.

Точно, список. Я постаралась снова сосредоточиться на нем.

– Я сказала то же самое. Но мама уверена, что этот пункт можно понять по-другому.

– Мне все кажется предельно однозначным.

– Понимаю. Ну, не важно. Не обязательно выполнять все задания. Если мое предчувствие не врет, глубина появится после пяти.

Он посмеялся.

– Отлично, потому что я бы предпочел никого не убивать.

Я улыбнулась в ответ.

– Не думаю, что дедушка предлагал мне пойти на убийство.

– Твой номер шесть беру на себя.

– Да? – я глянула на список, чтобы вспомнить, что же там такое в номере шесть. Столкнуться со своим страхом. Конечно, это. Я должна была догадаться.

– Почему там мое имя? – поинтересовался он.

– Потому что на некоторые пункты меня надоумили определенные люди. – Я ткнула пальцем в злополучную шестую строчку. – И благодаря тебе, мой бесстрашный друг, появился этот пункт. Но выбор страха я тебе не доверю, с этим я справлюсь сама.

– Да ты чего. Выберешь ведь самое простое.

– А ты придумаешь что-нибудь невозможное.

– Нет ничего невозможного.

Я уставилась на него в ожидании.

– Что? – спросил он.

– Ты собираешься закончить мысль? Нет ничего невозможного…

– И точка. Разве там чего-то не хватает?

– После этих слов всегда следует что-нибудь еще. Нет ничего невозможного, если ты усердно работаешь, или стоишь на своем, или никогда не сдаешься, или веришь в Бога.

– Хм. Ну, ладно… Все возможно, когда ты рядом со мной.

Мои глаза закатились.

– Мои варианты были лучше.


– Допустим, но прямо сейчас подходит мой, потому что именно я буду рядом, когда ты встретишься со своим страхом.

– И во что я ввязалась?

Он злобно захохотал, когда мы выходили из комнаты.





* * *


Он протянул мне шлем.

– Нет. Нет, нет и нет. Я же говорила тебе, что просто посмотрю. Это не мое. – За его спиной виднелись другие квадроциклы, дрейфующие по песку на своих баггах. Из-за палящего солнца воздух рябел вдали, и это вовсе не шло на пользу моему самочувствию – меня и так подташнивало от мысли, что скоро я окажусь там, рядом с ними.

– А страх и не должен быть чем-то «твоим». Если тебе комфортно со страхом, это уже не страх.

– Мне не страшно. Я просто считаю, что это бессмысленно. И опасно.

– Да ты в ужасе. Я же вижу по глазам. Не притворяйся, что не боишься. А если это и правда не страх, засчитаешь поездку как новый опыт.

Я фыркнула и забрала у него шлем.

– Ладно. Мне страшно. – Я не раз становилась свидетелем аварий на гонках, когда приходила болеть за Купера, и мне очень не хотелось оказаться на их месте.

Он широко улыбнулся и зашагал к трейлеру, где квадроцикл в полной готовности ждал нас.

Один из его товарищей только закончил тренировку и предупредил нас, проходя мимо:

– Будьте осторожны. Ночь выдалась ветреная.

– Спасибо, – Купер поблагодарил его, а когда мы отошли достаточно далеко, добавил: – хотя и не за что.

– Сейчас нельзя ехать, – сказала я, догоняя его. – Я знаю, что такое ветер на дюнах. Я уже успела запомнить. Вся поверхность сейчас в стофутовых[8] рытвинах, и, стоит нам оказаться на краю, мы полетим вниз.

– Не слушай его. Все с нами будет хорошо. Я же родился на дюнах, забыла? – бросил он, слегка обернувшись ко мне.

– Теперь ты умрешь на них, и я смогу вычеркнуть последний пункт списка.

Купер остановился так резко, что я чуть не врезалась ему спину, и повернулся ко мне. Он опустил шлем на землю, между ступнями, потом выпрямился и положил руки мне на плечи, все это время поддерживая зрительный контакт.

– Я знаю, что это в твоих силах. Я знаю, что с нами ничего не случится. Но, если не хочешь, ты всегда можешь отказаться.

Вот и все. Мое сопротивление было сломлено. Понимал ли он, что эта близость, и эти глаза, и этот голос творили со мной? Даже если нет, я хорошо знала свою слабость, и теперь тонкий голосок в моей голове говорил: «Посмотри на него, он хочет, чтобы ты пошла с ним. Может быть, после этого он влюбится в тебя».

Могу сказать точно: осознавать слабость и противостоять ей не одно и то же. Эх. Я и не думала, что все еще так зависима от него.

Я кивнула.

– Попробую.

– Правда? – переспросил он, сияя улыбкой.

Я схватила его за футболку и сжала ее в кулаке.

– Да. Но потом ты угостишь меня молочным коктейлем.

– Только если тебя не стошнит, – сказал он, освобождаясь от моего захвата. Потом он сделал шаг назад, подхватил шлем и, наконец, приблизился к своему квадроциклу.

– Подожди, что?

Он взял шлем у меня из рук и сам водрузил его мне на голову.

– Ау. – Из-за шлема мой голос звучал глухо, но зато между мной и разбитым черепом была хотя бы какая-то преграда.

Он приподнял козырек.

– Что?

– Ничего. Давай скорее покончим с этим. – Мой желудок уже сжался от напряжения, и я поняла опасения Купера. Возможно, я и не осилю молочный коктейль, потому что меня точно стошнит.

Он запрыгнул на квадроцикл и завел его. Потом повернулся и похлопал по сиденью сзади. Я опустила козырек и забралась на него. Он взял мои руки и обхватил ими свою талию.