Любовь, ведьма и котики

Сигизмунд издал такой звук, как будто к нему со спины подкрался душитель, поклоняющийся богине Кали, и начал медленно затягивать на горле петлю.

Джу посмотрела на него круглыми глазами.

Я посмотрела на него круглыми глазами.

Док из «Назад в будущее» посмотрел на него с плаката на стене круглыми глазами.

Сигизмунд откашлялся и прохрипел:

– Ты что, обалдела?

Вот ведь какой многогранный кот. Стоит проникнуться к нему теплыми чувствами, как обязательно скажет что-нибудь такое, что на голову не наденешь. Или устроит выгул белого пальто в лучах невидимых прожекторов.

– Пф! – сказала Джу, показательно отодвинула одну из мисок, выбралась из окружения и решительно ушла в коридор.

Я молча развела руками – мол, что, съел? – щелкнула кнопкой на электрочайнике и отправилась к себе в комнату, одеваться. В этот момент меня волновала лишь одна мысль: смогу ли я выпить горячего чая перед уходом или ледяной взгляд его великолепного котейшества окажется столь холодным, что вода замерзнет вместо того, чтобы вскипеть?..

В итоге Джу со мной не пошла. Но вовсе не потому, что Сигизмунд был против, а потому что сама не захотела. Вот это – веская причина. А возмущение кое-кого на букву «С» – пфф.

Сбегая по лестнице, я позвонила Зинчику.

– Бал, говоришь? – промурлыкала она сонным голосом. – И собираетесь на Сенатской пристани?

– Ага.

– Ставлю на то, что вас повезут в Петергоф. В Большой дворец, скорее всего.

– Что ставишь?

– Зелье очарования из весеннего цвета. В этом году оно мне прям удалось…

– Принято.

– Что с тебя?

– Сплету тебе туесок, который сам ягоды чует.

– Договорились! Звони, как скажут место назначения. Буду на низком старте.

– До самого Петергофа побежишь?

– На мотоцикле приеду.

– Вау!

Подбегая к метро, я весело помахала рукой Карлосу и Кларе – их присутствие в небе всего за несколько дней стало привычным и очень приятным. Ощущение того, что мы банда, мы на одной волне и поддержка с воздуха обеспечена, очень грело душу. Даже думать не хотелось о том, что бы было, если б Сигизмунд решил приставить ко мне каких-нибудь скучных и назидательных… ммм, пеликанов. Или альбатросов. Или воробьиных денди с девизом «Шуткам НЕТ!» Бррр.

В кои-то веки я не опоздала. Явилась за пять минут до отплытия со стаканчиком кофе, доедая булочку. Третью по счету. До булочек, кстати, была коврижка. Заряд утренней сладости привел меня в окончательно хорошее настроение, и сердце даже не екнуло, когда я подходила к эльфу и Бэмби. Ну, почти не екнуло.

У причала покачивались четыре «Метеора». Три одинаковых, блестящих на солнце свежей краской, сияющие металлическими деталями на палубах так, что глазам больно. Вдоль бортов тянулась надпись красивым шрифтом с виньетками: «Любовь на вылет». Четвертый же был не столь впечатляющим. Выглядел он как пыльная дворняжка, которая забрела на выставку породистых собак. Видавший виды, давно не крашенный, с мутными стеклами, и даже швартовочный канат был явно потертым и очень старым.

– Спорим, – спросила Алла, – что именно на нем поедет Иннокентий?

– Точно, – поддержала Барби.

– Почему? – Я правда не понимала.

– Потому что он будет снимать нас по дороге туда. А что нужно делать для того, чтобы самая грязная посудина не попала в кадр? Правильно, поставить именно на ней камеру!

– Главное, чтобы не особо командовал «посмотрите налево, посмотрите направо», – пробормотала я, натягивая куртку. К нам уже приближалась процессия с Игорем во главе. – Хочу по дороге любоваться видами, а не позировать.

– Не докричится, – усмехнулась Алла. – Не бойся. Тут без тебя найдется куча желающих позировать. Будут томно опираться на перила, романтически смотреть вдаль и думать о том, что чем чаще светишься на экране, тем больше шансов дожить до финала.

– Дожить до финала? – подозрительно спросила я.

– Вылет из шоу как маленькая смерть, – торжественно проговорил злой эльф и потянул нас к ближайшему «Метеору».

Организаторы шоу и операторы действительно оккупировали старую посудину. И, когда мы все загрузились, Игорь вооружился мегафоном и прогремел так, что вздрогнули не только мы, но и все прогуливающиеся рядом туристы:

– Мы едем в Петергоф!

Упс. Кому-то достанется туесок. Я достала телефон и стала писать Зинчику, слушая вполуха про красоту паркового комплекса и фонтаны, к которым нам нельзя будет подходить после того, как выдадут костюмы.

Но едва сообщение было отправлено, как Игорь завершил свою речь на торжественной ноте:


– Место действия – дворец Монплезир!

Упс. Не тот дворец. Похоже, что один-один. Зелье очарования в обмен на волшебную корзиночку.

Пока я писала Зинчику второе сообщение, «Метеоры» успели отойти от причала, медленно развернуться и полететь над водной гладью. Я с наслаждением закрыла глаза, чувствуя, как брызги целуют лицо. Виу! Мы плывем в Петергоф! Я буду танцевать на балу в настоящем замке! Чайки над моей головой весело кувыркались в воздухе, гоняясь друг за другом, солнце играло с облаками в пятнашки, и день обещал быть волшебным.

Как и предсказывала Алла, Иннокентий метался туда-сюда вдоль борта своего кораблика, раздавал указания операторам и, казалось, успевал заснять все и вся. Изредка он хватал мегафон и громко просил всех принять изящные позы, но в целом это совсем не портило настроения.

Алла стояла, закрыв глаза и раскинув руки, как будто пыталась обнять встречный ветер. По-русалочьи длинные волосы красиво развевались по воздуху, и, думаю, Иннокентий наконец сумел снять идеальные кадры. Без злого лица.

Барби смотрела на воду и о чем-то думала. Потом тронула меня за локоть:

– Как думаешь, небось Александр на машине туда приедет?

– Если только Иннокентий тайком не пронес его в мешке на борт заранее и не погрузил в трюм.

– Жаль, – она повела плечами. – Знаешь, странно, я ж давно в этом бизнесе и знаю, как что делается, а все равно жаль… Нам же к миллионеру толком подойти не дают. Ни познакомиться, ни узнать его получше. Я даже не говорю о чувствах… да просто перекинуться парой слов бы… А в итоге для зрителей это будет выглядеть совсем по-другому. Все смонтируют так, что на экране будет и романтика, и томные взгляды, и волнение… Только кого волнует, что чувств за ними нет?

– Ага, – кивнула Алла, не открывая глаз. – Любовь-то где?

– В сценарии, – ответила я. – Только нам его почитать не дадут.

– А хотелось бы. Заранее бы знали, кто назначен главной героиней, кто ее подругой, а кто жертвой.

Я повернула голову к Алле и посмотрела на ее профиль, сложенный из острых углов, будто вырезанный из белой бумаги. Хотелось бы знать, шутит она или серьезно.

А Барби вздохнула и разжала кулак, отпуская в полет маленькую фиолетовую звездочку.

– Что это?

– Счастливый цветочек. Сирень. Думаю… пусть нам повезет.

Сирень и вода. Семь мостов. Меня настигло острое чувство дежавю, и наш «Метеор» мягко подпрыгнул на волне и пошел широкой дугой, взрезая носом белые барашки пены. А впереди, на горизонте, светилась под брюхом серой тучи огромная радуга.

Говорим «Петергоф» – подразумеваем фонтаны, говорим «фонтаны» – подразумеваем Петергоф. Так вот. Первое, что нам сказали, когда мы перебрались с «Метеоров» на твердую землю, – это «ни в коем случае к фонтанам не подходить!»

Я даже удивилась, что никто громко не возмутился.

– А для тех, кто собирается нарушить запрет, – желчно добавила Ангелина, глядя почему-то именно на меня, – у меня напоминание: загляните в свой договор и убедитесь, что порча казенного имущества облагается штрафом.

Ааа! Вот реально, так и сказала. Порча казенного имущества.

– Такое впечатление, – сказала Алла, вроде как ни к кому не обращаясь, но так звонко, что услышали все, – что мы беспризорницы, которых по капризу великого князя привезли с городских улиц на летнюю дачу. А прислуга перепугалась, что мы сейчас все розы повыдергаем и фонтанчики питьевые засорим, вот и бесится.

– Не, вы реально боитесь? – поддержала я. – Что мы сломаем фонтаны, которые стоят уже многие десятилетия под напором тысяч туристов?

– Не фонтаны, – закатила глаза Ангелина. – Не фонтаны.

И молча повела нас к Монплезиру. Выглядела она при этом как утка-чайлдфри, на шею которой повесили всех утят, а утята ведут себя как хотят. Вместо того, чтобы послушно вышагивать следом и чинно покрякивать. Поэтому, заходя во дворец, я не могла не сказать:

– Кря-кря!

Сделала всего несколько шагов и застыла, улыбаясь. Этот маленький дворец был словно соткан из света и морского ветра. Панорамные окна выходили на залив, и синяя даль отражалась во всех зеркалах, начищенных канделябрах и лакированных портретах. Пол был выложен черно-белой шахматной плиткой, и мне тут же захотелось то ли прыгать по квадратикам на одной ноге, играя в классики, то ли ходить конем. Или слоном. Да кем угодно. Потому что дворец был живым, настоящим и будто сразу переносил своих гостей в сказочные, уютные, нездешние времена. Я даже не сразу поняла почему…

– Обалдеть, какие у них связи, – проговорила Алла.

– Ммм?

– Все таблички и музейные шнуры убраны.

– Даа, – Барби глядела по сторонам, приоткрыв рот от восхищения. – Или у них очень много денег.

– Так миллионер же, – улыбнулась я.

Действительно, без музейных работников-церберов, без расставленных в углах залов стульев, без канатов, запрещающих табличек и аудиогидов дворец оказался уютным, теплым, солнечным… каким-то донельзя настоящим. Я даже на миг забыла, что это все реалити-шоу и понарошку. Но мне быстро напомнили.

Ангелина вышла в центр зала и прокричала:

– Подходите по одной, тяните жребий! Потом по галерее направо, там несколько комнат выделили под гримерные. Вас переоденут и уложат волосы.

Да, последнее точно не помешало бы после поездки на «Метеоре». Особенно если половину дороги вы на носу судна играли в постмодернистское переосмысление «Титаника». Самым трудным оказалось держать серьезное лицо, когда в него фигачит ветер, а ты такая в роли Леонардо ди Каприо, но не того, который юн и прекрасен, а того, который убил медведя за «Оскар» и теперь как бы с этим медведем в обнимку стоит. Короче, ржали мы так, что чуть не свалились за борт.

Жребий прятался в записках, записки – в печеньке с предсказанием, а печеньки – в громадной черной шляпе. Наверняка распределяющей.