Любовь, ведьма и котики

Поднимались мы на лифте. То есть на лифтах. Маленькими группами. И заняло это действо часа полтора, не меньше.

Режиссер Иннокентий оккупировал лифтовый холл, установил какой-то особенно удачный свет и вознамерился снять всех участниц крупным планом. Вот она идет от дверей, вот ждет у створок, задумчиво поглядывая наверх… «Так, стоп! Не смотри вниз! Не смей смотреть вниз, ты же не хочешь, чтобы в кадре был второй подбородок?!» – надрывался Иннокентий, гонял нас туда-обратно и переснимал в свое удовольствие.

Я даже начала искать выход на пожарную лестницу. Перспектива идти на пятьдесят этажей вверх уже не так пугала, как нескончаемые вопли Иннокентия и бесплодное ожидание. Джу зевала, обняв меня лапками за шею, явно пыталась примоститься поудобнее и поспать, но вздрагивала и вздергивала голову каждую минуту из-за криков режиссера. Отраженные многократно от стен холла, они звучали преувеличенно громко и настраивали всех на очень нервный лад.

Только Барби сумела достойно пройти перед объективом камеры с первого раза. То ли Иннокентий отвлекся на что-то, то ли счел ее идеальной.

Со мной он получил удачный дубль лишь с шестого раза. Сначала Иннокентию не понравилась моя походка, потом – «Дурацкая улыбка, как будто вам пять лет, Евгения!», а все оставшиеся четыре раза – «Вы что, думаете, это красиво – лицо рядом с кошачьей жопой?» Первый раз за такие слова Джу его чуть не поцарапала, во второй раз он промолчал, но выразительно посмотрел, потом предложил «оставить эту кошку в углу», на что я предложила ему самому там остаться, и мы поцапались. Я изображала дурочку с переулочка, хлопала глазами и говорила, что мне сказали быть с аксессуаром, значит, я с ним и буду все время, а то вдруг если его отложить, то это будет поражение и вылет из шоу? Иннокентий закатывал глаза и орал: «Понабрали тут по объявлениям, а мне с ними работай!» А в итоге, когда все немного успокоились, я просто взяла Джу на руки, и этого оказалось достаточно для «улучшения композиции кадра». Как будто сразу нельзя было попросить об этом. По-моему, Иннокентию и самому было слегка скучно, вот он и развлекался как мог. Вампир эмоциональный, чтоб его.

Но потом Алла превзошла меня. Одиннадцать дублей, ни один из которых не устроил Иннокентия на все сто, и в итоге он просто махнул рукой и, по-моему, сдался. Все это время он пытался заставить Аллу улыбнуться, а она с каждым разом делала все более злое лицо. Тут я поняла свою ошибку. При первой нашей встрече она на самом деле была полна внутреннего света, добра и нежности, о да! Теперь же, когда Иннокентий по-настоящему ее разозлил дурацкими комментариями, Алла приняла такой вид, что ее фото просилось на плакат: «Человек, встретишь эльфа – бей первым! Эльф – наш враг! Только взгляни в его глаза!» В глазах плескался весь яд этого мира, а также немножечко яда из соседних вселенных.

Потом, когда мы уже ехали наверх, Барби ткнула ее локтем в бок и тихонько спросила:

– Слушай, а ты не боишься, что он тебя невзлюбит? Режиссер все-таки…

– Не боюсь, – Алла пожала плечами. – Я тщательно прочитала наш контракт. Там куча всяких условий, но нигде не говорится, что мы должны все время улыбаться и работать именно на камеру, а не на общее впечатление.

– Просто ты ему столько хлопот доставила…

– Хлопот? – усмехнулась Алла. – Если это хлопоты, то я добрый Чебурашка. Короче, девки, ну вы ж все сами знаете, что я рассказываю. Им понадобятся разные типажи. Когда монтировать будут. И вот тут он вспомнит меня и порадуется, что есть чем перебить сиропно-лакированную действительность.

Наконец мы приехали. Двери лифта распахнулись, я шагнула вперед и поняла, что, во-первых, тут круто, а во-вторых, к такому жизнь меня не готовила.

Пятидесятый этаж представлял из себя гигантскую обзорную площадку с панорамным остеклением – со сногсшибательным видом на город. При этом отделка пола и потолка была еще не закончена. Под ногами запыленная плитка чередовалась с островками голой бетонной стяжки. А с потолка свисали перекрученные жгуты из проводов и подмигивали редкие лампочки разных размеров и яркости. Но главное, то тут, то там возвышались то ли забытые строителями горы строительного мусора, то ли предметы современного искусства. С первого взгляда-то не определишь.

Инсталляции из труб, башенки из обломков камней, разрисованные странными знаками фанерные щиты, подвешенная к потолку кабина от «КамАЗа», снеговик из жеваной бумаги… Чего здесь только не было! Такое впечатление, что тут одновременно проходил слет самых модных современных деятелей искусства и сортировка мусора перед визитом прораба.

Глядя на окружающую действительность, которая напоминала гибрид недостроенного заводского цеха и сюрреалистических полотен Дали, я легонько подергала Джу за лапу и спросила:

– Ну и как тебе?

Та в ответ зевнула, слезла мне на руки и зарылась носом в подмышку. Мол, видеть не хочу это ваше современное искусство.

– Девочки, девочки! – захлопал в ладоши Игорь, привлекая наше внимание. – Сегодня задача очень простая. Вы случайным образом достанете из во-о-он того мешка предметы для вдохновения. И у вас будет полчаса на то, чтобы, используя их и принесенные аксессуары, создать объект. После этого нашу… эээ, выставку посетит Александр. Он осмотрит все работы участниц и решит, какие десять ему кажутся невыразительными и наименее осмысленными. Если в их число войдет чье-то творение, то что же, нам придется распрощаться.

– С творением? – подумала я, но вслух спрашивать не стала. В окружении строительных кадавров почему-то не хотелось будить лихо, пока оно тихо.

– Один сломал, второй потерял… Примерно так же бессмысленно все это, – пробормотала я, глядя на «предметы для вдохновения», добытые из мешка. Зеркало, сито и пакет опилок.

– В смысле? – спросила Барби. Ей достался огромный, черствый и жесткий, как кирпич, батон, ивовая веточка и нож со сломанной ручкой. Тоже хороший набор, ага.

– Ну, как в анекдоте. Заперли русского в комнате без мебели, без окон, без дверей и без инструментов и дали два стальных шарика. На следующий день приходят, а он сидит подозрительно виноватый. Что случилось, спрашивают. А он такой: простите, но я один сломал, а второй потерял…

– …Был еще третий, но он просто аннигилировал. – Алла задумчиво разглядывала неработающий фонарик, колеса от игрушечной машинки и мелок. – Знаете, что меня больше всего смущает? Необходимость использовать аксессуары.

– В смысле, инсталляцию на четыре предмета сложнее придумать, чем на три?

– В смысле, что это способ вычислить работы участниц и отличить их от уже готовых экспонатов. Реально присмотритесь. На них же нет ни одной яркой детали.

– Ага, – протянула я. – В противном случае был бы шанс, что Александр свет Миллионерыч мог случайно забраковать десять чужих творений и оставить всех участниц в игре. А так он будет точно знать, где чьи… И сможет абсолютно сознательно решить, сколько человек выкинуть. От нуля до десяти.

– В зависимости от чего, хотела бы я знать. – Алла прикусила губу, уже в который раз оглядывая пространство вокруг. Некоторые из девочек уже начали что-то творить, двое наседали на Игоря – явно с неудобными вопросами, потому что он поспешно отступал и даже немного отмахивался. Еще несколько стояли и смотрели на город. И я их отлично понимала. Вид отсюда просто завораживал.

– От настроения? – предположила Барби.

– От фазы луны? – прикинула я.

– От того, с какой ноги сегодня встал, – буркнула Алла. – Ну, чего… Удачи нам?

– Удачи!

– Удачи!

И я, подхватив свой материал для инсталляции, пошла к окну. Если ничего классного не надумаю, так хоть красотой наслажусь. И поржу. Потому что уже пятый раз с момента, как мы сюда поднялись (а может, я не все разы заметила и их было больше), вокруг нашего этажа пролетал Карлос. Делал независимый вид и изображал, что он на прогулке. Учитывая шквальный ветер и то и дело срывающийся дождь, зрелище получалось уморительное. Формата: «Леди, что вы делаете на пристани в девятибалльный шторм? Вас же смоет! И зачем вам кружевной зонтик?» – «Ах, ну что вы, я просто прогуливаюсь, такая чудесная погода на дворе…»

– Нравится тебе? – спросила я Джу, сложив вещи себе под ноги и устроив ее поудобнее на руках.

– Мяф! – сказала она и потерлась затылком о подбородок. Потом обернулась, посмотрела на меня восторженно-превосторженно и еще несколько раз кивнула для верности. Мол, вид огонь.

Я смотрела на город, по которому плыли светлые и темные пятна, и к темным тянулись от туч пологи дождя. Он был похож на шахматную доску, обманчивую, изменчивую. На которой ты думал поиграть в игру с понятными правилами, а в итоге ввязался в какую-то совсем другую, со слишком высокими ставками и противником, который будет скрываться до последнего. Ну ничего. Тем более что мимо окна в шестой раз пролетел Карлос и ухитрился отсалютовать мне хвостом. Мол, все на мази!

Тут я поняла, кого именно он мне напоминает, и заржала в голос – так громко, что стоявшая неподалеку девушка подпрыгнула на месте и на всякий случай отошла подальше.


Лет в пять или шесть в коллекции родительских фильмов мне попался диск с фильмом про Бриса из Ниццы. Главным героем там был великовозрастный патлатый идиот с мечтой о сёрфинге. Слегка толстый и очень нелепый. Половину шуток я тогда не поняла, актера Жана Дюжардена полюбила сильно позже, но Брис так зажигательно пел и встревал в дурацкие ситуации, что я изо всех сил подпевала ему в игрушечный микрофон и устроила потоп в ванной, решив прокатиться там на гладильной доске (за неимением сёрфа). Опустим подробности того, что сказали мне после этого мама с папой. Так вот, Карлос был вылитый Брис! Толстый, полный энтузиазма и готовый совершать подвиги даже там, где этот подвиг чайке совершить просто нереально.

– Надо спросить его про сёрф… – пробормотала я и перевела взгляд вниз, туда, где в стекле отражалось несчастное сито.

Так! Так-так-так… Воспоминание о дурацкой комедии настроило меня на дурацкий лад – вот тут Сигизмунд явно бы высказался в духе, что зачем настраивать, если я и так из этого состояния никогда не выхожу, – и в голове разом сложилась цепочка образов.

Опилки. Сито. Зеркало. Джу. Рекурсия!

– Сейчас, Джу, мы с тобой будем объединять низкую шутку с высокой идеей… – пробормотала я и потянулась к пакету с опилками.

Лицо у Александра было такое, как будто он пришел в ресторан высокой кухни, а шеф-повар самолично вынес ему на красивом подносе блюдо с обезьяньими мозгами из фильма про Индиану Джонса. Видимо, ожидания от конкурса несколько не совпали с действительностью. Охранники за его спиной хранили просто каменное спокойствие, и ни один мускул не дрогнул на их мужественных лицах, когда они вышли из лифта и замерли под люстрой, на которой болтались красные кружевные трусы. Вадим стоял чуть в стороне и с холодным интересом осматривался. Однако я видела, что уголок рта у него то и дело подергивался, как будто там пряталась смешинка, которой просто воли не давали.

Иннокентий, словно большая хлопотливая наседка, носился туда-обратно и командовал, как снимать экспонаты и участниц (отдельно от экспонатов). Нас согнали к нескольким высоким столикам, на которых лежали маленькие канапе и стояли стаканы с соком и минералкой. Есть и пить хотелось зверски, но я держала себя в руках и не притрагивалась к бутербродикам. Мало ли, вдруг таинственный отравитель решит попытать счастья и в этот раз? А тут ведь спасительной чайке сквозь стекло не пробиться, если что, так что надо самой минимизировать риски.

– Жаль, – прошептала Алла, – что миллионер у нас не Серега.

– Угу, – отозвалась я. – И лабутены мы надеть забыли.

– А то было бы концептуально! – рассмеялась Барби.

Мы переглянулись и хором засвистели один и тот же мотивчик. Получилось неожиданно громко, налетел Иннокентий и стал шикать, а смешинка наконец победила Вадима, и он засмеялся в голос.

– Ну что, – обреченно сказал Александр. – Давайте смотреть этот ваш… паноптикум. Символ богатства я уже вижу. – Он воздел палец и показал на подобие люстры, сделанное из пластиковых трубочек и изоленты, с игриво висящими сбоку красными трусами.

Сзади меня кто-то испустил счастливый вздох. Видимо, автор творения боялся, что его замысел не поймут. Однако в следующие полчаса Александр нам продемонстрировал, что мог бы стать великолепным искусствоведом, специализирующимся на современном искусстве, ибо идеально интерпретировал замыслы работ. Если они, конечно, там были.

– Вот это глубоко, – протянул он, глядя на творение Барби. В круге, сделанном из свернутого ивового прутика, лежали батон и лезвие ножа, издали похожее на маленькую рыбку. В сторону от инсталляции уходили по пыльной плитке следы босых ног и обрывались горкой перьев. Кто-то не пожалел свой веер и раздербанил его на кусочки. – Очень по-библейски. Кормишь их хлебами и рыбами, кормишь, а потом неблагодарные тебе же крылышки и пооборвут…

Нам заранее запретили подавать миллионеру хоть какие-то знаки и признаваться в авторстве до оглашения результатов конкурса, но Барби так радостно заулыбалась, что лицо у нее буквально засветилось. И обернись сейчас Александр, тут же понял бы, кто именно создатель сей инсталляции. Но он не обернулся. Зато один из операторов успел все заснять и выглядел очень довольным.

– Небось предвкушает похвалу от Иннокентия, – хмыкнула Алла. – Ах, дорогой «оператор номер три», вы поймали такие светлые и живые эмоции!

Тем временем Александр перешел к ее творению и немного завис, разглядывая нарисованный на полу силуэт. В голове у силуэта лежал фонарик, в ногах – колесики. А рядом раскачивалась змейка, многозначительно глядя в потолок. Блин! Я подозрительно покосилась на Аллу. Надо будет потом спросить у нее, где берут таких дрессированных полозов. И посмотреть, что она ответит. Мало ли. Вдруг это фамильяр?..

Охранники постыдно поздно заметили змею, а заметив, ломанулись оттирать Александра широкими плечами и даже замахнулись на ни в чем не повинный «аксессуар». Алла злобно втянула воздух сквозь сжатые зубы и уже сделала шаг вперед… Я поняла: еще мгновение, и она, наплевав на правила конкурса, бросится полоза спасать. И ее можно понять. Я бы так же поступила, если бы кто-то решил обидеть Джу. Да что там… Даже если бы это была не Джу, я бы не позволила обижать живое существо, пусть там хоть пятьсот миллионеров окажется в опасной близости.

Но надо отдать должное нашему, тот одернул охранника, змейку трогать не дал, спешно отошел в сторону и громко запел, взяв, к сожалению, фальшивую тональность:

– На дороге баба пьяная валяется, фарами вперед, колесами назад… – закашлялся, пощелкал пальцами и продолжил, не менее фальшиво – Стоя у Сайгона, я гляжу на небо…

Игорь громко захлопал, подавая нам всем пример, но громовых оваций не добился. Видимо, все же у большинства участниц был музыкальный слух. В отличие от.

– Александр, внимание, тут еще одно… животное, – громко отчитался один из охранников. Я тут же встала на цыпочки. Они добрались до Джу.

Та сидела рядом с панорамным оконным стеклом и глядела, как в нем отражается зеркало, в котором отражается блестящее сито, доверху наполненное опилками, в котором отражается Джу, которая отражается в стекле… И так далее.

Александр подошел поближе. Джу даже ухом не повела. Все так же романтично смотрела в рекурсивную даль, склонив голову чуть набок и обвив передние лапки хвостом.

– Очень иллюзорный кошачий туалет, – задумчиво произнес Александр. – А я-то все хожу и думаю, почему ни одной скульптуры на тему физиологии. Обычно-то ни одна выставка не обходится без ее демонстрации. Так что вы, уважаемая кошка, вернули мне веру в стабильность художественного мира. Спасибо.

И шутливо поклонился.

Через секунду где-то совсем рядом с башней ударила молния, и весь свет на этаже мигнул и… погас.

Казалось бы: середина дня, большие окна, высокий этаж… Какое-то отключение света вообще не должно было сильно напугать нас. Но именно в этот момент над Лахта-центром проплывала особенно темная туча, которая так крепко обняла небоскреб пеленой дождя, что лучи солнца совсем сюда не проникали.

Как только погасли лампы, все вокруг стало темно-серым, как будто из мира разом ушли краски и яркость. Словно мы оказались на дне громадного аквариума в темной комнате, под толстым слоем воды. У меня даже уши начало закладывать. Силуэты людей и экспонатов размазались, линии перспективы сломались, а то и дело сверкающие молнии придавали и так странной атмосфере дополнительный эффект стробоскопа.

Кто-то завизжал, раздался взволнованный вопль Иннокентия: «Да снимайте, снимайте же быстрее эту красоту!», зашелестели одеждой и затоптались охранники, где-то что-то громко упало, по зданию пронесся громкий металлический звон, и пол задрожал под ногами. Я рванулась вперед, чтобы скорее подхватить Джу – а то вдруг она испугалась? Но меня поймал за плечо Игорь:

– Девочки, стойте на месте! Не разбегайтесь! Сейчас мы выясним, что произошло, и…

– Я что-то не припомню отключения электричества в сегодняшнем сценарии, – раздался насмешливый голос, который прозвучал удивительно ясно в окружающем шуме. – Игорь, будьте добры, сделайте общее объявление. Чтобы мы понимали: шоу продолжается или мы на сегодня уже расходимся и будем доснимать результаты в офисе?

Я наконец вырвалась из цепких пальцев Игоря и рванула в сторону Джу. Плечом к плечу со мной туда же полетела Алла – понятно, она тоже беспокоится о своей змейке… Но не пробежав и пары метров, мы тут же влетели в объятия Вадика.

– Подождете секунду? – спросил он, чудом устояв под нашим двойным напором, и зачем-то дунул мне в макушку. Или это показалось? – Я задал вопрос Игорю, сейчас он быстро ответит, и тогда уже будем действовать.

– Там Джу! – выдохнула я. – Моя кошка!

– О… – протянул Вадим. – Это серьезно.

Обернулся и крикнул:

– Ребят, там с кошкой все нормально?