Любовь как улика

– Что-то подсказывает мне, что Геннадия Давыдовича мы завтра вытащим тёпленьким из постельки.

– Не иначе как интуиция, – пробормотал Морис по-литовски.

– Не иначе, – согласилась она с улыбкой.

– Как вы… – вырвалось у него изумлённо.

– А о чём ещё ты можешь бормотать себе под нос, как не о моей интуиции, – рассмеялась она.

– Я начинаю вас подозревать в том, что вы умеете читать мысли, как и ваш колдовской кот. – Он кивнул на умывающего в кресле Дона.

– Но ты ведь думаешь по-литовски, – улыбнулась Мирослава.

– При ваших способностях вам раз плюнуть расколоть даже шифр американской разведки, не то что мой литовский.

– Ты думаешь? – расхохоталась она.

– Почти уверен, – пробормотал он на этот раз по-русски.





Глава 28




– Чем будем завтракать? – спросил Морис.

– Ничего готовить не надо. Давай сделаем бутерброды с сыром.

– Ещё есть отварная говядина.

– Её тоже положи, и поедем к Скворцову.

– А на обед доедим курицу.

– Уговорил.

Когда детективы подъехали к дому на улице Константина Толстого и позвонили в квартиру, где был зарегистрирован Скворцов, Геннадий Давыдович, как и предполагала Мирослава, ещё спал.

Домработница согласилась разбудить хозяина только после того, как Мирослава сунула ей под нос своё удостоверение.

С криком, скорее похожим на причитание, домработница ворвалась в спальню хозяина.

– Геннадий Давыдович! Там полиция по вашу душу пожаловала!

– Как, что? – заметался спросонья ничего не понимающий Скворцов. – Какая полиция? За что?!

– Идите! Они вас ждут.

Скворцов, чертыхаясь, вылез из постели и направился в прихожую, где, присев на диванчик, его ждали детективы.

– Геннадий Давыдович? – сурово спросила Мирослава.

– Да, но…

– Все свои вопросы вы зададите потом и в другом месте.

У Скворцова глаза на лоб вылезли.

– Если вы относительно взяток, – пролепетал он, – то я их не беру. Я человек обеспеченный и некоторым образом причастен к искусству.

– К какому именно?

– К живописи, например…

– Вы являетесь своего рода меценатом?

– Да, мне порой приходится и в этой роли выступать, – Скворцов отёр рукавом пижамы пот со лба.

– Вы хорошо знаете Илью Незвецкого?


– Имею честь, – приосанился Геннадий Давыдович.

– Именно ему вы сдаёте дом в Самсоновском переулке?

– В некотором роде, – промямлил Скворцов.

– Что значит в некотором роде? – рявкнула Мирослава. – Выражайтесь точнее!

– За дом платит Илья, – взмахнул трясущимися руками мужчина. – Но договор аренды оформлен на Сименона Муратова.

– Это его настоящие имя и фамилия?

– Фамилия да, а имя… Он по паспорту Семён.

– То есть у вас имеется официальный договор?

– А как же! – замахал на неё теперь уже обеими руками Скворцов. – Я все налоги плачу!

– И этот Сименон постоянно живёт в снятом у вас доме?

– Нет, постоянно он живёт у своих родителей. А в дом они приезжают затем, чтобы позаниматься.

– Чем?!

– Живописью, естественно, – Скворцов сделал широкий жест руками, – там есть хорошая мастерская.

– Насколько мне известно, у Ильи Незвецкого есть официальная мастерская в центре Старого города.

– Само собой. Но Илья взял шефство над мальчиком и поэтому даёт ему уроки наедине.

– Так вот как это теперь называется, – хмыкнула Мирослава.

– Простите, – озадачился Геннадий Давыдович, – что вы имеете в виду? Я вас что-то не понимаю.

– Ладно, Скворцов, не валяйте дурака.

– Но позвольте!

– Не позволю! Адрес родителей этого Сименона.

– Мне нужно посмотреть в договоре.

– Посмотрите, – великодушно разрешила Мирослава и обратилась к Морису. – Проследи, чтобы товарищ не съел документ.

Скворцов открыл рот, чтобы возмутиться, но решил не мотать себе нервы, обижаясь на манеры современной полиции. Он был уверен, что разговаривает именно с полицейскими, а детективы не сочли нужным развеивать его заблуждение. Вскоре Морис вернулся с адресом родителей Семёна Муратова.

– Ну что ж, – сказала Мирослава, – сегодня выходной день, и надеюсь, что всё семейство Муратовых дома.

Судя по тому, что родители юного художника Сименона жили в коттеджном посёлке недалеко от города, семья не бедствовала. Правда, и солидной охраны у Муратова не было. Ворота им открыл сам хозяин дома. Представившись, Мирослава сказала, что хотела бы поговорить с художником Муратовым.

– Вы ищете Семёна? – не слишком дружелюбно спросил мужчина.

– Да.

– Но какой же он художник, – печально вздохнул отец, – парень ещё только учится, переводит краски, холсты и мои деньги.

– Странно. А говорят, что его педагогом является сам Илья Незвецкий…

– Является, чтоб ему пусто было!

– Вашего сына нет дома?

– Правильно понимаете. Он редко здесь показывается. В основном, когда возникает острая нужда в деньгах.

– Вы могли бы нам что-нибудь рассказать о своём сыне?

– Нечего мне о нём рассказывать.

– А об Илье Незвецком?

Муратов стиснул зубы и изменился в лице.

– Чего вы хотите?