Любовь как улика

– В «Нептуне».

«Нептуном» был самый крутой ресторан города. Сам следователь был там всего лишь пару раз. И то в качестве приглашённого.

«Хорошо живут преподаватели наших вузов, – подумал Наполеонов, – если могут позволить себе устраивать гулянки в „Нептуне“». Но тут же одёрнул себя: «Защита диссертации случается не каждый день».

– Скажите, а ваш муж часто задерживался допоздна?

– Что значит допоздна? – не поняла женщина.

– Ну, например, как сегодня.

– Нет, конечно, – проговорила она, как показалось Наполеонову, с явным облегчением.

– Вы сегодня легли спать, не дожидаясь возвращения мужа?

– Да, Боря предупредил, что вернётся поздно, и велел не дожидаться его.

– И вы не беспокоились?

– Нет, – вздохнула она.

– А если бы ваш муж вернулся, кто бы открыл ему дверь?

– Он сам. У Бори был ключ.

– Где сейчас его машина?

– В гараже.

– Он что же, поехал в ресторан на автобусе?

– Почему на автобусе? – удивилась Катя. – Он заказал такси.

– А обратно его тоже должно было привезти такси?

– Да.

– Екатерина Валентиновна, вы не помните, ваш муж заказывал такси заранее?

– Да, заранее.

– Вы не знаете номер такси?

– Он должен был быть в записной Бориной книжке.

– Может, вы припомните хотя бы название компании, в которой было заказано такси?

– Да. Муж всегда пользовался услугами одной и той же компании – «Олений бег».

«Хоть что-то», – подумал Наполеонов и спросил:

– Правильно ли я понял вас, Екатерина Валентиновна, что на вечеринке, на которую отправился ваш муж, были только его коллеги?

– Скорее всего, да, – не слишком уверенно ответила Катя, и Наполеонов пометил себе – опрос коллег Гусарова.

– Скажите, моего мужа застрелили? – донёсся до Наполеонова голос жены убитого.

– С чего вы взяли? – удивился он.

– Но там, – она указала на застывшую лужицу тёмной крови.

– Нет, его ударили по голове железным прутом.

– О господи! – вырвалось у неё.

– Екатерина Валентиновна, вам нужно вернуться домой. Гаврилов! – обратился он к участковому. – Проводите, пожалуйста, женщину домой.

Катя покорно оперлась на руку участкового, и они вошли в подъезд. Наполеонов тем временем посмотрел им вслед и подумал: «Я, кажется, сейчас засну на ходу. Как это там, в детском стишке Агнии Барто:

Идёт бычок, качается,

Вздыхает на ходу:

– Ох, доска кончается,


Сейчас я упаду!





А подо мной качается земля, и глаза сами собой закрываются. Как хорошо было быть маленьким». Но он тут же превозмог усталость и нашёл в себе силы поддразнить самого себя: «Вот от таких мыслей я и не вырос большим. Ладно, как-нибудь перебьюсь».

Участковый проводил жену Гусарова до двери и спросил, не надо ли позвонить кому-то из родственников.

– Спасибо, я сама, – ответила она.

Оставшись одна дома, Катя долго не могла прийти в себя. А потом позвонила дочери мужа от первого брака и рассказала о случившемся.

Так получилось, что дочь Гусарова Ариадна Борисовна Незвецкая была на десять лет старше Кати и воспринимала её скорее как младшую сестру, чем как мачеху.

– Катя, не плачь, – сказала Ариадна Борисовна.

– Я не плачу.

И тут Ариадне пришло в голову, что поплакать как раз Кате и не мешает. Незвецкая вспомнила способность Екатерины в сложных жизненных ситуациях впадать в заторможенное состояние и превращаться в сомнамбулу. Она считала, что эта эмоциональная особенность мачехи не доведёт её до добра.

– Катя, – сказала она строго, – выпей валерьянки или валокординчику.

– Я уже выпила.

– Молодец. Сиди дома, никому, кроме полиции, не открывай, с соседями не разговаривай. Я сейчас приеду. – Она чуть было не добавила по привычке – «и всё разрулю», – но вовремя опомнилась и повесила трубку.





Глава 2




Сотрудники полиции, опрашивая соседей, неожиданно узнали о ссоре убитого Гусарова с обнаружившим его труп пенсионером Михаилом Петровичем… Сразу несколько человек подтвердили, что слышали ссору Гусарова с Шахматовым, и пенсионер пообещал преподавателю вуза, что ему на голову упадёт кирпич.

– Оба-на! – сказал следователь и спросил: – Из-за чего весь сыр-бор?

Оказалось, что преподаватель добился, чтобы под автостоянку укатали детскую площадку. И все детишки остались без своего уголка для игр и отдыха.

– А что, – рассуждал вслух один из оперативников, – пенсионер вполне мог на прогулке встретиться с приехавшим Гусаровым, и ссора разгорелась снова. Кирпича поблизости не оказалось, и Шахматов вломил обнаглевшему преподу по голове тем, что попалось под руку, – металлическим прутом.

– Твоими устами бы да мёд пить, – проворчал Наполеонов.

– А что? Чем вам эта версия не нравится?

– Тем, что между словом и делом большое расстояние. Можно грозить чем угодно и кому угодно, но рукам воли не давать. А можно, и словом не обмолвившись, расправиться с неугодным.

– Можно, конечно, – оперативник почесал макушку, – но тут вроде всё сходится.

– Вроде в огороде, – передразнил его следователь.

Сам Шахматов не отрицал ссоры с соседом и от угроз, произнесённых в его адрес, не отказывался. Но стоял на своём: «Я его не убивал».

Да и большинство соседей встали на сторону пенсионера – мол, в речах горяч Михаил Петрович, но никто никогда не видел, чтобы он занимался рукоприкладством. К тому же он уже собрал бумаги и собирался судиться с соседом из-за незаконной автостоянки во дворе. Старика и другие жильцы поддержали. Бумага должна вот-вот отправиться в суд. Когда самого Шахматова спросили, кто, по его мнению, мог убить соседа, он ответил:

– Кто-кто! Бог не Микитка, он всё видит. Вот и наказал его.

Взяв на всякий случай со старика устное обещание не покидать город, Шахматова оставили в покое. Было видно невооружённым взглядом, что удовлетворения от смерти соседа Михаил Петрович не испытывает, скорее потрясён ею. На этом и решили завершить предварительный этап следствия. Наполеонов наконец сдал дело другому следователю и отправился домой спать.

Мирославе Волгиной с утра позвонила подруга Люся, или, как звали её друзья, Люси́, и предложила вдвоём посидеть в кафе, поболтать о своём, девичьем. Мирослава рассмеялась и согласилась. Они и впрямь давно с подругой не виделись. А ведь когда-то считались неразлучной четвёркой. Но тогда все они – Мирослава, Люси́, Виктор и Шура жили в одном дворе, ходили вместе в школу и обожали собираться в гараже Люсиного отца дяди Паши, где их всегда ждал чай в пивных кружках и горка вкусных конфет «Мишка косолапый».

Но времена изменились. Виктор стал военным, Мирослава и Шура начали работать следователями. Люси на пару с отцом затеяли автосервис. Потом Мирослава оставила правоохранительные органы и открыла частное детективное агентство, переехав в коттеджный посёлок. Люси́ купила себе квартиру. И только Наполеонов остался жить всё в том же дворе, где вырос. Там же до сих пор жили и родители Люси.

Первое время Люси́ часто приезжала за город в гости к Мирославе, но потом разросся её бизнес, да и личная жизнь у неё была бурная. Так что видеться они стали редко, больше созванивались. Поэтому, когда Люси́ предложила встретиться, Мирослава не смогла и не захотела ей отказывать. Тем более что на данный момент никакого расследования детективное агентство «Мирослава» не проводило, а с текущими делами успешно справлялся Морис Миндаугас.

Поставив Мориса в известность о том, что она уезжает на встречу с Люсей, Мирослава заметила тревожный огонёк, вспыхнувший в его глазах.

– Вы не привезёте её сюда? – быстро спросил он.

– Нет, мы посидим в кафе на набережной и разбежимся.