Любовь как улика
Часть 17 из 60 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Не скажите. Каждый большой художник имеет свой маленький секрет.
– Как ты интересно выражаешься, – заметила она.
– Не понял…
– Художник большой, а секрет у него маленький.
– Но это же только игра слов, – улыбнулся он.
– Я догадалась. А как художники обретают свой секрет?
– Кто-то по наитию, кто-то путём долгих экспериментов. Вот смотрите, – Славин указал на картину под названием «Волжский рассвет». – Видите, как у него незаметно зелёный цвет воды переходит в серебристо-серый, а потом в почти прозрачный голубой и буквально сливается с небом, краски которого, в свою очередь, медленно начинают темнеть и становятся сначала бирюзовыми, затем лазурными.
– Да, действительно, глаз почти не улавливает границ перехода тонов.
– Я хотел спросить, – Славин повернул голову к Мирославе, – почему вас заинтересовала живопись Незвецкого именно сейчас?
– Убит отец его жены.
– Это я знаю. Но при чём здесь живопись?
– Этого, Дим, я и сама не знаю. А как ты думаешь, Незвецкий, действительно талантливый художник?
– С моей точки зрения, очень.
– А с точки зрения твоего отца?
– Если бы отец не считал его талантливым, то не отдал бы столько места под его картины.
– Твоя правда. Хотя пока Незвецкого трудно назвать известным художником.
Оперативник пожал плечами.
– А тебе приходилось общаться с самим художником?
– Близко нет. Но в одной компании мы бывали.
– На разных творческих встречах?
– В общем, да.
– И какое он произвёл на тебя впечатление?
– Илья Незвецкий интроверт. Вещь в себе. По-моему, живопись, сам процесс творчества значат для него гораздо больше, чем весь остальной окружающий мир, вместе взятый.
– То есть ты считаешь, что он не зациклен на земных ценностях, типа семьи, родственных связей, денег?
– Мне так показалось. По-моему, его даже слава не особенно волнует. Ему главное, чтобы его картины видели люди. Он говорит с миром и с самим собой посредством своего творчества.
– Значит, ты думаешь, что гибель тестя не слишком его огорчила?
– Этого я не знаю. Скорее всего, огорчила. Но зацикливаться на ней и переживать по этому поводу, он, скорее всего, не будет.
– Выходит, что все художники разные…
– Конечно. – Он недоумённо посмотрел на неё, не понимая, к чему она клонит.
И Мирослава объяснила:
– Вот моя тётя Виктория Волгина тоже художник, хоть пишет она не картины, а книги. Так она о коте переживала почти год. – И сама себе возразила: – Хотя иной кот или пёс могут оказаться дороже какого-нибудь родственника, как ни кощунственно это звучит.
Славин кивнул.
– А брата его Андрея Незвецкого ты видел?
– Да.
– И что?
– Братья внешне не очень-то похожи друг на друга, а характеры у них, на мой взгляд, абсолютно разные. Андрей экстраверт. Во многом он подталкивает брата. Как правило, именно Андрей договаривается с владельцами галерей, работниками музеев, покупателями. Знаю, что Андрей возил работы брата на выставку в Прагу. Илья тогда приболел, кажется, температурил, а везти картины нужно было срочно. В Париж они ездили вдвоём.
– А Ариадна не ездила с ними?
– Ариадна?
– Ариадна Незвецкая, жена Ильи и дочь Гусарова.
– Ах да, – хлопнул себя ладонью по лбу Дмитрий. – Нет, она с ними не ездила.
– Наверное, не смогла оставить без присмотра свой бизнес.
– Скорее всего. Или, может, её не особо интересует творчество мужа.
– Ты думаешь, такое возможно?
– А почему нет?
– Просто, наверное, у меня в голове сидит идеализация.
– Какая?
– Что супруги должны интересоваться работой и увлечениями друг друга.
– Точно, идеализация, – рассмеялся Славин. – Конечно, в идеале так и бывает, но в жизни такое случается редко. У каждого свои интересы. Хорошо ещё, если супруги не мешают друг другу. А то посмотришь на иную семейку, и сразу вспоминается басня Ивана Андреевича Крылова «Лебедь, Щука и Рак».
– Угу. Ладно, Дима, спасибо тебе, что согласился пойти со мной в галерею и просветил.
– Не за что. Всегда рад помочь. Передавайте привет Морису.
– Обязательно передам, – улыбнулась Мирослава.
– Ну и коту, само собой, – добавил Славин с улыбкой.
– Ему в первую очередь, – согласилась Мирослава.
Она довезла Славина до отделения и отправилась домой.
Глава 10
Морису выпал счастливый случай. Секретаря Елену Матвеевну Травкину он узнал сразу, едва она спустилась с крыльца. И тут судьба, как двуликий Янус, благосклонно улыбнулась Морису, а девушке подстроила каверзу. Елена сделала всего пару шагов, как её нога подвернулась, и она жалобно вскрикнула. Морис тотчас выскочил из сверкающего «БМВ» и бросился ей на помощь. В это время она уже стояла на одной ноге, вторая туфля лежала рядом и тут же сломавшийся каблук. По лицу девушки текли слёзы.
– Не стоит плакать из-за такого пустяка, – ласково проговорил Морис и поднял туфлю с асфальта.
– Но что же мне теперь делать? – жалобно воскликнула девушка.
– Опереться на мою руку, – продолжая успокаивающе улыбаться, ответил он, – сейчас мы сядем в мою машину, найдём мастерскую и починим ваш каблук.
– Вы думаете? – спросила она неуверенно.
– Уверен! Кстати, как вас зовут?
– Елена.
– Какое чудесное имя. А я Морис.
– Вы француз?
– Нет, литовец.
– Тогда почему Морис?
– Это долгая история, – улыбнулся он.
Она оперлась на его руку и поковыляла к машине. Было видно, что идти ей трудно.
«Была не была, – подумал Морис, – тем более что я выполняю оперативное задание».
– Держите, – сказал он и сунул ей в руки туфлю со сломанным каблуком.
Она посмотрела на него испуганно, решив, что он передумал ей помогать. Но Морис подхватил девушку на руки. Она ойкнула от неожиданности и тут же обхватила руками его шею. В этот миг ей показалось, что она ещё никогда не была так головокружительно счастлива. Мягкая тонкая куртка прекрасного принца волнующе пахла кожей, а волосы его источали наитончайший аромат то ли первой весенней зелени, то ли росы. Она закрыла глаза и прижалась головой к его плечу. Дойдя до машины, Морис легонько тряхнул девушку и поставил на ноги.
– Осторожно, – сказал он и помог ей сесть в машину.
– Как ты интересно выражаешься, – заметила она.
– Не понял…
– Художник большой, а секрет у него маленький.
– Но это же только игра слов, – улыбнулся он.
– Я догадалась. А как художники обретают свой секрет?
– Кто-то по наитию, кто-то путём долгих экспериментов. Вот смотрите, – Славин указал на картину под названием «Волжский рассвет». – Видите, как у него незаметно зелёный цвет воды переходит в серебристо-серый, а потом в почти прозрачный голубой и буквально сливается с небом, краски которого, в свою очередь, медленно начинают темнеть и становятся сначала бирюзовыми, затем лазурными.
– Да, действительно, глаз почти не улавливает границ перехода тонов.
– Я хотел спросить, – Славин повернул голову к Мирославе, – почему вас заинтересовала живопись Незвецкого именно сейчас?
– Убит отец его жены.
– Это я знаю. Но при чём здесь живопись?
– Этого, Дим, я и сама не знаю. А как ты думаешь, Незвецкий, действительно талантливый художник?
– С моей точки зрения, очень.
– А с точки зрения твоего отца?
– Если бы отец не считал его талантливым, то не отдал бы столько места под его картины.
– Твоя правда. Хотя пока Незвецкого трудно назвать известным художником.
Оперативник пожал плечами.
– А тебе приходилось общаться с самим художником?
– Близко нет. Но в одной компании мы бывали.
– На разных творческих встречах?
– В общем, да.
– И какое он произвёл на тебя впечатление?
– Илья Незвецкий интроверт. Вещь в себе. По-моему, живопись, сам процесс творчества значат для него гораздо больше, чем весь остальной окружающий мир, вместе взятый.
– То есть ты считаешь, что он не зациклен на земных ценностях, типа семьи, родственных связей, денег?
– Мне так показалось. По-моему, его даже слава не особенно волнует. Ему главное, чтобы его картины видели люди. Он говорит с миром и с самим собой посредством своего творчества.
– Значит, ты думаешь, что гибель тестя не слишком его огорчила?
– Этого я не знаю. Скорее всего, огорчила. Но зацикливаться на ней и переживать по этому поводу, он, скорее всего, не будет.
– Выходит, что все художники разные…
– Конечно. – Он недоумённо посмотрел на неё, не понимая, к чему она клонит.
И Мирослава объяснила:
– Вот моя тётя Виктория Волгина тоже художник, хоть пишет она не картины, а книги. Так она о коте переживала почти год. – И сама себе возразила: – Хотя иной кот или пёс могут оказаться дороже какого-нибудь родственника, как ни кощунственно это звучит.
Славин кивнул.
– А брата его Андрея Незвецкого ты видел?
– Да.
– И что?
– Братья внешне не очень-то похожи друг на друга, а характеры у них, на мой взгляд, абсолютно разные. Андрей экстраверт. Во многом он подталкивает брата. Как правило, именно Андрей договаривается с владельцами галерей, работниками музеев, покупателями. Знаю, что Андрей возил работы брата на выставку в Прагу. Илья тогда приболел, кажется, температурил, а везти картины нужно было срочно. В Париж они ездили вдвоём.
– А Ариадна не ездила с ними?
– Ариадна?
– Ариадна Незвецкая, жена Ильи и дочь Гусарова.
– Ах да, – хлопнул себя ладонью по лбу Дмитрий. – Нет, она с ними не ездила.
– Наверное, не смогла оставить без присмотра свой бизнес.
– Скорее всего. Или, может, её не особо интересует творчество мужа.
– Ты думаешь, такое возможно?
– А почему нет?
– Просто, наверное, у меня в голове сидит идеализация.
– Какая?
– Что супруги должны интересоваться работой и увлечениями друг друга.
– Точно, идеализация, – рассмеялся Славин. – Конечно, в идеале так и бывает, но в жизни такое случается редко. У каждого свои интересы. Хорошо ещё, если супруги не мешают друг другу. А то посмотришь на иную семейку, и сразу вспоминается басня Ивана Андреевича Крылова «Лебедь, Щука и Рак».
– Угу. Ладно, Дима, спасибо тебе, что согласился пойти со мной в галерею и просветил.
– Не за что. Всегда рад помочь. Передавайте привет Морису.
– Обязательно передам, – улыбнулась Мирослава.
– Ну и коту, само собой, – добавил Славин с улыбкой.
– Ему в первую очередь, – согласилась Мирослава.
Она довезла Славина до отделения и отправилась домой.
Глава 10
Морису выпал счастливый случай. Секретаря Елену Матвеевну Травкину он узнал сразу, едва она спустилась с крыльца. И тут судьба, как двуликий Янус, благосклонно улыбнулась Морису, а девушке подстроила каверзу. Елена сделала всего пару шагов, как её нога подвернулась, и она жалобно вскрикнула. Морис тотчас выскочил из сверкающего «БМВ» и бросился ей на помощь. В это время она уже стояла на одной ноге, вторая туфля лежала рядом и тут же сломавшийся каблук. По лицу девушки текли слёзы.
– Не стоит плакать из-за такого пустяка, – ласково проговорил Морис и поднял туфлю с асфальта.
– Но что же мне теперь делать? – жалобно воскликнула девушка.
– Опереться на мою руку, – продолжая успокаивающе улыбаться, ответил он, – сейчас мы сядем в мою машину, найдём мастерскую и починим ваш каблук.
– Вы думаете? – спросила она неуверенно.
– Уверен! Кстати, как вас зовут?
– Елена.
– Какое чудесное имя. А я Морис.
– Вы француз?
– Нет, литовец.
– Тогда почему Морис?
– Это долгая история, – улыбнулся он.
Она оперлась на его руку и поковыляла к машине. Было видно, что идти ей трудно.
«Была не была, – подумал Морис, – тем более что я выполняю оперативное задание».
– Держите, – сказал он и сунул ей в руки туфлю со сломанным каблуком.
Она посмотрела на него испуганно, решив, что он передумал ей помогать. Но Морис подхватил девушку на руки. Она ойкнула от неожиданности и тут же обхватила руками его шею. В этот миг ей показалось, что она ещё никогда не была так головокружительно счастлива. Мягкая тонкая куртка прекрасного принца волнующе пахла кожей, а волосы его источали наитончайший аромат то ли первой весенней зелени, то ли росы. Она закрыла глаза и прижалась головой к его плечу. Дойдя до машины, Морис легонько тряхнул девушку и поставил на ноги.
– Осторожно, – сказал он и помог ей сесть в машину.