Любовь без размера

– А когда ты собираешься сообщить мне, что мое желание исполнилось и я могу больше не вскрывать упаковки презервативов? – в лоб спросила она, внезапно решив поднажать, а потом разбираться с последствиями.

– Опять ты за свое? – Он ворча откинулся на постель, все следы его игривого и ласкового тона улетучились.

Натали возобновила поиски одежды и металась по комнате, ища топик и явно негодуя.

– Ты говоришь так, будто я прошу тебя о какой-то вопиющей жертве. Конечно, иметь в своем распоряжении шлюху жутко удобно, но мне это немного наскучило.

– Я никогда не обращался с тобой как со шлюхой. – Он вздохнул, глядя в потолок. – Хотя бы исходя из того, что я тебе не платил.

– Лучше бы уж платил, – прошипела она в ответ. – Тогда у меня хотя бы было четкое понимание своего положения и я не теряла бы время, рассматривая тебя как вариант.

Логан больше не намеревался возвращаться к этому разговору. Его все больше утомляло лавирование среди словесных мин только ради жаркого секса. Секс, безусловно, не был тем, о чем Логану приходилось волноваться. Он мог получить его в любое время и с минимальными усилиями. Вот что ему не удавалось, так это найти ответ на вопрос, зачем он все еще крутился с Натали на этой воображаемой карусели. У него не было особого желания обладать кем-либо на праве собственности, и его, уж конечно, совершенно не привлекала перспектива, чтобы обладали им.

Логан встал с кровати и, ничего больше не говоря и не прикрываясь, направился на кухню за остро необходимым стаканом воды. Может, и Натали поостынет.

Оставшись в спальне одна, начисто сброшенная со счетов, Натали быстро оделась. Намереваясь уйти, даже не удостоив Логана взглядом, она поспешно прошла мимо того места, где он стоял, опершись о кухонный стол, и ринулась к выходу. Когда она дошла до гостиной, его голос остановил ее:

– Разве не достаточно тебе иметь в своем распоряжении десятки мужиков? Зачем тебе так настаивать, Натали? Зачем вносить сумятицу в нечто хорошее?

– Значит, если связать себя обязательствами со мной, это внесло бы сумятицу в хорошее? – с недоверием спросила она, обернувшись на доносившийся из кухни голос, довольная, что успела подготовиться к изысканному великолепию его обладателя. Она твердо решила не поддаваться.

Логан не собирался допустить, чтобы разговор свелся к скандалу. Он вообще не относился к скандалистам, но хорошо знал, что она – совсем другое дело. Он молча осушил содержимое стакана, поставил его на стол и вышел из кухни.

– Мы пару месяцев как встречаемся, – ответил он ровным голосом.

– Не пару. Четыре. Четыре месяца. Почти пять, – поправила она, судя по голосу и выражению лица, явно обидевшись.

– Половина из которых прошла в твоих разъездах по стране, – мягко ответил он.

– Уже через полтора года мой контракт заканчивается.

Он замотал головой и перебил ее:

– Речь не о твоей работе. А о слишком быстром развитии событий. Мы оба сейчас переживаем успешный период жизни, занимаемся чем-то хорошим. Вступая в отношения, мы понимали, что жизнь у обоих очень насыщенная, со множеством обязательств перед собой и перед другими. И я не думаю, что что-то изменилось. Пока. – Логан понимал, что слова прозвучали нетактично, хотя и не преднамеренно. Он попытался сгладить острые углы с помощью сомнительного комплимента. – Кроме того, думаю, что тебя это заботит лишь из-за того, что это я немного колеблюсь. Если бы я сам предложил тебе связать себя обязательствами, ты бы бежала от меня как черт от ладана.

– Неправда, – категорически сказала она, больше не заботясь, что может показаться отчаявшейся и назойливой. – Я знала, что ты какой-то особенный, как только мы познакомились. Разве ты этого не видел? Боже мой, разве ты этого не чувствовал?

– Я чувствовал, что мне невероятно повезло, что такая, как ты, лезет из кожи вон, чтобы проводить со мной свое свободное время, – искренне ответил Логан, хотя он не хотел обидеть ее еще сильнее, сообщив, что не чувствовал того же, что она. Он никогда не испытывал особенных чувств ни к одной женщине, вообще никогда. Ему и в голову не приходило, что это должно произойти. В то время он ни с кем больше не встречался, но и не придерживался мнения, что однажды наступит время, когда нужно будет поставить жирную точку в богатом выборе вариантов. Он обычно не встречался с несколькими женщинами одновременно, он признавал за собой неспособность к длительным отношениям. Плохо они чаще всего не заканчивались, а просто гасли, не успев разгореться. Женщины забредали в его жизнь и исчезали из нее, осознав, что он не шел на жертвы, чтобы приспособиться к их присутствию. Он никому из них ничего не обещал, никогда никого не подводил и всегда открыто заявлял, что у него не очень много свободного времени. У него был ненормированный рабочий день, и это был его выбор. И еще нужно было находить время для своих собственных тренировок. Все, что оставалось, это время побыть в своей берлоге и воспользоваться еще одним важным бонусом его профессии – билетами на любые спортивные мероприятия, на которые ему хотелось бы попасть. Он пока не был готов отказаться от времени в берлоге, по крайней мере не был готов отказаться навсегда. А с Натали, когда дошло до дела, глубоко внутри он понимал, что не смог бы стать мальчиком-забавой у ненадежной, страстно царапающейся мегеры. Он не хотел потерять ее, но не собирался и врать ей или себе, только чтобы она осталась.

Логан нерешительно протянул к ней руки, и когда она не сделала попытки отпрянуть, нежно взял за плечи.

– Кроме того, если серьезно, Нат, я считаю, что ни ты, ни я не готовы к следующему шагу. Ведь придется каждый день общаться и семь дней в неделю и двадцать четыре часа в сутки докладывать друг другу свои координаты. Мы так замкнемся друг на друге, что будет странно проводить какое-то количество времени с представителями противоположного пола, когда будем расставаться на несколько недель подряд. Не ты ли хотела не давать делу слишком серьезного хода и планировала блюсти что-то вроде образа «бойкой одиночки»?



Сыграло ему на руку, – тоскливо подумала она и припомнила, как на первом свидании делала именно такие заявления, потому что вообще делала их часто. Многие выдают легкомысленную болтовню до того, как решить, есть ли взаимное притяжение. Может, не из соображений сохранения публичного образа, а скорее из-за нежелания показаться чересчур заинтересованными. Логану вообще не пришлось ничего говорить, она сделала это за него. Ей даже в голову не приходило, что те слова так легко и быстро могут быть использованы против нее. И она никогда не думала, что может относиться к тому типу людей, которым приходится, нерешительно заглотив наживку, скрываться в засаде и, затаив дыхание, ждать, когда зазвонит телефон. От его прикосновения веяло теплом, и Натали прикрыла глаза: вот бы он привлек ее и обнял, а не держал на расстоянии вытянутой руки. Его бессознательное действие было красноречивее всяких слов, и она наконец прислушалась.

– Образа? А какой образ интересует тебя, только честно? – Открыв глаза, она остановила их на его идеальном лице, всей душой надеясь на какой-то знак: ему не безразлично, что она собирается уйти.

– У меня нет образа, – проведя рукой по ее волосам и легонько потянув за мочку уха, ответил он. – Я просто парень с парой тренажерных залов.

– Залов с богатой и знаменитой клиентурой, – слабо возражала она, устав от уловок, как его, так и своих. – Значит, по аналогии, ты один из них. И пожалуйста, прекрати делать вид, что мне одной придется потерять все, а ты благородно отстаиваешь мои интересы. От этого я чувствую себя еще большей дурой.

– Котенок, ты не дура. – Уголки его губ поползли вверх, придав лицу выражение, истолкованное ею как сардоническая улыбка. – Но, честно говоря, иногда ты ведешь себя глупо.

Вот оно что. Еще одно завуалированное оскорбление, аккуратно завернутое и упакованное в виде ласкового обращения. Наверное, настало время перестать за ним бегать и дать обоим решить, что они друг для друга значат, и значат ли вообще.

Она вывернулась от него, схватила с кофейного столика сумку, подняла с пола жакет и направилась к двери. Открыв ее, она мобилизовала весь свой благородный гнев и в последний раз бросила убитый горем взгляд на стоящего перед ней во всем своем обнаженном великолепии мужчину.

– Пошел ты, – уныло сказала она и вышла, сильно хлопнув дверью.

Логан не спеша направился вслед за ней – запереть дверь и выключить свет перед тем, как вернуться в постель. В прихожей в висевшем на стене овальном зеркале он быстрым взглядом выхватил свое отражение и остановился как вкопанный. Подойдя ближе и присмотревшись, он с досадой вздохнул. Потом обернулся к входной двери и в абсолютно пустой квартире произнес:

– А след все-таки останется.





Глава 3





Холли сидела на диване у себя в гостиной. В одной руке она держала пульт от телевизора. В другой – литровую бутыль кока-колы. Пакет кукурузных колечек с луковым вкусом был зажат между ног. Она бесцельно меняла каналы, переключая с одной программы на другую.

Казалось бы, еще один вечер, когда оживал один лишь телевизор. Обычно по вечерам она могла затеряться в комедийных сериалах, описывающих выходки незадачливых, неподходящих друг другу людей, влюблявшихся, несмотря на недостатки. Она могла раскрывать заговоры с целью убийства вместе с гламурными девицами, будто шагнувшими с журнальных страниц, а не из неопрятных полицейских участков. Они задерживали бандитов с помощью невероятно привлекательных партнеров-мужчин, которые считали девиц неотразимыми, невзирая на опасность и долг службы. Холли могла перемывать кости героям реалити-шоу, хихикая над дураками, добровольно пренебрегавшими своим достоинством ради возможности оказаться перед камерой. Но это был не такой вечер. Это был вечер перед первой тренировкой. Она волновалась. Меньше чем через двадцать четыре часа выглядеть дурой будет уже она. Холли нужно было отвлечься. Вот бы найти информативную рекламу, где Тони Литтл проталкивает свою «Газель»[4]. Даже когда состояние Брюса быстро ухудшалось, Тони Литтлу всегда удавалось вызвать у Холли остро необходимый смех – достаточно было увидеть, как его длинным, как у Фабио[5], волосам с трудом удается не отставать от его бешеных как бы подскоков в такт выкрикиваемой им вдохновенной чепухе.

Холли остановилась на передаче о людях, страдающих патологическим накопительством. Герои передачи сильно смахивали на нее, но по горло погрязли в помойке из сломанных безделушек. В ужасе она неотрывно смотрела, как бригады уборщиков в защитных костюмах, действуя из лучших побуждений, приходили накопителям на помощь. Они сгребали с пола мусор, пока врачи спрашивали накопителей, что они чувствуют, обнаружив многократно прохудившееся и перепачканное крысиным пометом одеяло двадцатипятилетней давности или окаменелый фруктовый кекс, подаренный соседкой еще в тысяча девятьсот девяносто шестом году. Всего за час их дома были приведены в порядок, а проблемы решены. Она знала, что все было не так просто.

Передача прерывалась бесконечной рекламой того, что человек мог использовать, чтобы стать лучше. От этого жидкого крема ваша кожа замерцает и к ней будет невозможно не прикоснуться. От того шампуня вы превратитесь в магнит для мужчин. Фармацевтические фирмы распространяли препараты с целым списком побочных эффектов еще хуже самой болезни. Конечно, у вас могут появиться суицидальные мысли, но по крайней мере вы сможете сказать, что бросили курить. А еще здесь был нескончаемый парад рекламы о диетах. Знаменитости, у которых, по мнению Холли, и так были вполне приемлемые фигуры, превращались в «кожу да кости», и у них сразу же начиналась такая жизнь, о которой они всегда мечтали. Что, черт возьми, было не так с их жизнью раньше? Холли поморщилась, так как началась еще одна реклама – ее любимая. Про таблетку, от которой, как по волшебству, в рекордные сроки сбрасывают вес, но которую можно принимать только тем, кто «хочет всерьез снизить массу жира». Даже то, как комично выступающая произнесла слово «жир», нарочито растягивая три буквы для полного эффекта и чтобы подчеркнуть серьезность положения. Холли направила пульт на экран и выключила телевизор.

Она видела свое отражение в потемневшем плазменном экране – искаженный зеркальный образ сидящей на диване Холли. Она вперилась в него взглядом. Образ на экране представлял собой бесформенную массу. Очень много плоти, растекающейся по всему дивану. Неоново-желто-зеленый верх пакета кукурузных колечек отражался настораживающе четко. Сильно сжав ляжки, она услышала хруст дробящихся колечек. Холли откинула голову назад и вздохнула. Завтра все это изменится, – сказала она себе. Уже завтра она будет следовать указаниям Логана Монтгомери, самого высокого, смуглого и красивого незнакомца из тех, что ей встречались. Человека, который не только убежден, что ее нужно спасти, но и уверен, что может это сделать. Она глубоко втянула ртом воздух, пытаясь справиться с нарастающей тревогой, вызванной этой мыслью. Что, если он не такой приятный, как показалось в тот день в самолете, и на самом деле как тренер Аттила?[6] Что, если он лишь пустил пыль в глаза, а на самом деле ничего не знает и в конце концов сломает ей что-нибудь нужное, например позвоночник? Что, если она пукнет, когда будет выполнять упражнение?

Зазвонил телефон, испуг резко вернул Холли в реальность. Она швырнула пакет на стол перед собой и быстро глотнула кока-колы. Дотянувшись до другого конца дивана, она сняла трубку.

– Привет, подружка, – послышался бодрый голос. – Как ты там, справляешься?

Тина Абботт знала Холли дольше всех. Девчонка из ее родного города, вышедшая замуж за свою школьную любовь и ставшая миссис Томми Блейк. У них было трое детей, и они никогда не выезжали за пределы Фэйрвью, штат Орегон, однако дружбе Тины и Холли не помешали ни годы, ни расстояния. Тина была жизнерадостной и энергичной, чего всегда не хватало Холли, и имела сверхактивный метаболизм, под стать характеру. Еще в средней школе они с Холли были неразлучны и заработали прозвища Тростинка и Галька. Тина была Тростинкой – высокая, худая и смуглая. Холли была Галькой – низенькая и круглая. Холли никогда не находила прозвище слишком лестным, но все равно старалась с ним сжиться. Она считала его забавным и не сомневалась, что временами Томми совершенно точно хотел бы кинуть ее «блинчиком» через все озеро. Если спросить Томми, так она слишком часто была «третьей лишней», и он испытал заметное облегчение, когда Холли, поступив в колледж, уехала из города. Не успел закончиться первый университетский семестр, как Тина уже была беременна.

Холли поздоровалась с подругой детства.

– Привет, Тина. Держусь изо всех сил. Как твои делишки?

– Да как всегда. Давно хотела позвонить, да у малышки вот простуда. Кашель ужасный. Ты бы видела, что течет у нее из носа. Прямо какая-то машина соплей. – Тина рассмеялась.

– Звучит аппетитно, – съязвила Холли, стараясь не замечать, что сердце, как обычно, сжалось при слове «малышка». Они с Брюсом поговаривали о детях, но его диагноз появился до того, как они начали над этим работать. А потом все покатилось по наклонной плоскости. Самой себе Холли говорила, что не суждено. И так и не могла в конце концов решить, хорошо это или плохо. Она не представляла себя матерью-одиночкой, к тому же пришлось бы растить ребенка, неся в себе то горе, что ей выпало пережить.

Тина продолжала:

– С понедельника она, бедняжка, только и делает, что висит на мне. По-моему, я несколько суток не сплю. Как у тебя все прошло в Торонто?

– Примерно как я и ожидала. Они «обрабатывали» меня, пытаясь доказать, что у меня нет полномочий, но в результате продали по первоначальной цене. Я просто то и дело говорила «я не понимаю» с жутко рассеянным видом и показывала их исходное письмо. Еще я несколько раз сказала: «Может, мне стоит позвонить адвокату?» Думаю, что спустя некоторое время им просто захотелось от меня избавиться.

– Брюс бы тобой гордился, – сказала Тина. – Как ты собираешься распорядиться своим новым благосостоянием?

– Вообще-то оно не такое уж большое, – ответила Холли, не сказав подруге, что деньги для нее ничего не значат. Это казалось неуместным. Тина и Томми еле сводили концы с концами, и денег едва хватало. Тина сидела дома и растила детей, а Томми работал на складе лесоматериалов. Они гордо отказались взять денег у Холли, когда она предложила, и Холли утешалась тем, что посылала им на все праздники дорогие подарочные сертификаты. – Зато в самолете по дороге домой со мной произошло странное приключение.

– Боже мой! – Голос Тины звучал озабоченно. – Что, распсиховалась в самолете? Ты хоть транквилизатор приняла, как я велела?

– Нет, не приняла, – ответила Холли, пожалев, что рассказала Тине о выписанном ей после похорон Брюса лекарстве. – И не распсиховалась. Зато познакомилась с парнем.

– Да что ты! – Холли представила себе, как Тина садится на стул и подбирает под себя ноги, готовясь все выспросить. – Ну, давай, рассказывай!

– Рассказывать, собственно, почти нечего, – поспешила пояснить Холли. – Правда, он жутко симпатичный. Персональный тренер. И я буду у него тренироваться. Завтра первое занятие.

– Обалдеть! – От восторга Тина завизжала. – Он на дом придет? Как в «Отчаянных домохозяйках»?

Холли вспомнила о лежащей в кошельке визитке.

– Нет. Дал мне карточку с адресом. Наверное, он тренирует в фитнес-центре вроде «Планеты Фитнес» или «Кранч». В том районе они оба есть.

– Нервничаешь? – спросила Тина.

– Еще бы не нервничать! Не думаю, что он намеревается убить меня, но это может получиться случайно. Сам он в прекрасной форме. Никогда ничего подобного живьем не видела. Считала, что парней вроде него обрабатывают с помощью фотошопа.

– Обалдеть, – повторила Тина. – А он знает, что ты полтора года не слезала с дивана?

– Думаю, он все понял, едва взглянув на меня. – Холли в задумчивости перевела взгляд снова на свое отражение в экране и, поскорее прикрыв глаза, покачала головой. Во что она ввязалась? – Планирую явиться по расписанию и сосредоточиться на том, чтобы остаться в живых. Однако собираюсь дать ему твой телефон на случай экстренной ситуации, ладно?

– Конечно.

– Запомни: я не желаю, чтобы жизнь во мне поддерживали аппараты. – Холли поежилась – последние недели Брюса врезались в мозг тягостным воспоминанием.

– Не надо так шутить. Все будет хорошо. Уверена, он знает, что делает, – сказала Тина. – Значит, он симпатичный?

– До омерзения.

– Как Боб Харпер и Долветт из «Потерявшего больше всех»?

– Даже лучше, – решительно сказала Холли. – Неужели ты смотришь это шоу? Что там может привлекать тебя? Весу в тебе килограммов пятьдесят вместе с ботинками.

– Меня оно вдохновляет, – ответила Тина.

– Типично для телевидения. Ты замечала, что, когда дело доходит до ранчо и взвешивания, на них одежды кот наплакал? И вот они, куски дерьма, должны на весь свет заявить, что в шортиках и спортивном бюстгальтере весят почти двести килограммов. Зато в конце, с болтающейся отвисшей кожей, они надевают топики c бретельками и штаны из ткани с таким количеством спандекса, что они уже практически корсеты. Вдохновляет лишь то, что они смогли кое во что одеться. Не говоря уже о том, как они тренируются по восемь часов в день и спустя неделю теряют лишь полтора кило. Ну что за фигня? – кипятилась Холли. Мысль о том, что Тина смотрит передачу, сильно действовала ей на нервы. Она лишь разжигала ошибочные суждения подруги о борьбе с лишним весом, которую Холли вела всю жизнь.

Все еще поглощенная услышанным, Тина продолжала, не обращая внимания на гневные речи.